Рома Забавный
Ночной поезд в Татищево 27 января 2019 г.
Вечерами я любил гулять по центру. Когда живешь в пригороде, в получасе езды электричкой от вокзала, областной город видится особенно привлекательным.
Еще бы: сверкающие витрины на проспекте Кирова (тогда никакой не Немецкой), кажущийся едва ли не Европой кафетерий напротив Консерватории, сквер возле Дома офицеров, где так приятно отдохнуть, вдоволь нагулявшись по старинным переулкам...
После этого особенно убогой выглядит длинная дорога от платформы в наш поселок, кое-как освещенная горящими через один фонарями. А главное - там, в центре, можно без особого труда познакомиться с кем-нибудь, согласиться на приглашение в гости и провести время в сплошных удовольствиях.
Заканчивался июнь. Довольно жаркий в тот год, он изобиловал частыми и сильными грозами, случавшимися в основном по вечерам. Такая гроза прошумела и в тот день, только когда я собрался домой, дождь уже кончился. От сохнущего на глазах асфальта поднимался пар. Я решил не ждать троллейбус, а дойти пешком до вокзала, и там сесть в последнюю электричку, что шла в нашу сторону.
Родители, как обычно летом, еще в пятницу вечером отправились на дачу, а потому спешить было некуда. Постепенно стемнело, но прохлады не чувствовалось - казалось, дождь вот-вот пойдет снова.
Электричка пришла вовремя, старая, с пыльными стеклами и тусклыми лампочками. До Студгородка я ехал в совершенно пустом вагоне, поленившись пройти в хвост. Когда поезд гулко прокатился под мостом, сзади раздался звук отодвигаемой тамбурной двери.
Вошедший в вагон мужчина был ничем не примечателен - невысокий, на вид лет сорока, коренастый, с черным портфелем из кожзаменителя в руке. Сев в соседнем купе, почему-то спиной к ходу поезда, он поставил его на сиденье и посмотрел на меня немного рассеянным, но цепким взглядом. За окном показалась огни площади Ленина. - Это какая электричка? - вдруг спросил он. Поскольку других пассажиров в вагоне не было, вопрос явно относился ко мне. - Татищевская... - ответил я, и на всякий случай поинтересовался: - А сколько времени? - Без десяти час! Поздно ездишь, однако... - мужчина сразу перешел на "ты", что кое о чем говорило. А то, как он перед этим меня оглядел, давало повод для размышлений. - Да так получилось... - не стоило распространяться о том, что я весь вечер гулял по центру без всякого дела. - По ночам спокойнее, и контролеров нет! - Ну уж! - усмехнулся мужчина. - И далеко ехать? - До Жасминной... А вам? - До конца! Хорошо не Зоринская электричка попалась, а то такси дорого брать... Я кивнул.
Сквозь грязное стекло виднелась мокрая платформа; два подвыпивших мужика поднимались на мост, поддерживая друг друга. - Ну, и как далеко там, в Жасминной? Мне от станции еще двадцать минут идти! - Мне десять, поближе... - разговор не выглядел интересным, но сидеть целый час молча - еще хуже. Поезд с лязгом и грохотом рассекал темноту, приближаясь к Трофимовскому. - Надо бы познакомиться... Меня Виктор зовут! А тебя? - Саша. Очень приятно! - Садись! - он кивнул на сиденье напротив своего, и я перебрался в его купе. Сел, пошире расставив ноги, расстегнул верхнюю пуговицу рубашки и как можно заразительней улыбнулся. В том, что мой попутчик сейчас начнет "клеиться", особенно сомневаться не приходилось.
- Учишься, работаешь? - На каникулах... Я в десятый перешел! За разговором время летело быстро - невидимые в темноте пустынные платформы одна за другой оставались позади. По вагону, позвякивая ключами, прошел какой-то человек в железнодорожной форме, не обратив на нас ни малейшего внимания. - Слушай, а поехали ко мне?! - чуть прищурившись, предложил Виктор, едва мы отъехали от Поливановки. - И чего тебе одному дома сидеть, раз твои на участке? Я угадал! Приглашение было сделано, и теперь дело было за малым.
Чуть пристальней обычного взглянув на него, я провел рукой по джинсам, улыбнулся еще ослепительней и для порядка пожав плечами, сказал: - Да можно... Дома и правда особенно нечего делать! - Вот и отлично! - обрадовался Виктор. - Тем более, что завтра воскресенье! Родные пенаты промелькнули за пыльным стеклом.
Свет на платформе уже не горел, ближайший поезд на Саратов ожидался только утром. После моста через примыкание показались огни Курдюма. Еще двадцать минут, и электричка медленно подползла к Татищеву.
Здесь дождя не было. Слева от железнодорожной линии чернела лесополоса, справа множеством огоньков светился городок. Мы сошли с платформы, и Виктор повел меня темными незнакомыми улицами, прочь от станции. Вокруг стояла тишина, лишь откуда-то доносился собачий лай. Было душно; черное ночное небо иногда озарялось сполохами далеких зарниц.
- Гроза будет! - посмотрев на небо, сказал Виктор. - Ну, вот мы и пришли... Он отпер калитку и пропустил меня вперед. Забрехала собака, звякнула цепь. - Не бойся, он привязан... Проходи на крыльцо!
На веранде я снял сандалии, и Виктор провел меня в комнату. Здесь было попрохладнее, чем на улице, но тоже душно. Щелкнул выключатель, зажглась лампа под красным абажуром торшера.
- Садись! - Виктор кивнул мне на диван, и сам сел рядом.
- Хороший ты парень, Санька! - сказал он, глядя мне прямо в глаза. - Только тебе надо в шортах ходить!
- Это почему это?! - удивился я.
- Для удобства... Ты мне вот чего скажи: ты в военкомате был уже?
- Да нет, осенью вот пойду... - пожав плечами, ответил я, стараясь понять, к чему бы это.
- А что?
- А там раздеваться надо! - широко улыбнулся Виктор и положил руку мне на колено.
- Догола!
- Мне пацаны рассказывали, там до трусов только...
- Ну-у, мало ли чего твои пацаны нарассказывают! Там, Сашунька, надо раздеваться до-го-ла, понял?! И никаких трусов, потому что тебе трусы не полагаются! Усек?!
- Усек...
- Вот и молодец! - Виктор обнял меня за плечи.
Его рука, лежавшая на моей коленке, поднялась повыше. Это было уже интереснее, но я сделал вид, что ничего особенного не произошло. Было нетрудно догадаться, что разговор про военкомат затеян неспроста, и теперь оставалось подождать развития событий. Пальцы Виктора скользнули по ширинке моих джинсов, расстегнули нижнюю пуговицу рубашки, потом еще одну, другую... Маек я не носил, и когда со всеми пуговицами было покончено, моя обнаженная грудь оказалась в его полном распоряжении.
- Давай рубашечку снимем? - наклонился к моему уху Виктор, другой рукой поглаживая коричневые бугорки сосков. Сердце слегка екнуло, но возражать я не стал, и уже через секунду мой не очень-то накачанный, но загорелый торс был доступен со всех сторон. Но этим, естественно, дело не ограничилось.
- Ну-ка, Санек, - а где твоя морковка? Давай посмотрим, а? - пальцы Виктора как бы сами собой оказались у пуговицы джинсов. Не встретив никакого сопротивления, они ловко расстегнули ее, затем "молнию", и нырнули внутрь.
Я почувствовал, как пальцы коснулись моего кончика, ощупали его через тонкий сатин трусов. И он тут же встрепенулся, сделав первую робкую попытку приподняться.
- У-у-у какой, бодрый мальчик! Тесновато ему тут... Намек был совершенно недвусмысленный. Теперь надо было действовать. Продолжая улыбаться, я встал, чуть повернувшись к Виктору, и медленно, растягивая момент, стал снимать джинсы.
Все мои прежние "знакомые" жадно наблюдали за этим, стараясь ничего не пропустить, и Виктор не оказался исключением. Он словно впился взглядом в мои руки, опускающие все ниже грубоватую черную ткань. Освободив сначала одну ногу, затем другую, я выпрямился, бросил джинсы рядом с рубашкой, и сел на свое место, широко расставив ноги и уперевшись ладонями в диван. Теперь на мне остались только трусы, о которых надо сказать особо.
Этот предмет одежды всегда снимают последним, и на него обязательно обращают внимание. Мне никогда не нравились плавки, еще со времен пионерского лагеря. "Семейники" в полосочку или горошек радовали еще меньше; от них тянуло детским садом и чем-то недостаточно серьезным. Всем хороши были бы "спортивники", но их шили из довольно плотной ткани, а летом это было совершенно ни к чему. Поэтому я всегда носил обыкновенные сатиновые трусы, черные, синие или красные. Они не были слишком длинными, много выше середины бедер, и слишком широкими, чтобы слегка обтягивать самые соблазнительные места. В тот день я надел синие...
Похоже, Виктору я определенно понравился; протянув руку, он не спеша погладил меня прямо по трусам, заставив сатин еще немного оттопыриться. Это было очень даже приятно - кончик рос прямо на глазах.
- И давно тебе это нравится, а, Санька? - глядя мне прямо в глаза и продолжая гладить, спросил Виктор.
- Ну... С позапрошлого лета примерно... А чего?
- Расскажи - как, что! Чего тебе нравится, чего нет!
Рассказывать я умел плохо, и поэтому ухмыльнулся, пожав плечами: - По-разному... Сосать люблю, в попку тоже когда...
- И все? - Виктор, казалось, был разочарован. - Это же скучно, Саня! Точно тебе говорю!
- Почему это? Мне нравится...
- Ну ладно, давай-ка снимай свои трусики, и пошли со мной! Я тебе покажу кое-что...
Это было сказано совсем буднично, словно Виктор целыми днями только и занимался тем, что приглашал к себе мальчиков и смотрел, как они раздеваются. А для меня все делилось на два периода: ДО этой фразы, и ПОСЛЕ нее. Если ДО еще могли быть какие-то намеки и двусмысленности, то ПОСЛЕ - уже нет, все, мальчик, открывай ротик и принимайся за дело!
Трусы я тоже снимал медленно, улыбаясь и соблазнительно поглядывая на Виктора. Ведь осталось совсем немного, синий сатин сползает все ниже, он уже на полу... Вот и все; теперь я, шестнадцатилетний парень Александр Васильев, полностью доступен и готов доставлять удовольствие!
Виктор оглядел меня с ног до головы и довольно покачал головой.
- Молодец, Сашок! Отличная у тебя морковка, только ботвы многовато, а? Давай-ка сделаем прополку! Что это означало, я не понял, но тем не менее согласился. Виктор привел меня в ванную, велел несколько минут подождать и ушел.
Прямо против двери всю стену занимало высокое зеркало, из которого на меня игриво посмотрел смуглый худощавый паренек - симпатичная, даже немного смазливая мордашка, темные большие глаза, выгоревшие на солнце волосы чуть длинноваты, вьются густыми прядями. На загорелой груди коричневые бугорки сосков, ниже пояса - широкая белая полоса, чуть выше колен; небольшой упругий кончик чуть приподнялся под шелковистой бахромой волосков. Я улыбнулся своему отражению, повернулся спиной к зеркалу и через плечо посмотрел на себя сзади. Жаль, в этом году пока не удалось позагорать голышом - попка совсем белая, даже некрасиво как-то! Но ничего, еще успеется; практика позади, а до конца лета целых два месяца. Скрипнула дверь - вернулся Виктор. Он успел переодеться в шорты, дорогие, импортные, с множеством карманов, а в руке держал какую-то коробку. - Чего это? - спросил я, кивнув на нее. - Сейчас, Санька, все ты узнаешь! - Виктор раскрыл коробку, а там оказалась обыкновенная машинка для стрижки волос, каких полно в любой парикмахерской. Положив ее на стеклянную полку, он улыбнулся и провел рукой по волоскам над моим кончиком. - Сейчас мы эту ботву сострижем! Становись в ванну! Хоть я и привык к причудам и фокусам своих знакомых, но такого еще не встречал.
Впрочем, у меня иногда возникало желание на время избавиться от шерстки на лобке и посмотреть, что из этого получится. Хотя купаться без трусов какое-то время не придется - пацаны засмеют, это уж как пить дать! Страсть к эксперименту все же победила, и я забрался в ванну, предоставив Виктору полную свободу действий. Дело свое он знал, ничего не скажешь - я уж подумал, не парикмахер ли часом. За какие-то секунды машинка начисто снесла всю не очень-то густую растительность, и настал черед обычного бритвенного станка. Крем сперва показался холодным, но неприятное ощущение скоро прошло. Острое лезвие сделало кожу совершенно гладкой, словно у пацана-первоклашки. Виктор не забыл и про мошонку, а напоследок, добавив еще крема, прошелся бритвой между ногами.
- Вот и славненько! Тебе нравится, а, Сань?! Самое то, что надо! - Точно! Класс! - я улыбнулся в ответ. - Непривычно только немного... - Ничего, привыкнешь! Вытирайся, и пошли в баньку - я тебе массажик сделаю! Она у меня с секретом... Наконец-то! При слове "массажик" мой конец сделал вполне заметное движение кверху. Действительно, пора уже, да и для того, чтобы поставить меня в подходящую позу вовсе не надо было обязательно брить лобок! Я вытер остатки крема бумажным полотенцем, и мы отправились в баню. Она оказалась пристроенной к самому дому - одеваться не пришлось. А если бы и пришлось идти через двор, все равно в это время любые соседи обычно спят, а не смотрят, что там делается на чужом участке. - Это вы сами строили? - зайдя в предбанник, поинтересовался я, оглядывая толстенные, в два, а то и в три кирпича, глухие стены. - Это трансформаторная будка бывшая, - объяснил Виктор, - коридорчик пристроили, вот и готово, а то чего добру пропадать...
Он ввел меня в баню. Вспыхнул свет, неожиданно яркий для в общем-то небольшого помещения. Я огляделся по сторонам: обшитые вагонкой стены, вдоль них лавки - обстановка вполне подходящая. На середине - еще одна скамья, чуть выше, но пошире и покороче. Виктор подвел меня к ней:
- Ну, Санька, ложись смелей!
Ладно, если ему так нравится - можно и лечь, ничего особенного в этом нет. Обычно меня ставили рачком или переворачивали на спину, но тут уж кто во что горазд. Поверхность лавки оказалась на удивление гладкой, словно полированной - об такую точно не занозишься.
- Давай-ка ножки пошире! - Виктор слегка похлопал меня по бедру. Я развел ноги в стороны, пальцы коснулись края скамейки.
- Сейчас мы их прикрепим тут!
- Да не надо, я не буду обратно сдвигать... - заподозрив что-то неладное, попытался возразить я.
Не слушая, Виктор накинул мне на щиколотки веревочные петли. Секунда - и мои ноги оказались крепко прижатыми к гладкой деревянной поверхности. Я попробовал освободиться, но безуспешно - при каждом движении петли затягивались все туже.
- Руки вниз! - в голосе Виктора появились иные нотки, приказывающие и угрожающие.
- Быстрей! Во-от так!
Я повиновался, с трудом пытаясь понять, что происходит и зачем это все нужно. Такие же петли легли на мои запястья, стянув обе руки под скамьей. Не имея возможности пошевелиться, я поднял голову и тупо посмотрел на стоявшего в двух шагах от меня Виктора. Тот улыбнулся:
- Вот и готово! Ну как, приступим?!
От сердца немного отлегло. Все-таки странные причуды у этого типа, ничего не скажешь! И волосню побрил, и к лавке привязал - хоть бы начинал скорей, а то мало ли чего ему в голову придет! Как бы в ответ на мои слова Виктор продолжил:
- Ты, Сашка, наверно думаешь, что я сейчас буду тебя трахать, а?
- Ну... да...
- А вот и нет! Больше всего я люблю сначала пороть вот таких пацанчиков, как ты! А трахать уже после...
В горле мгновенно пересохло, а рот открылся сам собой. Пороть? Меня?? Да я же взрослый уже, в военкомат осенью идти, а тут - пороть! Словно мне двенадцать, и - за разбитое стекло! Я не дамся, так нечестно! Но... Я всего на секунду забыл о том, что лежу совершенно голый, и вдобавок привязанный к этой проклятой скамейке, а встать с нее мне никак не удастся. Веревки держали крепко; самое большое, что мне удалось - это несколько раз беспомощно подрыгать ногами. Что было делать?
Кричать - бестолку, в этом каземате с метровыми стенами. Развязаться - невозможно, да если бы и получилось, все равно далеко не убежишь. Упрашивать Виктора не пороть меня - не поможет, а зря унижаться и самому противно. Что оставалось? Только одно: расслабиться и терпеть, раз попал в такую переделку.
Сам виноват, дурак, будешь знать, как с кем попало по электричкам знакомиться! А теперь выдерут как щенка-малолетку, так тебе и надо, козел! Лежи и жди, сейчас начнется!
- Для начала дадим тебе полста! - объявил Виктор. - А после, может, и добавки!
Пятьдесят раз!!! На миг у меня перехватило дыхание. Пятьдесят ударов, и вопрос - чем? Ремнем или розгами? Один знакомый как-то показывал фильм - там за какую-то провинность секли прутьями паренька примерно моих лет. Уже после десяти ударов он орал во все горло, а на задницу лучше было не смотреть. И теперь мне предстоит такое?! Нарвался, падло, так получай!
Первый удар. Вот он, такой неожиданный и такой жгучий! И сразу боль, кругами, расплывается в стороны. Хорошо что не розги, хотя прутьев тут в лесу наломать - плевое дело. А теперь еще сорок девять раз, сорок девять, сорок девять... Уже сорок восемь. Уже меньше. На сей раз обожгло правую ягодицу, и как посильней обожгло!
У-уй!
Здорово он лупит, этот Виктор, парикмахер хренов! Терпи, скотина, урод, козел вонючий! Познавай секрет баньки! Еще разок, еще...
Ой, как же горит! Уже постоянно, сильнее и сильнее... Закуси губу, придурок, и не вздумай орать! Вот и еще, на тебе, на!
Первый десяток. Как на сковородку сел, раскаленную!
Уже и не поймешь, где болит - везде, вся задница, будто кипятком обожгло! И сразу еще, никакой передышки, нечего сачковать! Как же противно ремень шипит, прямо настоящая змея! Чем дальше, тем больней - так тебе и надо, сука!
Сколько там, пятнадцать? Мало, еще мало... Как же пацаны в деревнях терпят, там их порют почти каждый день!
Димка Рожков рассказывал, я еще не поверил, дурак! Теперь сам проверил, убедился... У-уй-аа! Что ж так больно, аж пот со лба капает... Двадцать...
Представляю свою задницу, как она там... Ужас, наверняка! Хорошо хоть в школу не ходить, а то там на физкультуре раздевалка... Только бы дотерпеть, но еще как много-то, о-о-ой! А-а-а! У-у-уй-а-а-а!
После двадцать пятого раза все мысли из головы как ветром сдуло. В ушах стоял сплошной звон и гул, сквозь который с трудом прорывались мои собственные вопли и шипение и щелчки ремня. Виктор, похоже, решил выдать мне всю "дозу"; по крайней мере, прекращать свое занятие он и не собирался.
На мои крики он не реагировал никак, хотя к концу третьего десятка я уже орал как надо, от всей души. Последние десять ударов, обрушившихся на мой израненный зад, прошли как в тумане; кружилась голова, пот заливал глаза, в висках стучало как молотом по наковальне.
На последнем ударе Виктор приготовил мне "подарочек". Размахнувшись как надо, он изловчился и задел кончиком ремня дырочку, притаившуюся между пунцовых ягодиц. От невыносимой боли я взвыл, рванулся куда-то, но это был уже последний аккорд - мое испытание закончилось. Несколько минут я лежал молча, тяжело хватая ртом воздух. Где-то сзади немилосердно жгло, ягодицы онемели, так, что пошевелить ими никак не получалось.
Больше всего хотелось растереть попку ладонями, но Виктор не торопился меня отвязывать.
- Смотри сюда! - сказал он у меня за спиной. Я с трудом повернул голову и увидел у него в руке механизм, который сразу же узнал - "Полароид", фотоаппарат для моментальной съемки.
- На меня смотри, а то добавки дам! - выбирая точку для съемки, пригрозил Виктор. Добавки не хотелось, ой как не хотелось! Сверкнула вспышка, один раз, другой, третий... Виктор положил готовые снимки и аппарат на лавку, и только тогда принялся отвязывать меня от скамьи. Ч
естно говоря, вид у меня был не очень - сам удивляюсь, как это удалось первый раз столько выдержать! Виктор только посмеивался, глядя на мои попытки слезть со скамейки. Почувствовав под ногами пол, я посмотрел вниз и обомлел: мой свежевыбритый кончик не знаю уж от чего напрягся и торчал кверху как палка - если щелкнуть, зазвенит! - Давай, Сашок, теперь рачком! - подмигнул Виктор, расстегивая шорты. Вообще-то трахаться после такого дела не было никакого желания, но ремень лежал рядом с "Полароидом", и опасливо покосившись на него, я принял требуемую позу. Вот это был совсем другой кайф! Кто не попробовал - тот не поймет. Выпоротый зад полыхал огнем, каждое прикосновение вызывало боль, но уже другую, на своих пиках переходящую в наслаждение. До Виктора меня трахали уже не раз и по-разному, но такое было впервые! Его руки крепко держали мои бедра, ритмично двигая взад-вперед; я уперся ладонями в скамью, на которой несколько минут назад орал под звонкие шлепки ремня, и уже был благодарен моему недавнему мучителю за это необыкновенное удовольствие. - Отлично! - кончив и отдышавшись, довольно сказал Виктор. - Пошли, чего тут делать... Мы вернулись в дом, в ту самую комнату, где лежали мои вещи. Виктор снова уселся на диван и выжидательно посмотрел на меня, но сесть рядом я не рискнул.
- Ну и как, Санечка? Понравилось?
Вопрос был задан в упор, а вот что ответить - стоило подумать как следует. Скажешь "да" - можно получить добавки, скажешь "нет" - а в ответ: "ну, тогда пойдем, продолжим, пока не понравится!".
- Молчишь? Молчание - знак согласия! - прервал мои раздумья Виктор.
- Значит, повторим...
Снова?!! Ложиться на эту скамью?!! Ну уж нет! Я уже раскрыл рот, собираясь что-то сказать.
- ...но не сегодня! Время-то - ого, уже без пятнадцати четыре, а в двадцать минут пятого на Саратов первая! А в следующую субботу, - он широко улыбнулся и похлопал меня по плечу, - ты сядешь в ту же электричку, что сегодня, и приедешь ко мне! Понял, Санька?
Вообще-то хотелось возразить, но вместо решительного отрицания мне удалось лишь нечленораздельно хмыкнуть.
- Вот и договорились! Смотри, Санек, не опаздывай! А то дело такое, тонкое - плохо, если кто узнает, например, в школе у тебя, а?!
Я не очень-то понял, что он имеет в виду, но не согласиться с последним доводом было никак нельзя.
- Ну вот! Перед тем, как поедешь, побреешься как следует, что сегодня брили, и оденешь вот это! - Виктор достал из шкафа черные сатиновые спортивные трусы с двумя белыми полосками с каждой стороны и такую же белую футболку без всякого рисунка.
- И всегда ко мне в этом приходить будешь, ясно? Он сложил вещи в пакет и велел мне одеваться.
Морщась и сопя, я кое-как влез в трусы, хоть сто раз предпочел бы этого не делать. Задница продолжала гореть, но уже не так сильно, как сразу после порки. Виктор, все так же улыбаясь, на прощание похлопал меня по плечу, и я вышел из дома.
На улице уже рассвело. Небо окутывала серая хмарь, сквозь которую едва пробивалось восходящее солнце. Воскресным утром крохотный городок словно вымер, ни одной живой души не попалось мне навстречу. Морщась от боли при каждом движении, я шел на станцию, не переставая думать о событиях минувшей ночи.
Конечно, Виктор - это круто, даже чересчур. Но что-то подсказывало мне, что я должен приехать к нему как минимум еще раз. Иначе выходило, что я трус, мелкий пацан, испугавшийся хорошей порки. А это было не так, совсем не так!
Электричка уже стояла на посадке, пустая, с открытыми настежь дверьми. Поднявшись по ступенькам в тамбур, я заглянул в вагон и неожиданно для себя рассмеялся: надо же, все места свободные, только вот посидеть не получится... ...Следующая неделя пролетела как один день. Попка болезненно ныла примерно до среды, а потом либо все прошло, либо я просто перестал обращать на это внимание. Вечером пятницы, забрав с собой гостившего у нас деда, родители уехали на дачу. Я внимательно выслушал их напутствия, посмеиваясь про себя: знали бы они, куда мне надо поехать завтрашним вечером!
Субботний день, знойный и душный, тянулся медленно, словно резина. Наконец солнце чуть умерило свой пыл, небо из ярко-голубого стало лилово-розовым, а часы в коридоре пробили одиннадцать раз. Пора было собираться в дорогу.
Проверив, хорошо ли закрыты двери, я отправился в ванную. При взгляде в зеркало обнаружилось, что на гладко выбритом в прошлую субботу лобке снова появились предательские волоски. Пришлось снова браться за бритвенный станок; конечно, у меня получилось не так хорошо, как у Виктора, но все же неплохо. На всякий случай проведя ладонью по лобку, я стер остатки крема и повернулся к зеркалу спиной. На попке кое-где еще виднелись следы ремня, но всего через несколько часов там предстояло появиться новым, заметным куда лучше. Трусы, которые дал мне Виктор, оказались впору. Немного смущало только то, что они были лишь немного длинней обычных, которые я носил всегда. Теперь на дворе была ночь, и кто там станет приглядываться? Мелькнула мысль надеть под них плавки, но Виктор ничего про них не говорил, и я решил на всякий случай его не сердить. Осталось немного - надеть футболку и сандалии, запереть дверь и спрятать ключ от квартиры в потайном месте в ящике электросчетчика.
Спустившись по тускло освещенной лестнице, я толкнул дверь подъезда и вышел на улицу, в жаркую июньскую ночь. Вокруг стояла тишина, нарушаемая лишь доносившимися откуда-то издалека переливами гармошки. Со стороны железной дороги донесся призывный требовательный гудок локомотива, и я зашагал на этот звук, на всякий случай поглядывая по сторонам, не увидел ли кто меня в таком необычном виде.
На станции было пусто и тихо, полоски рельсов блестели в холодном свете ртутных фонарей. Дверь подъехавшей электрички остановилась прямо передо мной; не раздумывая ни секунды, я взялся за поручень и поднялся в тамбур. Чуть постояв, поезд тронулся.
И почему же я все-таки поехал?! Ведь я прекрасно знал, что через час или два на мне не будет ни трусов, ни футболки, я снова лягу на ту самую скамью и ремень с безжалостной размеренностью примется хлестать мои обнаженные ягодицы. Им будет больно, очень больно, я буду кричать, но он все равно не остановится.
Главное - это не чувствовать себя трусом. А я боялся, даже сейчас, сидя в раскачивающемся полутемном вагоне, боялся струсить и сойти на первой попавшейся остановке. И наплевать на Виктора со всеми его угрозами, чего-то он мне сделает!
Но надо было победить страх, выполнить обещание, даже если знаешь, что из этого получится, и вернуться домой, одержав маленькую, но важную победу над собой самим.
А все остальное - приложится, куда оно денется! Поезд остановился, и я сошел на низенькую платформу. Еще не поздно было повернуть обратно, но я упрямо зашагал по темным улицам городка к дому Виктора. За высокими заборами спящих домов изредка побрехивали сторожевые псы. Поворот, еще поворот... Вдруг отчего-то стало жарко; я стянул футболку, перекинул ее через плечо. Вот и знакомая калитка, дом темной громадой виднеется из-за забора. Сердце забилось часто-часто, когда я подошел ближе и, понимая, что возврата уже не будет, дрожащей рукой тронул кнопку звонка.
Секунды текли медленно, словно время остановилось. Щелкнул замок.
- Приехал все-таки? - раздался чуть насмешливый голос Виктора.
- Ну что, заходи!
И я шагнул во двор...
https://ficbook.net/authors/683556
- участник сейчас на форуме
- участник вне форума
