Применение телесных наказаний в воспитании подростков - насилие или неприятная необходимость?

Отрывки из книги Генриха Манна "Молодые годы короля Генриха IV"

Наказываемая барышня - будущая королева Марго.

Наконец двери широко распахнулись; вошедшая вызвала бы своим видом восхищение у каждого, но только не у этих двух. Невзирая на ранний час, Маргарита Валуа была одета в платье из белого шелка, все осыпанное блестками. На ней были красные туфли и рыжий парик, а лицо свидетельствовало об умении принцессы придавать ему с помощью притираний тот самый оттенок, который бывает у рыжеватых блондинок.
Она вошла, как того требовал избранный ею тип красоты, - величавой и вместе легкой поступью. Вот так она вошла бы в пиршественный зал. Но достаточно ей было взглянуть на мать и на брата, как она поняла, что ее сейчас ожидает. Жеманное личико застыло, гордая улыбка сменилась выражением ужаса, Маргарита невольно отступила. Однако поздно: Екатерина уже сделала знак, и двери снаружи захлопнули.
- Чего вы от меня хотите? - спросила Марго жалобным голоском, который тут же сорвался. Карл Девятый посмотрел на свою мать, и так как она сделала вид, будто не замечает его взгляда, понял, что ему разрешается все.
Взревев, кинулся он на сестру. Сорвал с нее рыжий парик, и ее собственные, черные волосы, растрепавшись, упали ей на лоб; теперь она уже не смогла бы придать себе величественный вид, даже если бы хотела.
Царственный брат хлестал ее по щекам, справа, слева, - пощечины так и сыпались на нее, сколько она ни старалась уклониться.
- С Гизом спишь! - ревел он. - Престол у меня отнимаешь! - хрипел он.
Румяна остались на его пальцах, вместо них на щеках Марго проступили багровые полосы. Так как она извивалась и откидывалась назад, кулаки брата обрушивались на ее полные плечи.
- У-у, толстозадая!
Тут он судорожно захохотал и сорвал с нее платье. Едва он коснулся ее тела, как ему неистово захотелось измолотить ее всю. Наконец у девушки вырвался вопль - вначале она просто онемела от ужаса; пытаясь спастись, она бросилась в объятия матери.
- Ага, попалась, - вымолвила мадам Екатерина и крепко схватила принцессу, а Карл Девятый снова начал ее бить.
- Перекинь-ка ее через колено! - посоветовала мадам Екатерина, и он сделал это, несмотря на отчаянное сопротивление своей жертвы. Одной рукой он, словно клещами, продолжал сжимать стан сестры, а другой бил ее по обнаженным пышным ягодицам. Однако мадам Екатерина, видимо, сочла, что этого мало, и решила подсобить ему по мере возможности, но, увы, в ее мясистых ручках было слишком мало сил. Тогда она наклонилась над безупречно округлым задом дочери и укусила его.
Маргарита взвыла, точно зверь. Карл, в изнеможении, наконец, выпустил сестру, просто уронил на пол и стоял, тупо уставившись на нее, словно, пьяный. У мадам Екатерины тоже перехватило дыхание, и в ее тусклых черных глазках что-то посверкивало. Но она уже снова сложила руки на животе и сказала с обычным хладнокровием:
- Вставай, дитя мое. На кого ты похожа!
Она кивнула Карлу, чтобы тот протянул руку сестре и помог ей встать.
Потом сама начала оправлять одежду дочери. Как только принцесса Марго поняла, что опасность миновала, она тотчас снова приняла надменный и властный вид.
- Все разорвал! Болван! Позови мою камеристку!
- Нет, - решила мать. - Лучше, если это останется между нами.
Она сама зашила порванное белое шелковое платье, расправила его и собственноручно наложила на щеки дочери румяна, стертые слезами и пощечинами. По приказу матери Карл отыскал сорванный им с головы Марго парик - он оказался под кроватью, - стряхнул с него пыль и надел ей на голову.
Теперь это была опять та же гордая и пленительная молодая дама, которая перед тем вошла в комнату.
- Иди, читай свои латинские книги, - пробурчал Карл Девятый. А Екатерина Медичи добавила:
- Но не забывай нравоучения, которое ты сейчас от меня получила.

Её пороли за то, что она путалась с герцогом Гизом. Потом она вышла замуж за Генриха Наваррского, и вот как ей пришлось оправдываться перед молодым мужем за то наказание:

Наступил короткий отдых, ибо даже во сне не оставляла его забота о наслаждении: еще! еще! Поэтому он вскоре проснулся и, не успев открыть глаза, стал целовать лежавшее рядом с ним тело, и губы его натолкнулись на шрам. Он сейчас же взглянул, пощупал: он-то знает толк в шрамах. Они бывают от ударов, пуль, укусов, раны наносятся и на поле боя и на ложе страсти. Для определения их причин крайне важно, на какой части тела они находятся. Если у солдата шрам на том же месте, что у Марго, - значит он хоть раз в своей жизни да удирал галопом от врага. Поэтому не следует быть трусом; и даже королю французскому и Наваррскому, именуемому Генрихом и известному своей отвагой, предстояло еще получить такую же рану и на том же месте. Но сейчас речь идет об одной из самых красивых частей женского тела, и эта женщина моя, только моя, - а ее, оказывается, кто-то уже кусал, значит, неправда, что она моя! Поэтому он стал трясти ее, а так как она не сразу очнулась, сам повернул ее к себе и, глядя в ее еще сонное лицо, гневно опросил:
- Кто укусил тебе зад?
- Никто, - ответила Марго. Это был именно тот ответ, которого он ждал.
Он крикнул в бешенстве:
- Лжешь!
- Я говорю правду, - уверенно отозвалась она, села на постели и встретила его ярость с невозмутимым достоинством в лице и в голосе, а сама подумала: "Увы, он заметил шрам слишком рано. Через неделю он и внимания бы не обратил". Мадам Маргарита уже знала это по опыту.
- Но ведь видны же зубы! - настаивал он.
- Это только похоже на зубы! - возразила она, и чем неубедительнее был ответ, тем убедительнее был тон.
- Нет, зубы! Зубы Гиза!
Она предоставила ему повторять это сколько вздумается. Когда-нибудь ему надоест, а моя грудь, которую я к нему тихонько пододвигаю, чтобы он взял ее в руки, заставит его позабыть про зад.
Она снизошла до того, что пожала своими роскошными плечами и бросила вскользь:
- Не Гиза и вообще ничьи.
Но это еще больше разозлило его.
"Как, однако, трудно, почти невозможно защищаться от несправедливого обвинения! За многое он имел бы полное право упрекнуть меня, а вот выискал же то, в чем я не виновата! Неужели я действительно должна рассказать ему, как моя мать и мой брат король однажды утром избили меня, чтобы я порвала с Гизом и вышла за Наварру? Неужели он не узнал старые, кривые зубы мадам Екатерины?"
- Ну, скажи! Скажи! - стонал он, судорожно сжимая ее.
"Вот ревнивый! А если я скажу? Но что он тогда сделает? Поверит ли будто только из-за него, чтобы я вышла за него, меня выпороли и искусали? Нет. Не поверит! Да еще придется сознаваться, что я шла прямо от Гиза! Приятное положение, нечего сказать".