Монолог... из-под кровати TANJA TANK | цитата: |
Героиня сегодняшней исповеди все детство провела под кроватью. Это место стало ее убежищем от постоянных родительских порок.
И если иногда можно было спрятаться от ремня, но невозможно и некуда было сбежать от проклятий и обесцениваний... |
|
Одна дома
"...Первое, что я про себя помню, как говорит мама, происходило, когда мне было года полтора. Я лежу в кроватке, на решетке кроватки висит такое красное одеялко шерстяное, с зелеными полосками. И я спрашиваю у этого одеялка, когда вернется моя мама. Потому что они оставляли меня дома одну.
Мама уходила на работу, уложив меня спать, а отец потом возвращался вечером домой после работы. С ухода мамы и до возвращения отца я сидела в кроватке одна. Мама вроде бы любила меня, правда, я уже ни в чем не уверена. Но хочется верить, что да, любила.
Следующее мое воспоминание, очень ясное и четкое. Мне, наверное, года четыре. У меня тогда только родилась младшая сестра, и в том месте, где мы жили, была объявлена эпидемия гриппа. И дети жили в садике всю зиму, родителей к ним не пускали.
Я помню, как один раз мама пришла с коляской, подозвала меня к забору (это была такая типа сетка-рабица) и через дырки в заборе просунула носовой платок с разноцветными конфетками-горошками.
Как же я плакала и просила ее забрать меня домой! На самом деле я не знаю, можно ли было забирать детей домой, и все ли дети тогда жили в садике.
Еще одно воспоминание – просыпаюсь утром в день своего рождения, а под подушкой лежит бумажная кукла с платьями. Теперь-то я понимаю, что это мама ее нарисовала. Из этих двух случаев делаю вывод – да, она меня любила (куклу нарисовала, конфетки в садик приносила). Очень хочется в это верить.
Страх воды и бабайки
Воды боюсь до ужаса. Плавать могу только в мелком бассейне, где воды по грудь. Ни о каких морях-реках и речи нет. Как потом выяснилось, в возрасте нескольких месяцев они меня оставили в ванночке во время купания (такие были раньше детские цинковые ванны), и я захлебнулась водой. После этого все, что связано с водой, представляет для меня кошмар.
Я помню, как мы с родителями плыли на лодке по пруду, мне было тогда года три, наверное, и у мамы ветром сдуло шляпу (были тогда белые, типа войлочные или фетровые, шляпы с бахромой). Отец начал доставать ее веслом, я сильно испугалась, что мы все утонем. И он начал специально раскачивать лодку, при этом смеясь надо мной и дразня, что я боюсь. До сих пор помню этот свой страх и ужас от того, что лодка накренялась набок и зачерпывала воду.
Читать научилась в четыре года. Очень часто меня сажали в садике перед всей группой, чтобы я читала детям, читала я бегло и хорошо, с выражением. Когда пошла в первый класс, то читала 109 слов в минуту. Мой отец очень этим гордился.
Детский сад помню смутно. Но несколько случаев про садик помню отчетливо. У нас были две воспитательницы, Наталья Ивановна и Екатерина Ивановна. Екатерину Ивановну я просто боготворила. Она была такая добрая, и потом, уже став взрослой, я всегда разговаривала с ней, встречаясь.
Наталья Ивановна была «очень хорошим педагогом». Однажды на прогулке один мальчик из нашей группы накакал в штаны. Думаю, он просился, но она его не отпустила. Он так и гулял, обкаканный. А потом, когда надо было идти в группу после прогулки, она спрашивала у всех, кто хочет встать с ним в пару, с таким засранцем. Никто не захотел. И с ним поставили меня. И все презрение, которое вылилось на него, вылилось и на меня.
Кроваток в группе не было. Но были раскладушки, которые ставили перед тихим часом, а потом убирали. У раскладушек есть один существенный недостаток – они стоят непрочно, и если вертеться в них, то они складываются или падают. И вот однажды я просыпаюсь на полу с поцарапанным до крови ухом. Я во сне так вертелась, что раскладушка упала, а Наталья Ивановна решила, что я нарочно, и она с пола меня ногтями подняла за ухо.
После того, как выпустили нас из подготовительной группы, наши воспитатели набрали новую группу, а нас, тех, кто должен был пойти в школу, распихали по другим группам. Я просилась только к Екатерине Ивановне, но меня перевели не к ней. И вот я, когда меня на второй день привели в ту группу, куда я не хотела, сбежала и забралась в раздевалке за шкафы в группу, где была воспитателем Екатерина Ивановна. Я прямо помню себя стоящей за этими шкафами.
Вообще, наверное, я была сложным ребенком. Сколько себя помню, врала и изворачивалась при любой возможности, поскольку дома отец меня драл нещадно ремнем за все. Ни просьбы, никакие мольбы не могли его уговорить не бить меня. После того, как меня драли, я забиралась под кровать и лежала на полу под кроватью.
Если не стояла в углу. В угол меня ставили в кладовку. В каждой хрущевке есть такая кладовка. И я там стояла в темноте. Потому что свет не включали. И отец всегда говорил, что за мое поведение меня съест бабайка, который живет в кладовке. Бабайки боялась до ужаса! Спать боялась в этой комнате, где кладовка.
Потом началась эпилепсия. Всегда все приступы бывали по ночам. Слава Богу, вылечили.
Пытка вареным салом
Вообще я свое детство помню какими-то урывками, многие куски просто выпали из памяти. Так бывает, когда что-то говорят, и ты поднапряжешься и вспомнишь. Моя младшая сестра рассказывает мне иногда такие случаи, которые я даже при всем напряжении не могу вспомнить.
Самая большая моя печаль - это была еда. Мой отец из деревни, и там они ели все. Ну, я так думаю, что ему всякая еда нравилась. А я до сих пор, когда меня спрашивают, что я ем, отвечаю – все, кроме вареного сала. Супы мама варила на мясном бульоне, и там всегда были куски вареного сала, которые я не могла есть. Реально не могла, потому что меня начинало от них рвать.
И вот мы сидим за столом, и отец требует есть сало. Зачем они мне его клали всегда в тарелку, если каждый раз было одно и то же. Есть я отказывалась, отец меня бил ложкой по лбу до тех пор, пока я не начинала есть, и заканчивалось одинаково. Меня рвало, меня пороли, и я залезала под кровать.
Помню несколько случаев, как я учила уроки. С родителями, конечно. До третьего класса я была круглой отличницей. Случай первый. Первое сентября. Задали выучить стихотворение в 4 строчки. Память у меня была отличная. Думаю, это был второй класс. Читаю, читаю, а выучить никак не могу. Отец орет.
Нет, он не просто орет. Бестолочь тупая, дворником будешь, ты самая тупая, неизвестно в кого такая болванка, и прочее, и прочее. Я так и не смогла выучить в тот вечер стих, хотя учила его чуть не до полуночи. И пороли меня, и обзывали, но я никак. Зато на следующий день читала это четверостишие без запинки.
Второй раз помню, это было природоведение.То ли я не могла параграф пересказать, то ли что. Но отец орал и бил меня до того, пока меня не начало рвать. Тогда меня приголубили, и даже спать положили.
Вообще никаких возражений от меня никогда не принималось. Плакать и кричать было запрещено. Если ору, меня били. Ремнем. Всегда. Мама тоже била, но скорее от бессилия.
Больше всего я любила время, когда к нам приезжала моя тетя, мамина сестра. Она была очень добрая, и я ее боготворила, как и воспитательницу из детского сада. Единственное, что я помню, когда она уезжала, я забирала себе ее подушку, потому что она пахла моей тетей еще долго, и могла часами лежать и нюхать ее. Как же я плакала, когда она уезжала!
Самыми счастливыми для меня днями были дни, когда мы ездили в отпуск, к маминым и папиным родителям. У маминых родителей мы долго не задерживались. Отец мой, сколько его помню, всегда о них отзывался негативно.
Бабушка, мамина мама, как я сейчас понимаю, была не очень приветлива со мной. Почему я знаю это, потому что и тетя моя, и родители, уже в очень моем взрослом возрасте, не раз говорили мне, что она меня просто не принимала. Ни разу не помню, чтобы она меня обняла или приласкала. Единственное, что меня примиряло с ними – в их доме жила моя любимая тетя, и мы там были день по приезду и день перед отъездом. Все остальное время мы проводили в деревне у другой бабушки.
Шантаж Антона
Об этом, наверное, стоит рассказать немного подробней. Бабушка и дедушка жили в своем доме, а отцов брат с женой и детьми – в квартире в соседнем поселке. У них был мотоцикл, а потом машина, и они часто меня забирали к себе в квартиру. Как же я их любила! Они разговаривали со мной, никогда не подкалывали и не высмеивали.
Мой двоюродный брат, Антон, был меня немного старше. В тот год, о котором речь, был неудачный космический полет, и космонавты Волков, Добровольский и Пацаев погибли при выполнении полета. Из этого я могу сделать заключение, что было мне тогда семь лет, а моей младшей сестре три.
Антон предложил попробовать вставить его пипку в мою. Конечно, я отказалась. Тогда он сказал, что если я не соглашусь, он расскажет моим родителям, что я согласилась, и меня выпорют. А если соглашусь, то не расскажет. Что мне было делать? Я знала, что мама ни за что не будет меня защищать, и что лучше согласиться, чтобы меня не выпороли. И это было моей ошибкой.
Я согласилась, и до сих пор помню, как все это было мерзко. Но самое страшное началось потом. Вечером, когда все собрались у телевизора (бабушка с дедушкой, родители мои, родители Антона) и начали смотреть похороны у кремлевской стены космонавтов, Антон сказал – иди и при всех скажи, что космонавты дураки, иначе я расскажу, что мы с тобой играли пиписками.
Конечно, я пошла и сказала. Меня выпороли. После этого Антон еще пару раз говорил, чтобы я шла и говорила, что они дураки, иначе он расскажет. И меня пороли и пороли. Чем кончилось, я не помню.
После этого, прочитав книгу про токсичных родителей пару лет назад, я поделилась с сестрой. И она мне сказала, что Антон тогда и с ней делал то же. А ей было только три года. Разве мы могли сказать маме? Или, тем более, отцу? Правда, после прочтения книги про токсичных родителей я пришла к маме, рассказала про этот случай (только про себя) и спросила, как бы она отреагировала тогда? Она честно ответила – не знаю.
Вообще, сколько себя помню, отца боялась по-страшному. Порол он меня часто, много и за все. До 10 класса. Я его ненавидела, меня просто трясло от любого его слова, от любого его жеста. Закрывать дверь в свою комнату мне было нельзя. Особенно, когда я ложилась спать.
Самая жесть была, когда они приходили откуда-то из гостей, он всегда там напивался вдрызг. И потом его долго рвало. Дверь в туалет была рядом с дверью в мою комнату. Дверь в туалет он тоже не закрывал. И когда его рвало, я всегда все слышала и видела. Это самый ужасный кошмар моего детства. С тех пор, когда кого-то рвет, я просто умираю, реально, мне так плохо и страшно, что до сих пор ничего с этим не могу поделать.
Из-за того, что дверь в комнату закрывать было нельзя, а коридор и туалет были прямо напротив моей кровати, то я часто видела отца, идущего голым в туалет после секса. Презервативы он всегда бросал в помойное ведро, никак их не маскируя.
Дома отец всегда ходил в семейных трусах (без всякой другой одежды). Телевизор был у них в спальне, и смотрел он его всегда, лежа на диване. Стоит ли и говорить, что все его достоинство вываливалось из этих семейников напоказ перед всеми (не нарочно, просто никто об этом не парился).
Отец меня тоже ненавидел, наверное, но очень хотел мной похвалиться. Он орал на меня за каждую четверку. Он всегда требовал, чтобы я запомнила, что четверка – это два. Только бестолочи получают четверки, а хорошие и умные получают только пятерки.
Сама себе и мать, и отец
Родители копили на машину, поэтому нам не особо покупали одежду. Многие вещи на меня мне отдавала мамина тетя, кое-что мама перешивала, а кое-что, особенно колготки, чулки и обувь, мне за ней приходилось донашивать. Помню туфли 30-х годов, с узкими носками, их носила мамина тетя в годы своей молодости. В школе меня за них дразнили Чарли Чаплиным. Поэтому я всегда их «нечаянно» забывала дома и приходила в школу без второй обуви. Мне про это писали в дневнике, и потом меня за это пороли.
Два показательных случая. На переменке все дети бегают, и одна из девочек из нашего класса упала, когда мы столкнулись с ней, и порвала колготки капроновые. А у меня тогда впервые в жизни были капроновые колготки (это было классе в 7, то есть, в мои 14 лет). Это был первый и последний раз, когда мне в школе купили капроновые колготки (я ходила в трикотажных колготках и в трикотажных чулках, которые пристегивались к поясу).
Так вот, эта девочка подговорила своих подруг, они окружили меня и держали, пока она в отместку рвала на мне колготки. Угадайте, кого потом выпороли? Был и еще один случай. Те же девчонки держали меня, пока другая, из их же компании, рвала на мне черный фартук. Позже, когда я рассказала маме про это, уже после прочтения книги про токсичных родителей, она только усмехнулась и ответила, что дети часто бывают жестоки, и что у нее самой были всякие случаи в школе, и что со мной не происходило ничего особенного.
Вообще я всегда росла с пониманием, что я сама себе и мать и отец. Никто никогда не заступался за меня, ни в школе, ни в семье. Нет, у нас вроде была нормальная семья, не алкоголики, очень даже приличная с виду семья, но я ненавидела своих родителей и свою семью.
При всем этом я не могла объяснить источник вечного стресса и вечной озлобленности на всех и вся. Однажды я стояла в коридоре в школе около окна на перемене и читала книгу. Кто-то бежал, толкался, и толкнули в меня. Я лицом въехала в стекло, оно разбилось. Как же я плакала, доказывая, что это не я, я не разбивала. Результат, что говорится, был на лице. Меня не отпустили домой, вызвали родителей, и заставили их заплатить за стекло. Мама не поверила ни одному моему слову.
Вообще, у меня было очень много злости на маму. Потому что она мне не верила никогда. Только пару случаев. Отец очень любил молоко. И мама тоже. Я каждый день ходила за молоком, покупала по три литра. И вот отец стал говорить, а куда у нас молоко девается? Сегодня купили, и нет уже молока! Скорее всего, говорил он, это я купила вместо трех литров два, а деньги себе забрала. И спрашивал, куда я девала деньги.
А я честно покупала три литра, но они же его и пили. И вот однажды смотрю, а мама пьет и пьет молоко, чуть не три стакана подряд. Я позвала отца (было мне, наверное, лет 10-11) и сказала, вот, ты спрашивал, где молоко, так вот мама его пьет.
Что тут началось! Они наперебой начали стыдить меня и говорить, что вот, вырастили доченьку, а она, бессердечная тварь, для родной мамы молока пожалела. И кричали до тех пор, пока со мной не случилась истерика, и я с ревом не забралась под кровать. Думаю, во всем этом был один плюс. Я так часто лежала под кроватью, что там не было пыли, потому что она не успевала там накапливаться.
Еще один случай. Кто-то разбил крышку от бачка унитаза, и положил ее сломанную на бачок. Мама сказала, что это разбила я. Как я ни уверяла, что это не я, она не верит до сих пор, а прошло, наверное, 40 лет!
https://tanja-tank.livejournal.com/186754.html
- участник сейчас на форуме
- участник вне форума
