Отправлено: 08.02.16 19:32. Заголовок: Вся наша жизнь - кино. автор Egor

Вся наша жизнь - кино.
автор Egor


Глава 78. Дед Егор (или глава о том, как оно все было).


Дед Егор не был злым или вредным человеком, но свято верил, что подобные дела ни в коем случаи нельзя спускать с рук. А то, что хлопцы просят, чтобы он сам им всыпал, так оно и понятно: Иван (Васькин и Сергунин отец) трезвым-то никогда не бывает. А с перепою, если что, лупить их так начинает, что те потом неделю ни сесть, ни лечь не могут. Про Михиного отца плохого ничего не скажешь, но мужик он крепкий, и если что не по нем... У Кольки баб полная хата. Так дуры - вместо того, чтобы попридержать мальца, да всыпать как следует по известным местам, гоняются за ним по всей хате, да лупят по чем попадя. Сам в окно видел, когда с сельпо как-то шел. Он-то уже и в угол забился, руками голову закрыл, воет, а Прохоровна (тетка его) все ремнем лупит и лупит. Одно слово - "бабы".


А вот этого кареглазого хлопчика дед Егор что-то не припоминал. Городской, похоже. Наверное, на лето к кому-то приехал. Тоже, небось, дома по головке за такое не погладят. Вон как весь сжался и испугано глазенками хлопает...


Пятеро значится... Это ж сколько лозин надо нарезать... А за день-то уже ох, как натоптался...
И, выдав пацанам три кухонных ножа, дед Егор отправил их на берег реки, где прямо у воды в изобилии росли ивы.


Прутьев принесли много.
"С запасом на будущее, значится, будет," - усмехнулся про себя дед Егор, и сказал:
- Ну, пошли, раз готовы.

В огромном сарае, наполовину заваленном сеном, он кивнул Ваське и Сергуне:
- Давайте, несите. Знаете, где стоит.

Мальчики молча ушли в глубь сарая и через полминуты, тяжело кряхтя, вынесли оттуда большую деревянную скамейку.


...На протяжении всего этого времени Димку не покидало очущение, что все это не на самом деле, и что это просто съемка еще какого-то эпизода... Но умом он понимал - это ПО-НАСТОЯЩЕМУ. Конечно, он мог бы сказать "нет", и никто бы его и пальцем не посмел тронуть... Ну, подумаешь, сообщили бы... кому надо. Дядя Саша... Жалко, конечно - он сильно расстроился бы... Но потом опять все было бы хорошо...

Сказать "нет" можно. Но дед Егор тогда пойдет жаловаться... И все узнают... И родители пацанов тоже... Миха от одной этой мысли так побледнел и затрясся... А Васька, пока прутья нарезали, сказал, что им батя, если что такое - "задницы в кровь дерет", а дед Егор нормально. Больно, конечно, но терпимо... Что за люди! Как так можно жить!


И получается, если он, Димка, сейчас себя спасет от этого, то своих друзей подставит под более сильное наказание. Конечно, можно еще порассуждать, что какие они в общем-то "друзья"... Так - приятели на лето... Только так нельзя рассуждать, потому что это будет уже попахивать подлостью. И вообще... что он - "совсем уже свинтус, что ли?"... как сказал бы дядя Саша. Вместе лезли (вот же дураки!), вместе попались... А теперь он в кусты?... Ладно. Даже думать тут нечего. Только... страшно немного... и противно как-то...


- Ну, давай, Василий, по старшинству, - голос деда Егора, оторвал Димку от его мыслей, - а ты, Миха, и ты, Сергунь, попридержите его.

Все, что происходило дальше, оказалось очень знакомым Димке. Все, как в фильме... Только тут это все было позаправдошнему...

Васька приспустил штаны, оголяя попу, и лег на скамейку. Мишка сел на краю и двумя руками крепко схватился за щиколотки его ног, а с другого края, Сергуня, став на колени, взялся за Васькины руки, свисающие по обе стороны скамейки.

Немного подумав, дед Егор снял с вешалки у дверей старую, потрепанную рубашку и подложил ее Ваське под голову.


Как свистит розга, с каким звуком она ложится на попу и какой оставляет после этого след, Димка помнил хорошо (сколько раз уже пересматривал отснятый материал). И теперь он точно знал, что у них действительно все получилось, как по-настоящему. Только в отличии от того, как кричал и визжал в фильме Алеша, Васька только лишь дергался всем телом и тяжело сопел.

Правда, когда красных полосок на попе стало уже много, он стал коротко вскрикивать после каждого раза что-то типа "Уй-ой-й!".


Димка не считал, сколько досталось Ваське. Дед Егор прекратил сечь, когда вся попа густо покрылась красными полосками и они стали сливаться одна с другой.



Вторым, без всякого приглашения, на скамейку лег Сергуня (он всегда старался не отставать от старшего брата). Укладываясь, он бросил быстрый взгляд на Димку и сказал:
- За руки подержи.

Димка растерянно оглянулся. Васька стоял чуть в стороне и растирал руками свою ярко-красную попу. Мишка так и продолжал сидеть на скамейке, но теперь его руки сжимали уже ноги Сергуни. Маленький девятилетний Колька стоял чуть позади и шмыгал носом.

"Ваське сейчас не до этого, а Колька не удержит, - с тоской подумал Димка, - значит должен я...".
Присев на корточки перед Сергуней и взяв его за запястья рук, Димка оказался с ним как бы лицом к лицу. Сергуня вздохнул, и в лицо Димке пахнуло запахом нечищенных зубов и курева. Но он не отвернулся и даже не скривился. Как загипнотизированный Димка смотрел в Сергунькино лицо, стараясь прочесть в нем чувства пацана, которого регулярно наказывают и которого сейчас будут очередной раз пороть...


"Уй-й-й!" - взвыл Сергуня сразу же после первой розги. Потом последовали вторая, третья... Постепенно короткие вскрики стали становиться все длиннее и длиннее, пока не слились в одно незамолкающее визжание вперемежку со вскрикиваниями. Широко раскрыв глаза, Димка смотрел в лицо оруще-ревущего друга и с трудом удерживал его руки.

Когда порка прекратилась и Димка выпрямился, растирая руками затекшие колени, то увидел точно такую же, как и у Васьки, густо исчерченную красными полосами попу. Но это зрелище теперь не произвело на него никакого впечатления. Сергунино лицо во время наказания так сильно потрясло его, что ни о чем другом больше он просто не мог сейчас думать. И только твердо решил для себя, что постарается терпеть из-за всех сил... как Васька.


- Ну что, Михаил... Потапыч... Заскучал уже, небось, сидеть-то... А?... Давай-ка теперь ты...


Мишка шмыгнул носом, встал со скамейки и стал растегивать штаны.
Кто-то положил руку на плечо Димке. Димка обернулся и увидел Ваську. И хотя глаза у него были все еще влажными, выглядел он уже нормально: штаны были одеты и голос звучал твердо и, как обычно, чуть командно.


- Садись и держи его за ноги, а то мне пока что-то неохота садиться. Я за руки подержу. И крепче держи - он сильный. Если дергаться начнет - запросто может вырваться и лягнуть...
Димка сел на Мишкино место и увидел прямо перед собой.... Смотреть на мясистую Мишкину попу было совсем не интересно, но тем не менее, Димка, бросив быстрый взгляд, успел заметил на ней несколько чуть заметных, почти уже сошедших синяков. Он и раньше, когда плескался в реке вместе с деревенскими пацанами, часто видел такое у многих. Но... подумаешь - мало что ли на мальчишеском теле синяков... Вон у него и самого их сколько. И главное, даже непонятно откуда... И он никогда не обращал на это внимания. Но сейчас до него вдруг дошло, откуда берутся синяки именно на этих местах...


Мишка верещал еще громче Сергуни. Более того, под конец он даже стал, захлебываясь слезами, умолять деда Егора больше не бить его.


Увидев, как первый раз розга опустилась на Мишкину попу и оставила на ней тонкую красную полосу, Димке вдруг так стало не по себе, что он тут же опустил глаза и всю оставшиюся порку не подымал их.


Когда Мишка встал и начал, подвывая, растирать попу руками, Димка каким-то "шестым" чувством понял, что сейчас должна быть его очередь. И, не дожидаясь "приглашения", стал медленно расстегивать джинсы.
И тут он с удивлением вдруг подумал, что повторяет судьбу своего киношного героя. После истории со стогом сена тот тоже из чувства мальчишеской солидарности, во имя дружбы, сам добровольно лег под розги (так же, как и он это делает сейчас).


Страх, как ни странно, ушел. Не было и какого-то особого чувства стыда в том, что придется обнажать попу (дед - он и есть дед, а с пацанами тысячу раз уже купались голыми в реке... Это первых пару раз там было как-то не по себе...). Осталось только какое-то неприятное чувство унизительности самого факта наказания... Вот оно действительно больно царапало душу и сильно давило.


Уже собираясь ложиться, Димка вдруг подумал, что в такой момент лучше всего, если перед глазами будет именно решительное лицо Васьки, а ни кого-либо другого.

- Васьк, пожалуйста, ТЫ меня за руки держи. Ладно?
- Ладно...

В лицо неприятно пахнуло грязной рубашкой. "Зато лицо о доски не исцарапается," - подумал Димка и почувствавал, как его ноги сжали чьи-то маленькие, но крепкие руки. (Димка не видел, что это был Сергуня. Правда он не сидел на лавке, а просто стоял наклонившись).


Дед Егор выбрал очередной прут и посмотрел на лежащего на скамейке Димку.
"Хороший пацаненок, - подумал он, - городской... это сразу видать... Но правильный. Год назад, когда внука Евсеевны (с города который приехал) пару раз крапивой за дело стеганул... воплей-то было... Как будто убивают... А уж брыкался-вырывался как... Потом за мамкой побежал... А она уж голосила... А тут... с пониманием парень. Сам все... как надо. Вот тебе и городской".


Дед Егор подошел ближе и собрался уже замахнуться, чтобы потом со свистом опустить розгу на Димкину попу, когда вдруг... Замерев на секунду, он присмотрелся внимательней.


"Э-э... Хоть и городской, да видать не впервой тебе, парень, - тихо пробормотал он себе под нос, разглядев на Димкиной попе три еле заметные характерные полоски, - значится родители у тебя тоже с пониманием. Вот зато оно сразу и видно, что человеком малец растет, а не абы кем".


"Ай-й-й", - пронзительно взвизгнул Димка и тут же, мысленно обругав себя, крепко сжал губы.
Боль была невыносимой. Тогда на съемке было тоже больно, но там это было быстро и с перерывами. К тому же там можно было (да и нужно было) кричать и плакать, а сейчас...

Слезы сами пролегли ручейками по его щекам, но крепко сжатые губы издавали только приглушенное мычание. Мокрыми от слез глазами Димка видел перед собой серьезное лицо Васьки, который одобрительно кивал ему.

Когда стало совсем невмоготу, Димка стал коротко вскрикивать. Но каждый раз после этого он тут же неимоверным усилием воли снова сжимал непослушные губы, закусывая их зубами. Только один раз он сорвался и взвыл во весь голос, когда розга попала ему чуть ниже попы по ногам...

...Дед Егор размеренно, не спеша опускал прут на Димкину попу и по мере того, как она все гуще покрывалась красными полосами, с уважением думал: "Правильно я заприметил... Хороший пацан. Из такого толк будет... Во как держится... Не то что... Ну, и будет с него... Хватит. Получил, как все...".


Димка даже не сразу поверил, что уже все. "Вставай", - как будто из другого мира, услышал он Васькин голос и тогда только понял, что его руки и ноги больше никто не держит. Путаясь в съехавших к щиколоткам штанах, он, как и все, первым делом стал растирать горящую огнем попу.

А потом он услышал за спиной тонкий пронзительный визг. Он обернулся, вытер руками заплаканные глаза и увидел, как на скамейке, крепко удерживаемый Васькой и Сергуней, всем телом извивается Колька, принимая на свою костлявую попу розги деда Егора. А чуть в стороне, все еще со спущенными штанами, стоит Мишка и, всхлипывая, вытирает рукавом мокрое от слез лицо.


Боль, как не странно, отступила быстро. Стараясь опять не вызвать ее, Димка осторожно натянул трусы и поморщился: тонкие хлопчатобумажные трусики плотно облегали его попу, и сейчас это было ой как не кстати (и надо же было одеть сегодня именно их! Все остальные на размер больше, а эти давно уже малы...). Так же осторожно он натянул и джинсы.


От Колькиных визгов можно было оглохнуть. Впрочем это скоро закончилось. Учитывая возраст, дед Егор выдал ему явно меньше, чем всем остальным.


...А когда они уходили, дед Егор дал им с собой полную литровую банку клубники...
После этого они пошли к реке, где, раздевшись, долго еще сидели на корточках в воде и "охлаждали" свои пострадавшие места...
Вечером, когда Димка вернулся, никто и не заметил, что с ним случилось что-то сверхординарное. Он улыбался, шутил и только ужинать не стал со всеми, а забрал еду с собой в вагончик (но он и раньше такое часто делал).


Димка же мысленно себя успокаивал, философски рассуждая, что все плохое уже позади, а в жизни и не такое случается. Самое главное, чтобы об этом никто, ничего и никогда не узнал. Но дед Егор обещал это, а пацанам уж тем более не было никакого резона трепаться.

Димка уже лег в постель и стал засыпать, когда его неожиданно, как током, пронзила мысль: он вдруг вспомнил о том, какую сцену мы собирались снимать на следующий день. Сцена стояния на горохе, где ему надо будет сниматься без трусов...

С тоской и отчаяньем на душе Димка не спал почти всю ночь. Он слышал, как, приехав, я заглянул к нему, но притворился спящим, потому что совершенно не был готов к разговору и просто даже не представлял, как мне сказать об этом...