Применение телесных наказаний в воспитании подростков - насилие или неприятная необходимость?

Я И РЕПТИЛОИДЫ

Значит, всё было так. Честно расскажу всё по порядку, и как всё было по правде.
Мы всем классом решили сбежать с урока у Ондатры. Урок же всё равно был последний. После него мы точно так же бы пошли домой, так какая разница – на сорок минут раньше, на сорок позже?
Стараясь быть незамеченными, мы пошли спускаться вниз по дальней лестнице, чтобы не мимо учительской. И тут – такой сюрприз! – навстречу сама Ондатра.
- Вы куда это собрались?
От неожиданности мы словно языки проглотили, так и остолбенели в молчании. Всё ясно – Ондатра поднималась не из учительской, а явно из туалета для учителей на первом этаже. От досады так и захотелось сказать ей: «С облегчением вас, Марь-Иванна!» Но я, конечно, промолчал – не стоило усугублять вину, уж коли так глупо попались на месте злодеяния.
- А ну-ка, возвращайтесь в класс. Урок никто не отменял.
Мы понурой толпой побрели обратно.

В классе Ондатра устроила допрос на тему: что это за несостоявшийся побег с урока?
Все начали наперебой галдеть:
- Да мы просто хотели всем классом сфотографироваться на телефон возле школы. Погода-то какая весенняя!
- Ага, так вам и поверила! Со всеми пожитками? С рюкзаками?
- А что такого? Со школьными принадлежностями, возле школы же…
- А после урока не судьба сфотографироваться? В общем, если не сознаетесь честно, всем напишу в электронные дневники.
Как будто, если сознаемся, не напишет!
Затем Ондатра стала спрашивать каждого, глядя в упор: «Говори честно: хотели сбежать? Сорвать урок? Смотреть мне в глаза!» - Как будто она сама своим затянувшимся поименным допросом не срывает свой гребаный урок!
В итоге Ондатра получала ответы разной степени невинности. Девочки все ангельскими голосками шептали: «Нет, что вы! Марь-Иванна!» У парней же не получалось так честно соврать. Они неуверенно переминались с ноги на ногу, смотрели с тоской по сторонам, и, наконец, выдавливали из себя: «Да нет, не сбегали мы никуда». Остряк Димон добавил: «да и куда бы мы сбежали с подводной-то лодки?»
Очередь неумолимо приближалась ко мне. Должен сказать, что врать я не умел, и от этого чувствовал себя неуютно. Сидел как на иголках. Нет, конечно, я мог соврать, но это всегда получалось настолько неубедительно, что никто никогда не поверил бы, даже если мое вранье было бы чистой правдой. Но и сказать правду я тоже не мог – ведь я подвел бы весь класс!
А Ондатра приближалась все ближе и ближе.
- Карасев! Ты тоже считаешь, что вы не сбегали с урока? – услышал я вдруг голос Ондатры и увидел ее морщинистое лицо прямо перед своим. Так близко только Светка в последнею нашу с ней встречу подставила мне свою щеку для прощального поцелуя. Но не стану же я целовать Ондатру да еще перед всем классом, тем более и обстановка не та, да и вообще ни к чему это, если вдуматься. Чего она так близко подошла? Я отодвинулся подальше.
- Ты от меня не увертывайся, Карасев! Рассказывай, как всё было!
У меня от волнения враз всё спуталось в голове. Я попытался что-то промычать невнятное в стиле ответов моих одноклассников, но внутри как будто кто-то заблокировал мой голос – я не мог выжать из себя ни одного слова, словно онемел.
- Ты что, онемел, Карасев?
Я волновался так, что сломал ручку, которую вертел в руках. И по-прежнему молчал, как партизан на допросе. Что-то внутри у меня застопорилось. Уж лучше бы я неумело соврал, чем вот это молчание. Сказать же правду – нет, я ни за что не сделал бы этого.
А весь наш класс напряженно ждал.
- Ну вот, хоть один честный нашелся! Не стал врать, как остальные. Честно промолчал, пристыженно сознавая свою вину и вину своих товарищей. Садись, Карасев! А теперь закрыли учебники, пишем контрольную работу, - злорадно сказала Ондатра.
А я уже слышал зловещий шепот за спиной, да видел украдкой показываемые мне из-под парт кулаки. И от этого на душе было особенно паршиво.

Контрольную я написал быстро, учился-то я неплохо. Плохо было от мыслей, что Ондатра обязательно напишет в электронные дневники, и что после школы меня отметелят свои же. Вроде, я всех предал. А я не виноват! А потом дома еще и от отца влетит. У него прямо какое-то чутьё на мои косяки. По моему внешнему виду, наверное, определяет, когда у меня непруха в делах.
Закончив писать контрольную, я, чтобы отвлечься от тяжелых мыслей, достал телефон и стал просматривать всякую всячину, держа руки с телефоном под партой. Но всё, что я там видел, казалось неинтересным. Какие-то тупые новости.
Вот если бы написали, к примеру, что земляне наконец-то установили контакт с инопланетянами! Я даже представил себе, как у какого-то гуманоида толпы журналистов берут интервью:
- Расскажите, как вы живете?
- У вас тоже есть Мак Дональдс?
- Какой у вас курс доллара?
- Что вы скажете про последнюю серию блокбастера «Звездные войны»?
Интересно, а вот что бы я у них спросил? Я криво усмехнулся, не забывая, какая перспектива меня сегодня ждет. Спросил бы, наверное:
- А вы тоже порете своих детенышей всего лишь за запись в дневнике о попытке сбежать с урока, как будто сами в школе никогда не сбегали?
- Карасев, дай сюда телефон! – голос Ондатры раздался над самой моей головой.
Я и не заметил, как она подкралась. Размечтался, глядя в окно, и не заметил даже, как руки сами собой вылезли из укрытия и легли вместе с телефоном на стол.
- Да я даже не смотрел в него! – честно ответил я абсолютно невинным с ноткой досады голосом.
С тем, чтобы не врать, а говорить честно, у меня проблем не было. Но Ондатра на это не обратила внимания.
- Родителям своим это расскажешь.

От расправы после уроков меня спасло только то, что, так уж случилось, вместе со мной из школы одновременно вышел и директор. Он какое-то время шел на два шага позади меня, этого хватило, чтобы никто не стал меня преследовать. «Значит, завтра», - понял я.

Отец пришел с работы вечером. Едва глянув на меня, нахмурился, согнал с места за компьютером, и полез проверять мой дневник.
- Так… Сбежал с урока… Хотел сорвать занятие… Демонстративно играл на уроке в телефоне, даже не пряча его… Пререкался с учителем…
- Да это всё Ондатра неправильно написала!
- Кто??? Повтори!
- Ну, Марь-Иванна…
- Нет, ты не так сказал. Это что еще за прозвища?
- Да ее так вся школа зовет!
- Значит и ты должен повторять эту гадость за всеми как попугай? А что это еще за побеги? За срывы занятий? За демонстративные игры в телефоне? За пререкания с учителем?
- Да говорю же, что Ондат…, то есть, Марь-Иванна всё неправильно написала!
- Один ты у нас правильный! – отец начал раздражаться не на шутку. – Дай-ка ремень, ты без него, вижу, снова никак не можешь.
От обиды в горле снова что-то перехватило. Слова словно застряли, - ничего не мог вымолвить в ответ. Ремень подал – руки-то не заклинило. Вот был бы прикол, если б еще и они отказали, - батя бы точно не понял ситуацию, и опять бы всё неправильно истолковал не в мою пользу.
Порка была в стиле «короткой произвольной программы», как я это называл. То есть, батя, шпарил ремнем по моему заголенному заду недолго, но вполне себе чувствительно – я ревел и орал. Место порки он тоже, не мудрствуя лукаво, не выбирал специально, а порол там, где находился в данный момент. То есть, просто, зажав меня между своих сильных мускулистых ног прямо возле стола с компьютером. Хорошо, что сегодня было не то, что я называл «суровым мужским воспитанием», а то всё было бы гораздо хуже для меня.
Ах да! Сегодня же у них день выдачи зарплаты. Наверное, и премию отец получил… Подобрел… Потому так быстро и решил вопрос наказания, без проволочек, чтобы не заморачиваться надолго своей родительской обязанностью по воспитанию меня…

Приняв на свое тело незаслуженное позорное наказание, я в подавленном состоянии сидел в комнате. Телефон у меня отобрали на весь вечер – «чтобы не игрался». Как будто я только то и делаю, что играю! От скуки и обиды я продолжил свои фантазии про инопланетян.
Кто сказал, что они все гуманоиды? А может, в виде осьминогов? Тогда как они порют своих мелких? Кожистым щупальцем, словно ремнем, по осьминожкиной заднице? Резонно. Хм, а у осьминогов есть задница? Должна вообще-то быть. Им и штаны спускать не надо – они и так голые ходят.
А если они рептилоиды? – Вот кому хорошо – у них крепкая чешуя, ремнем не пробьешь. Впрочем, могут заставить расстегнуть чешую и спустить ее пониже…
А бывает еще разумная плесень. Я попытался представить себе, как одна разумная плесень лупит ремнем другую неразумную плесень - своего сына-двоечника.
Мои фантазии прервал отец, зашедший в комнату. Он проверил как я выполнил домашнее задание, и ушел, предупредив, чтобы я даже не вздумал еще что-нибудь вытворять в школе или где-то еще.
Ночью мне приснился рептилоид, который сказал мне: «это я, рептилоид» и скрылся.

На следующий день я пришел из школы с фингалом под глазом. А в электронном дневнике появилась еще одна запись, в которую я даже боялся заглянуть. Ондатра, увидев мой фингал (наши меня отлупили за углом школы, подкараулив утром), пообещала написать родителям, чтобы обратили внимание на отвратительное поведение сына-хулигана и приняли меры. Это означало одно: вечером мне уже не миновать наказания от бати в стиле «сурового мужского воспитания».
Я реально боялся. Руки нервно подрагивали. Даже забыв пообедать, я, как сомнамбула, тихо оделся и вышел на улицу.

Натянув под самые глаза антиковидную маску, чтобы спрятать свой фингал, я бесцельно бродил по улицам города, твердо решив никогда не возвращаться домой. Уж лучше в детский дом… И пусть батя жалеет о том, как поступал со мной! Да только будет уже поздно жалеть. Так ему и надо! А вообще хорошо бы под машину попасть, но так чтобы не задавила, а просто в больницу увезли. Вот мои засуетятся, и пожалеют еще! Да хоть куда, лишь бы не домой. И не в школу.
Вот уже загорелись фонари, быстро стемнело. В домах светились желтые окна. Незаметно ноги сами принесли меня к нашему дому. «Зайти ненадолго, что ли?» - подумал я. Есть-то хотелось.
Я нерешительно вошел в подъезд. Поднявшись до половины, никак не решался пойти дальше. Почему-то вспомнились слова остряка Димона: «да куда мы сбежим с подводной-то лодки?»
Из-за отчаянного положения, во мне поднималась какая-то злость. Я схватил валявшийся на подоконнике гвоздь и нацарапал на недавно покрашенной стене: «Вы все суки и рептилоиды!» Хотел еще про Ондатру написать, но тут…
Знакомая рука легла мне на плечо. Отец… Внутри меня всё оборвалось.
- Мы тебя, понимаешь ли, ищем по всему городу, а ты…
«Началось», – подумал я. Невыносимое нервное напряжение требовало разрядки, и мне захотелось заорать благим матом, но голос снова подвел меня. Я только с силой оттолкнул от себя отца и сжался, ожидая, ответа. Но он спокойно и крепко взял меня за руку – «потом поговорим» - и повел домой.

Я ушел в свою комнату и стал ждать, что будет. Так и сидел, скованный неподвижностью, на диване. Но никто не заходил. Напряжение нарастало, становилось невыносимым.
Когда тягостное ожидание, наконец, стало совершенно нестерпимым, я резко вскочил. А потом, замерев на минуту на одном месте, задумчиво, медленно, тихо ступая, подошел к столу, достал из ящика лезвие для заточки карандашей, зажмурился и наугад полоснул себе по венам на запястье. Почувствовал боль. По руке потекло что-то горячее и липкое. А по лицу – влажное и соленое. Я рухнул на диван и тихо заревел, глотая слезы.
В какой-то момент кто-то, наконец, зашел в комнату, подошел, возле меня что-то говорили, тормошили меня, вскрикивали…
А мне теперь уже было всё безразлично. Я лишь прятал лицо, по которому без остановки катились потоками слезы, и никак не хотел оторваться от подушки на диване, и открыть крепко зажмуренные глаза.

Теперь я лежу в больнице. Говорят, что надолго. Что будет дальше – не знаю. Мне ничего не хочется. Хочется только спать, спать, спать…