Максим Тонелли, а для друзей просто Макс, вернувшись домой с тренировки, устало рухнул на тахту, зашвырнув в угол мешок с боксерскими перчатками. До чего же обидно было проиграть первый свой официальный бой, да еще так по-дурацки! А все дело в том, что у его соперника, тощего, как Кащей, руки оказались длиннее. Макс, как ни старался, так и не сумел навязать ему ближний бой, зато сам напропускал плюх, в том числе и в голову. Защитный шлем не помог, когда соперник засандалил ему прямо в глаз! Кстати, надо посмотреть, что там.
Макс поплелся в ванную и глянул в зеркало. Ну, так и есть! Под правым глазом наливался лиловый синячище, который не скрыть уже никакой пудрой. А у него же завтра хор! Живо представив, как там на него будут пялиться товарищи и как укоризненно будет глядеть хормейстер Борис Аркадьевич, Макс передернул плечами. Еще и с родителями вечером объясняться... Ну, отец-то его понимает, а вот мама до сих пор пребывает в недоумении, с чего это ее старшенький, которому все прочат завидную музыкальную карьеру, в девять лет записался в эту жуткую боксерскую секцию? Сейчас-то ему уже десять исполнилось, но он по-прежнему там один из самых младших и, увы, самый низкорослый, хотя и крепкий, как медвежонок. Ну как она не поймет, что ему надо куда-то энергию девать?! Не на спевках же ее расходовать, в конце-то концов! И еще то ценно, что в музыкалку его когда-то привели чуть ли не насильно, а в секцию он пришел сам. И почему же так получается, что с пением у него все складывается просто замечательно, а вот с любимым боксом - увы...
Щелкнул дверной замок, заскрипела, отворяясь, сама входная дверь. Похоже, мама вернулась с работы, заодно забрав Гриньку из детского сада. Все, теперь покоя точно не жди, приставучий братец непременно постарается выпытать происхождение фингала, да и уроки учить спокойно не даст. Как года четыре тому назад Гриня повадился ходить за Максом хвостиком, так с тех пор и не отлипает. Ни с друзьями нормально поиграть не дает, ни почитать в одиночестве, непременно пристроится рядышком и дышит в ухо, а дашь леща, так разревется и бежит жаловаться. Сколько раз Макс уже попадал из-за него в неприятности! Причем спровоцирует все своей глупостью Гриня, а виновным всегда оказывается Макс, поскольку старший! Макс больше всего мечтал о двух вещах: чтобы этот засранец пошел, наконец, в школу и на своей шкуре испытал, как тяжело учиться, когда тебе постоянно мешают, и чтобы Грине когда-нибудь досталась хорошая порция отцовского ремня. Пока по жопе огребал один Макс, причем за обоих. И когда же это началось-то? Да как в школу поступил, так и началось. Кстати, осенью и для Гриньки настанет пора учиться. В том, что гиперактивный братец будет не в ладах со школьной дисциплиной, а следовательно, и санкций ему не избежать, Макс даже не сомневался. Мстительно улыбнувшись в зеркало, перспективный певец и неудачливый боксер пошел встречать родственников.
Объяснений с матерью по поводу полученного синяка избежать, разумеется, не удалось. Стоически выдержав ее сетования, что у всех, мол, дети как дети, а у нее такой уродился драчун, да как же он завтра на люди покажется с таким фонарем, Макс перенес положенное в таких случаях лечение и в преддверии ужина угнездился, наконец, за своим письменным столом. Блин, опять эта школьная рутина, и главное, зачем? Математика Максу всю жизнь давалась легко, и это понятно. Как пояснил Борис Аркадьевич, музыкальные и математические способности всегда идут рука об руку. На память Максим тоже не жаловался: заучивал с первого раза сложнейшие мелодии, а уж стихов всяких помнил, наверное, под тыщу. А еще он, в отличие от сверстников, очень любил читать и глотал книги запоем, как только выдастся свободная минута, откровенно предпочитая это занятие всякой пустопорожней болтовне и компьютерным стрелялкам. Из книг ему больше всего нравились исторические романы, даже совсем не для его возраста предназначенные, и он очень жалел, что в его третьем классе нет еще уроков истории.
Но главным занятием в жизни Макса все-таки являлась музыка или, точнее, пение, поскольку из музыкальных инструментов он кроме кларнета так ничего и не освоил. Нет, его сперва пытались засадить и за пианино, но тут уж он взбунтовался сразу и категорически отказался на нем бренчать даже под угрозой ремня! Во-первых, муторно, а во-вторых, Макс слышал где-то, что пианистам непременно надо беречь пальцы, и потому им нельзя ввязываться ни в какие драки, а уж этого он никак не мог себе позволить!
Собственно, началось все с уроков пения в первом классе, когда учительница обнаружила у Максима необычно сильный для его комплекции и чистый голос. Макса сразу же сделали солистом школьного хора, но это было только началом его карьеры, поскольку та же учительница сумела внушить старшим Тонелли, что такому таланту непременно надо получить музыкальное образование. Сам Макс ни в какую музыкалку идти не хотел... да кто ж его станет спрашивать, отвели за руку! Прослушавшая его приемная комиссия впечатлилась не только голосом малолетнего певца, но и его абсолютным музыкальным слухом, позволявшим Максу моментально распознавать любую фальшь в звучании клавиш рояля. Инструмент, и в самом деле, пребывал в малость расстроенном состоянии...
Чисто певческой специализации в музыкальной школе не было, только хор, играть на пианино Макс отказался категорически, и его после уговоров засунули в класс духовых инструментов, где вручили кларнет. Эта дудка с блестящими клавишами первокласснику понравилась, и хотя виртуозом в игре на ней он пока не стал, в школьном духовом оркестре выступал регулярно и мелодии не портил.
С обучением пению, впрочем, все вышло как нельзя лучше. Хормейстер Борис Аркадьевич Волынский при первой встрече с новым учеником пошутил, что с такой фамилией ему никакого творческого псевдонима не надо, и поинтересовался, нет ли среди его предков итальянцев. Макс не знал и тем же вечером пристал с этим вопросом к отцу. Оказалось, что фамилия Тонелли действительно пошла от какого-то итальянского архитектора, еще в XVIII веке приехавшего в Россию в надежде на заказы, удачно пристроившегося в столице и даже женившегося на дворянке. Его обрусевшие потомки подались в науку и инженерное дело и уже и не мыслили о возвращении в Италию. Обеспеченная жизнь прервалась с революцией. Кому-то удалось сбежать за границу, но один из Тонелли задержался в Питере, пережил там голод и разруху, но в итоге попал под кампанию лишения избирательных прав в качестве классово чуждого элемента и вместе со всей семьей был выслан на поселение в Сибирь. Еще легко отделался, в те времена с такой биографией вполне и в лагерь отправить могли! После смерти Сталина всем ссыльнопоселенцам вышло послабление, но возвращаться в Европу Тонелли не стали, пристроились в университетском городе Томске, где родились и отец Макса Денис, и сам Максим, ставший, таким образом, томичом уже в третьем поколении.
Историю своего рода Макс выслушал с открытым ртом и с тех пор стал очень интересоваться Италией, российской историей, да и историей вообще. Детских исторических романов, которые ему покупали, скоро стало не хватать, и уже с девятилетнего возраста Максим совершал регулярные набеги на отцовскую библиотеку, не смущаясь толщиной томов, мелким шрифтом и отсутствием в книгах картинок. Технике скорочтения его никто никогда не обучал, но не мешало ему заглатывать понравившиеся книги со скоростью до двух страниц в минуту, если, конечно, в этот момент никто под ухом не нудит.
Волынский не очень охотно делился с учениками историей своего рода, но по его скупым репликам все же можно было понять, что его предки попали в Сибирь тоже далеко не по собственной воле и примерно в тот же исторический период, что и предки Максима, но, вынужденный влачить свое существование на должности хормейстера провинциальной музыкальной школы, Борис Аркадьевич считал себя человеком сугубо европейской культуры и готов был делиться своими немалыми знаниями со всяким, кто готов их воспринять, в том числе и с юным Тонелли.
Поняв, какое сокровище случайно попало к нему в руки, Волынский стал заниматься с Максимом индивидуально, реально ставя ему голос в лучших традициях итальянской оперы, оставляя мальчика после окончания занятий хора и возясь с ним часами. На упреки коллег, что он слишком много внимания уделяет одному ученику, обделяя таковым всех остальных, Борис Аркадьевич отвечал, что ценность алмаза чистой воды многократно возрастает, если его правильно огранить, но если камень с самого начала был с серьезным дефектом, то как его ни шлифуй, ничего путного все равно не получится, и добавлял, что готов распустить весь хор ради этого солиста. Максим такую самоотверженность оценил, привязался к Волынскому и верил ему, наверное, даже больше, чем собственным родителям, не говоря уже обо всех прочих учителях. Все советы Бориса Аркадьевича он исполнял скрупулезно, даже если они касались не вокальных упражнений, а, к примеру, книг, которые по мнению Волынского Максиму стоило бы прочесть.
Надо ли удивляться, что именно мнение Бориса Аркадьевича больше всего беспокоило Макса во всей этой истории с сегодняшним фингалом?
Отправлено: 09.08.17 22:22. Заголовок: Глава 2. ..
Глава 2. Железный мальчик.
Сегодня занятий ни в боксерской секции, ни в музыкальной школе не было, и Максу в кои-то веки поручили забрать из детсада младшего брата. Похоже, он пришел слишком рано, поскольку Гринька к нему не выбежал, да и воспитательница не знала, где он в данный момент обретается. Тупо терять время в ожидании, пока этот засранец соизволит, наконец, дать себя забрать, Макс не стал и вышел из корпуса, надеясь отловить братца на окрестной территории. Из укромного уголка за беседкой до него донеслись звуки ожесточенной возни. Мальчик поспешил туда, завернул за угол и на мгновение оторопел: там двое шкетов лупили Гриню, уже успев повалить его на землю. Брат активно брыкался, но стряхнуть с себя нападавших был не в состоянии. Макс, конечно, поспешил на помощь и за шкирку стащил с Грини оседлавшего его шкета. Тот, однако, не утихомирился, заорал что-то несвязное и полез на Макса с кулаками! Ну, пришлось врезать ему по физиономии. Шкет не удержался на ногах, с размаху сел на попу, заревел, тут же вскочил и бросился удирать. Его приятель, не дожидаясь, когда и ему прилетит, тоже поспешил слинять. Макс поднял с земли помятого Гриньку и принялся его отряхивать, выясняя при этом, из-за чего, собственно, на него напали, да еще вдвоем? Братец почему-то упорно молчал.
Побитый, разумеется, побежал жаловаться воспитательнице, и спокойно уйти с территории детсада братьям Тонелли не дали. Пришлось дожидаться прихода родителей и выслушивать всякие неприятные разборки, в ходе которых выяснилось, что Гриня вовсе не был такой уж невинной жертвой. Оказывается, побитый Максом шкет притащил из дома какую-то новую электронную игрушку, чтобы похвастаться перед приятелями, а Гринька стащил ее и не хотел возвращать. Мамаша шкета орала на весь детсад, грозя полицией и требуя компенсации за физический и моральный ущерб, понесенный ее сынулей, и утихомирить ее удалось с большим трудом. Домой Макс с Гриней вернулись под отцовским конвоем.
- Ну и как мы дошли до жизни такой? - Денис широкими шагами мерял детскую комнату, сердито зыркая то на одного, то на другого мальчугана, забившихся по разным ее углам. - Один мой сын, оказывается, несдержанный драчун, а другой - воришка! Максим, ты же боксер, как ты мог ударить ребенка на три года тебя младше?!
- А что они вдвоем на одного?..
- Ну, просто оттащил бы поаккуратнее.
- Так я сперва и оттащил, а он, дурак, принялся кулаками махать! А мне терпеть что ли?!
- А полегче никак нельзя было? Ты же ему зуб выбил!
- Так молочный же! Он у него и так наверняка уже шатался, семь лет же пацану.
- Тоже мне стоматолог нашелся! Нам теперь этот его выбитый зуб тысяч в десять обойдется. Боюсь, Максим, придется тебя с бокса забрать, а то ты уже суперменом себя почувствовал и готов лупить всех направо и налево!
- Ну, пап!... Ну, я же больше не буду!
- Не будешь, точно не будешь, особенно, когда соответствующее внушение получишь. Снимай-ка штаны, вояка, и ложись на тахту!
Кто бы сомневался, что этим все и закончится! Недовольно хмурясь, Макс стащил с себя брюки и трусы и растянулся на продавленной тахте. Интересно, что братца на сей раз отец не выгнал, хотя раньше всегда разбирался с Максимом тет-а-тет. Припугнуть, что ли, Гриньку хочет? Ну, тут Макс ему не помощник, орать под ремнем и унижаться тем самым перед засранцем он точно не собирается!
Первый удар ожег ягодицы привычной уже болью. Макс упрямо сжал зубы, приготовившись терпеть до последнего. Виновным он себя по-прежнему не считал, но с отцом не поспоришь. Если хочет, пусть лупит. Но ни слова покаяния он сегодня из Макса не выбьет!
Ремень нахлестывал все сильнее, раскрашивая изначально белые ягодицы и бедра мальчика в болезненно-красный, а потом и в бордовый цвет, но не мог выбить из Макса ни слезинки. Денис уже начал нервничать. Раньше на этой стадии наказания сын уже плакал вовсю и умолял его простить, сейчас же даже не ойкает! Притерпелся, что ли? Или перед младшим братом выделывается? Как бы там ни было, Денис полагал, что просто обязан сломить это молчаливое сопротивление, а то от наказания не будет никакой пользы. Сколько он там уже ремней ему выдал, пятьдесят или все сто? Дальше продолжать в том же духе просто бессмысленно, ягодицы сына и так завтра станут сплошными синяками. Оставалось прибегнуть к последнему, самому сильному средству, с которым Максим еще ни разу в жизни не сталкивался. Денис перехватил ремень за другой конец и с размаху врезал по сыновнему заду пряжкой, и еще раз, и еще, и еще!
Вот тут уже Максу не удалось сдержать слез - выступили непроизвольно! Но рта он так и не разомкнул, хотя крики сами рвались наружу. Боль была неслыханная и почти что нестерпимая, но вот именно что только почти. В Максе вдруг обнаружился невероятный запас гордости и упрямства, позволивший ему сохранить над собой контроль и сдержать вопли, когда перед глазами темнело от боли, а в голове не осталось ни одной мысли, кроме когда же это все, наконец, закончится??!!
Макс еще некоторое время лежал неподвижно, ожидая продолжения порки, потом, осознав, наконец, что удары больше не поступают, зашевелился и скосил глаз на отца.
- Ладно, хватит с тебя, вставай уже... герой, - вздохнул Денис, поняв, что на этот раз ему с сыном не справиться и не переубедить. - Только пообещай мне, что когда в следующий раз кулаки зачешутся, ты семь раз просчитаешь, прежде чем пустить их в ход.
На такой компромисс Макс был согласен и охотно кивнул. Он полежал еще немного, пережидая, пока утихнет боль, затем зашевелился, сползая с тахты. Пострадавшие места на каждое движение отвечали новыми болевыми вспышками, Макс с ужасом представлял, что этак он не только сегодня вечером, но и завтра целый день не сядет, а надо ведь будет идти в школу... Перспективы ему грезились самые мрачные, но о своем упрямстве он все равно ничуть не жалел, словно предугадывал, что сегодняшнее испытание станет только тренировкой перед чем-то еще более жутким, но лично для него необходимым.
Трусы Макс кое-как натянул, чтобы не сверкать голым задом перед братцем, благо, они болтались на бедрах достаточно свободно, а вот без штанов решил пока обойтись. Полежать бы еще спокойно, чтобы прийти в себя, но у отца, кажется, есть сейчас свои планы на его тахту. Денис, разобравшись со старшим сыном, обратил свое внимание на младшего:
- Григорий, что ты там жмешься, а ну-ка иди сюда.
- Ну, пап...
- Что "пап"? Папе из-за тебя сегодня краснеть пришлось, что его сын вором растет! Я что, мало тебе этих гаджетов покупал? Еще одного захотелось? Лучше стянуть, чем у родителей попросить?
Бедный Гриня все сильнее краснел и все ниже опускал голову при каждом вопросе Дениса. От того, как на его глазах только что наказали старшего брата, он и так пребывал в несказанном ужасе, а выражение отцовского лица позволяло подозревать, что и для него, Грини, одними словами сегодня может не обойтись.
- Молчишь... потому что просто сказать нечего, но отвечать все равно придется, - ухватив младшего сына за тонкую ручонку, Денис все-таки выволок его из угла. - Я долго спускал тебе с рук любые шалости, но хватит, тебе уже семь лет, осенью в школу идти, да и воровство - это слишком серьезный проступок. Так что, Григорий, снимай-ка с себя все и ложись на место Максима. Плакать разрешаю, прикрываться руками или пытаться удрать - нет, на первый раз много не получишь, но смотри, если еще раз попадешься на чем-нибудь подобном!
Макс криво усмехнулся. Мелкий засранец заработал таки себе порку. Если честно, Максу его сейчас даже было не жаль, все же красть у товарищей - это действительно последнее дело, какими бы они там долбоебами ни были, да и Максима он фактически подставил, пусть даже и не желая того.
Самые худшие подозрения Грини оказались жуткой реальностью. Заранее захныкав, он все же снял майку, затем стянул с себя штанишки и трусики и потопал к тахте. Спасения от ремня он не видел. Нет, можно было, конечно, попытаться нырнуть под тахту, но что-то подсказывало, что папа не отступится и все равно его оттуда достанет и накажет, вот только презирать потом станет еще больше, а уж как он, Гриня, упадет тогда в глазах брата!.. Мальчику и так временами казалось, что Макс смотрит на него как на какое-то надоедливое насекомое, но вот заступился же сегодня, хотя и сам через то пострадал... С трудом перебарывая страх, Гриня повалился ничком на Максову тахту и замер в ожидании неизбежного.
Макс не отрывал глаз от братца, который не представал перед ним в подобном виде уже года три, с тех пор как мать стала купать их раздельно. Тщедушная нагота Грини будила жалость. С чего это он тощий-то такой, вроде голодом не морят?.. И еще эти узловатые коленки на тонких ножках, как у телят, и тонкие ребрышки, которые просто взглядом можно пересчитать, и вообще какой-то он весь нескладный. Сам Макс в его возрасте был покрепче, ну, по крайней мере поупитаннее, это точно.
Сложив вдвое ремень, Денис шлепнул им по маленькой попке младшего отпрыска. Гриня громко взвизгнул, выгнулся от боли и поспешил прикрыть ладошками пострадавшие ягодицы.
- Максим, держи его, а то он так не улежит!
Вот еще напасть на его голову! Мало того, что у самого задница еще болит, так еще и мелкого засранца держать заставляют! Возражать отцу, Макс, впрочем, не стал, заставил братца убрать руки с попы и прижал его плечи к тахте.
Порка продолжилась. Гринька орал во все горло, умолял о прощении, извивался, сучил ногами, но уберечь свой зад от горячих укусов ремня больше не мог никак. Макс даже стал опасаться, как бы братец не обоссался во время этой воспитательной процедуры. Вот еще радость будет потом на мокрой кровати лежать! К счастью, обошлось.
Грине досталось в итоге раза в четыре меньше ударов, чем Максиму, и уж понятно, что пряжкой его потчевать не стали, но мальчугану хватило и этого, чтобы дойти до истерики. Даже когда ремень перестал нахлестывать, а Макс убрал свои руки, Гринька продолжал истошно рыдать, распластавшись на кровати. Денис, не зная, как его успокоить, и обоснованно предполагая, что морали его никто сейчас здесь не услышит, предпочел тихонько уйти, забрав с собой ремень. Максу тоже вскоре надоело, что братец мочит слезами его кровать, и он, осторожно пристроившись рядом, вдруг сделал то, чего сам от себя никак не ожидал, а именно, принялся нежно поглаживать Гриню по макушке. На поглаживания тот отреагировал, зашевелился, привстал на четвереньки, но с кровати не слез, а вместо этого уткнулся зареванной мордашкой Максу в грудь, приобнял его своими ручонками и продолжил всхлипывать, заливая теперь слезами майку старшего брата.
Вот уж чем Макс точно не собирался становиться, так это платком для утирания слез мелкого засранца! Но Гриня так трогательно к нему прижимался и так жалобно плакал, что пытаться отцепить его сейчас казалось верхом жестокосердия. Максу пришлось терпеливо дожидаться, пока мелкий окончательно выревется, потом транспортировать его на его собственную койку, помогать одеться, и только после этого он смог спокойно развалиться на освобожденной тахте и придаться мрачным мыслям о завтрашнем дне. Как там ни отвлекайся, а задница все равно болит, и явно еще долго не пройдет. А впрочем, если надо, он перетерпит. Недаром же отец его сегодня железным назвал!
Отправлено: 09.08.17 22:22. Заголовок: Глава 3. ..
Глава 3. Судьбоносный разговор.
Последнее занятие хора перед летними каникулами получилось необычным. Борис Аркадьевич вдруг предложил Максиму спеть оперную партию князя Игоря "О дайте, дайте мне свободу...", причем постараться взять максимально низкие ноты. Никогда ни на каких концертах их хор ничего не исполнял из этой оперы, а Макс к тому же обладал наиболее высоким голосом среди своих сверстников и потому решил, что это просто шутка такая. Тем не менее, он честно попытался сымитировать бас... и к его собственному величайшему удивлению это у него вполне получилось! Другие хористы даже ушам своим не поверили, и только хормейстер выглядел спокойно и удовлетворенно кивнул, словно именно этого он и ждал. Отпустив хор, он, как всегда, попросил Макса задержаться. Ну, понятное дело, будет теперь заниматься с ним индивидуально. Максим этого ждал и даже, можно сказать, жаждал. Прежде всего он хотел добиться ответа на вопрос: а что это было?
- Максюш, это пробивается твой будущий голос, - мягко ответил ему Волынский.
- Не понимаю... Это ж должно случиться только после мутации? - недоуменно глянул на него Макс.
- Нет, Максюш, голосовые связки в одночасье не меняются. Они постепенно трансформируются, приобретают новые способности, которые не сразу проявляются, поскольку владелец их привык уже говорить высоким голосом и не форсирует низы. Но если правильно их ставить, то этот низкий голос из будущего станет настоящим.
- То есть я потом стану басом? Ну, после мутации? - вопросил Макс.
- Максюш, ты у нас - совершенно особый случай. Я говорил тебе, что у тебя уникальное горло?
- Ну да...
- А ты никогда не задумывался, в чем его уникальность заключается?
- Ну, что я могу брать ноты, доступные только женскому сопрано, еще в чистоте издаваемых звуков, наверное...
- Это все так, Максюш, но на самом деле его возможности много шире. Вот ты сегодня вполне прилично исполнил басовую партию. Допустим, это нижний предел для твоего голоса. Но если надо будет спеть на одну или две октавы повыше, ты ведь тоже это сможешь сделать. Пусть звук пока выйдет слабоватым, это не беда, когда грудь твоя станет шире, эта проблема рассеется как дым. То есть диапазон твой будет совершенно уникальным, но, увы, только до поры, до времени... Скажи, ты уже прочел ту книгу, которую я тебе давал в прошлом месяце?
- "Мальчиков" Александра Рекемчука? Да, конечно. Там еще Женя Прохоров возмущался, что ребят из его хора люди знают куда меньше, чем Робертино Лоретти, хотя голоса у них якобы ничуть не хуже.
- Ну, ревность к конкуренту много кому может застить глаза, но не стоит забывать, что Робертино в этом самом юном возрасте был солистом Римской оперы, к тому же, если хочешь популярности, надо разбираться, какие песни петь. Дело в том, что высокий детский голос сам по себе вызывает у взрослых подсознательное чувство тревоги, а если он еще и "Орленка" поет, где "лети до станицы, родимой расскажешь, как сына вели на расстрел", то какой нормальный человек захочет услышать это повторно? Это вы, мальчишки, любите представлять себя несгибаемыми героями, а для родителей вы... Эх, да что тут говорить... А вот Робертино исполнял в основном веселые неаполитанские песни, где ни о какой тревоге и мысли не может возникнуть, потому его всегда было приятно слушать, оттого он и стал таким необыкновенно популярным. А эти наши идейные ханжи... они б еще "Бухенвальдский набат" детей исполнять заставили, а потом гадали бы, почему слушатели от них разбегаются! Но даже Робертино кумиром масс на своей родине не стал, хотя в Италии знают толк в высоких мужских голосах.
- Ага, я слушал их знаменитых теноров Паваротти и Доминго.
- Максюш, я говорю не о них. Если бы там до сих пор продолжалась эпоха великих кастратов, всех этих паваротти не то что слушать, никто бы и смотреть на них не стал! Они вознеслись в кумиры просто за неимением лучшего. Увы, последний из великих кастратов, Джованни Баттиста Веллути, ушел на покой еще в 1830-м году, так что даже записей их для потомков не осталось, только восторженные воспоминания их современников.
- А они чем-то отличались от сегодняшних контртеноров?
- Еще бы! Контртенорами обычно становятся те мальчики, у которых из-за нехватки тестостерона не завершается мутация, но их голоса изначально, как правило, бывают, не лучшего качества, их не развивают должным образом, у них не такая грудь и гортань. У сопранистов, так в старину называли кастратов с самым высоким голосом, все было не так. Видишь ли, у мальчиков гортань после мутации опускается, и даже у девочек в процессе созревания в какой-то степени происходит то же самое, что влияет на тембр голоса. У кастратов такого опущения не происходит, связки у них не удаляются от резонирующей полости, что придает их голосам необычную чистоту и звонкость и способствует гармоничности звучания. По своей костной структуре их гортань похожа на женскую как по размеру, так и по отсутствию создаваемой адамовым яблоком кривизны, но при том сохраняет положение, форму и пластичность детской гортани, к чему добавляется присущая только кастратам замечательная сила голосовых связок. Кроме того кастрация приводит к значительному развитию грудной клетки, превращающейся в мощный резонатор, что придает голосу кастрата силу, какой не может быть, например, у фальцетов. Некоторые выдающиеся кастраты, например, Фаринелли, делали при пении почти минутные интервалы между вдохом и выдохом! В целом, голос кастрата отличается от обычного мужского голоса нежностью, гибкостью и высотой, от обычного женского - звонкостью, мягкостью и силой, а детский голос превосходит благодаря развитой мускулатуре, технике и экспрессии. И голос этот, являющийся своеобразным мостом между мужскими и женскими голосами, раньше называли ангельским или небесным. Но чтобы достичь подобного совершенства, от певцов требовался огромный труд - многолетние упражнения от четырех до шести часов ежедневно!
Потрясенный обрушившейся на него информацией Максим замер столбом, пытаясь соотнести ее с уже имеющимся у него опытом. Вспомнилось вдруг, что в книге "Мальчики" о чем-то подобном тоже упоминалось.
- Я вот читал, что один из этих кастратов даже стал каким-то там герцогом, да?
- Насчет герцога не знаю, но уже упомянутый мной Фаринелли реально был произведен в испанские гранды и стал фаворитом короля Филиппа Пятого, которого своим гениальным искусством на протяжении многих лет спасал от депрессии, а потом еще и министром стал. Сейчас ни одного певца так не возвысят, каким бы гениальным он ни был.
- А я... мог бы стать таким? - выдохнул Максим.
- В певческом плане? Мог бы, конечно. Природные данные у тебя, может, даже получше, чем были у Фаринелли, чей голос легко покрывал три октавы, упорством в достижении цели тебя Бог тоже не обидел, все задатки для гениального певца, только что об этом говорить, если у тебя все равно отрастет кадык, опустится гортань и срежутся все верха.
- А голос-то вообще останется? - чуть испуганно спросил Макс. - Я в той книге прочел, что у них весь класс после мутации безголосым стал, кроме одного парня, у которого открылся баритон.
- А это потому что до последнего цеплялись за высокие ноты, когда надо было уже осваивать будущий голос, - чуть сварливо произнес Волынский. - Ну и выступали не при самой хорошей акустике, что тоже влияет. Но лично ты можешь не беспокоиться, та нижняя часть диапазона, которую ты сегодня так удачно продемонстрировал, останется при тебе. Шаляпина из тебя, скорее всего, не получится, но оперный бас средней руки - вполне. Жаль, роста тебе не хватает. А вот у мальчиков, которых кастрировали, не только грудная клетка раздавалась, они после этой операции еще и резко шли в рост. Тот же Фаринелли по воспоминаниям был высок и красив.
Макс глубоко задумался. Перспектива стать средним певцом его как-то не очень привлекала, тогда уж лучше боксером, хотя с его ростом и телосложением и там об успехах можно будет только мечтать.
- Но голос как-то можно развить? - осведомился он.
- Можно, конечно, если много заниматься с настоящим специалистом. И еще я бы посоветовал тебе освоить трубу. Твой кларнет не требует такого запаса воздуха в легких и не очень помогает научиться управлять своим дыханием.
- Угу, попробую, - кивнул Макс и тут же протянул с просительной интонацией: - Борис Аркадьевич, а вы не могли бы дать мне какие-нибудь книги, где написано о кастратах? Мне очень интересно.
- Могу и даже охотно дам, - промолвил Волынский. - Подожди немного, сейчас принесу.
Он отошел в закуток, служивший его личным кабинетом, и вернулся с парой томов в руках.
- Смотри, вот это книга Патрика Барбье "История кастратов". Большую часть того, что я сейчас тебе о них рассказал, я сам узнал именно оттуда, - томик в мягкой желтой обложке перекочевал в руки Макса. - А вот этот толстый том - "Колокола" Ричарда Харвелла. Там описывается жизнь такого же, как ты, гениального юного певца, которому с помощью определенной операции сохранили его уникальный голос. А еще у меня есть повесть о жизни венецианского мальчишки из дворянской семьи, который настолько подпал под влияние своего опекуна, что согласился на эту операцию добровольно. Десять лет ему тогда было, как и тебе сейчас. Операцию надо было проводить до активизации гормональной функции яичек, так что мальчиков обычно кастрировали между восемью и десятью годами. Кого-то вроде бы даже в двенадцать лет, но тогда еще не было такой акселерации. Сейчас по данным врачей гормональная перестройка у мальчиков часто начинается уже в возрасте десяти с половиной лет. Повесть эту так и не напечатали, я скачал ее в интернете и могу дать тебе на флешке.
- Спасибо, я обязательно прочитаю, у меня есть компьютер, - кивнул Максим.
Подаренную флешку он спрятал в карман, а обе книги в свой рюкзак, раздумывая уже, куда их можно будет спрятать в квартире, чтобы не увидели родители. Мало ли на какие ассоциации натолкнут их тома с такими названиями на обложках. Тут уж, как говорится, лучше перебдеть.
С Борисом Аркадьевичем они распрощались по-дружески. Макса ждали впереди вожделенные летние каникулы и трудные решения, которые нельзя было откладывать надолго.
Отправлено: 10.08.17 22:34. Заголовок: Продолжение будет, н..
Продолжение будет, но не на этом сайте, а в не для всех доступном разделе wespanka. Для утешения страждущих скажу, что никаких развернутых тематических сцен в этой повести больше не будет.
Все даты в формате GMT
1 час. Хитов сегодня: 1844
Права: смайлы да, картинки да, шрифты да, голосования нет
аватары да, автозамена ссылок вкл, премодерация вкл, правка нет
- участник сейчас на форуме
- участник вне форума
