Применение телесных наказаний в воспитании подростков - насилие или неприятная необходимость?

Учась в старших классах, я часто ходил в гости к моему другу Витьку, который жил в большой коммунальной квартире. Однажды пошли мы с ним зачем-то на общую кухню, а там в простенке, между плитой и окном, стоит совершенно голый пацан лет десяти. Рядом какая-то бабушка возле плиты возится и пацану выговаривает: правильно, дескать, всыпали, нечего тебе своевольничать. Пацан стоит спиной к стене, передом к нам, руки над головой привязаны к креплению водопроводной трубы, ноги расставил на ширину плеч, голову склонил так, что тёмный чубчик на лоб свесился, смотрит в пол и молчит.

Мы с Витьком вернулись в его комнату, и он мне рассказал, что этот пацан - Димка, соседкин сын. Оказывается, отчим его после порки заставляет на кухне целый час голым стоять. Причём, стоять надо лицом к людям, а руки над головой привязаны, чтобы не мог прикрываться - для большего позора.

В этой квартире, кроме семей Димки и Витька, были ещё три семьи; всего же в квартире жили почти двадцать человек. И никто из соседей против такого наказания не возражал. А соседская девчонка Клавка - ей тогда лет пятнадцать было - когда узнавала, что Димка на кухне голый стоит, сразу выбегала обед готовить. Так и готовила его целый час. Другие же соседки, оказавшиеся на кухне, не упускали случая сделать Димке внушение, потому что пацан он был озорной и нередко досаждал соседям своими проказами.

Для Витька вид голого Димки на кухне был привычен. А я разволновался и минут через пятнадцать снова вышел на кухню - якобы воды попить, а на самом деле посмотреть, что там творится. Кроме Димки, на кухне была Клавка. Она молча гремела кастрюлями в мойке и не отрывала глаз от наказанного Димки. Выйдя ещё через полчаса, я застал на кухне, кроме Катьки, двух её подруг. Когда я вошёл, одна из них спохватилась и начала читать вслух отрывок из хрестоматии, который им задали на завтра, а остальные стали делать вид, что внимательно слушают.

Через несколько минут на кухню за мной вышел Витёк. Он подошёл к Димке и будничным тоном спросил: "Димон, за что тебя?" "Диван прожёг петардой," – не поднимая головы, глухо ответил Димка.

Расспросив Витька, я узнал, что отчим порет Димку по субботам после обеда, но не каждую неделю, а в случае провинности. Потом я не раз видел привязанного Димку на кухне. Зимой он был белокожий, летом – загорелый, за исключением живота и верхней части бёдер. Когда было холодно, он был в носках и тапочках, а когда было тепло – босиком. Видел я его на кухне, когда ему было десять лет, одиннадцать, двенадцать, тринадцать... Димка взрослел, становился выше, раздавался в плечах, на верхней губе и в других местах появился тёмный пушок. А он всё стоял и стоял в той же позе – лицом к людям со вздёрнутыми вверх руками...

По словам Витька, Клавка по субботам часто приводила домой знакомых девчонок, чтобы показать им голого пацана. Собравшись кучкой возле клавкиного стола, девчонки разглядывали Димку, хихикали, обсуждали особенности разных частей его тела, а самые смелые подходили ближе, задавали ему ехидные вопросы, и, осмелев, даже трогали и дёргали его за разные места. Димка при этом вздрагивал, краснел, напрягал мышцы, молчал и упорно глядел в пол.

Представляю себе, как жутко он себя чувствовал. Ведь со всеми этими девчонками он встречался почти каждый день в школе или во дворе. Однажды Димка, чуть не плача, рассказал Витьку, как, идя по двору, он услышал за спиной заливистый девчачий смех. Оглянувшись, он увидел компанию из четырёх девчонок. Одной из них была Светка, недавняя клавкина гостья. Она что-то говорила другим девчонкам и показывала на Димку пальцем. А другие девчонки, незнакомые Димке, слушали её и весело смеялись. Похоже, что о димкиных субботних стояниях и о его приметной родинке в самом низу живота знал уже весь город.

Эта Светка приходила к Клавке довольно часто и вела себя нахальнее всех других девчонок. Однажды, когда она приблизилась, чтобы в очередной раз ущипнуть Димку, он извернулся и больно пнул её коленом по лицу. Светка отлетела в сторону, но тут же опомнилась и, придерживая пострадавшую щёку, прокралась к Димке со стороны окна. Туда он не мог дотянуться, а Светка, пользуясь своей безнаказанностью, ухватила и сильно сжала правой пятернёй его самое уязвимое место. Димка взвыл от боли, и из его глаз покатились крупные слёзы.

- Вот тебе за то, что дерёшься, - учительским голосом сказала Светка и разжала пальцы. Но, видно, этого ей показалось мало. И она ещё минут пять унижала димкино мужское достоинство дёрганьем и щекоткой.

Судя по словам Витька, таких случаев было немало. Впрочем, разве можно осуждать этих девчонок? Наверно, им было очень интересно осматривать и ощупывать те места, которые они раньше никогда раньше не то что не щупали, но даже и не видели. Тем более, что это было не запретное, а практически официально разрешённое публичное зрелище. Кстати, поскольку я имел возможность разглядеть голого Димку достаточно подробно, должен сказать, что стыдиться ему было нечего. У него всё было на месте и развито согласно возрасту. Только худоват был немного. Прична худобы – понятна. Зарплаты тогда были такие, что не зажируешь. Хотя на водку Фёдору денег всегда хватало.

Однажды, когда Димке было лет двенадцать с половиной, и у него на теле в некоторых местах уже начал появляться тёмный пушок, он попросил отчима не выставлять его голым на кухню, потому что ему стыдно смотреть в глаза соседям. Отчим, казалось, не обратил на эту просьбу никакого внимания и, как всегда, поволок Димку на кухню. Привязав пасынка к водопроводной трубе, отчим вернулся в комнату, где они жили, и вернулся на кухню с чёрной трикотажной лыжной шапочкой.

- Стыдно смотреть в глаза? - переспросил он Димку. – Ну, так не смотри.

После этого отчим натянул лыжную шапочку на голову Димки так, чтобы она полностью закрыла ему глаза. С тех пор лыжная шапочка стала непременным атрибутом димкиного наряда по время стояния на кухне.

Я не раз в разговорах с Витьком возмущался поведением димкиного отчима. Возмущался также отношением соседей и, в первую очередь, димкиной матери. Ведь это же её родной сын! Но Витёк не мог мне ничего объяснить, да и не склонен был задумываться на эту тему.

Только став взрослым и многое узнав, я понял причину поведения отчима, матери и соседей. Мать Димки, Зина, была некрасивой и необразованной девушкой, переехавшей из деревни в город на заработки. В городе её соблазнил один тип, и она забеременела. Об абортах тогда не слыхали, поэтому она родила. В те послевоенные годы выйти замуж для неё было очень трудно. А с ребёнком - практически невозможно.

А каково растить сына одной? Да и сыну отец нужен. Вот почему, когда на жизненном пути попался сантехник Фёдор, который был готов жениться на ней и усыновить Димку, Зина долго не раздумывала. Зарабатывал Фёдор неплохо и нередко баловал Димку игрушками и сладостями. А Димка поначалу в Фёдоре души не чаял. Да и Зинаида была привязана к Фёдору. Не исключено, что и в постели он был неплох. В общем, у Зинаиды после замужества пошла совсем другая жизнь.

Но идиллия продолжалась недолго. Фёдор начал пить. Сначала понемногу, потом всё больше и чаще. Именно в пьяном виде он и придумал для Димки такое наказание. И потом, по субботам он вершил суд и расправу, обязательно приняв на грудь не меньше четвертинки беленькой.

Но дело даже не в пьянстве. Дело в том, что порка в голом виде при соседях была в течение многих столетий нормальным видом наказания пацанов. Самого Фёдора так наказывали в его деревенском детстве, и он не раз видел, как других ребят его деревни наказывали так же.

Соседи по городской квартире тоже не видели в таком наказании ничего особенного. Это был дом, заселённый низкоквалифицированными рабочими металлургического завода. Все они недавно приехали из деревень по лимиту, и психология у них была весьма патриархальная.

Впрочем, и сам Димка воспринимал это наказание, как должное. Да, ему было больно. Да, ему было стыдно. Но он до поры до времени не знал, что бывает по-другому. И он очень жалел мать. Он видел, что она дорожит Фёдором и не хочет с ним ругаться или, тем более, разводиться.

Но настал момент, когда Димка не выдержал. Однажды по дороге на кухню он вырвался из трясущихся рук Фёдора и выбросился в открытое окно. К счастью, дело было зимой и квартира находилась на четвёртом этаже. Димка упал в большой сугроб и отделался лёгкими ушибами. Пришёл участковый, составил протокол, но уголовное дело заводить не стали. Стоит ли заниматься такой мелочёвкой, когда за отделением числится куча нераскрытых убийств?

Впрочем, это падение в сугроб было ненапрасным. Оно положило конец димкиным мучениям. Зина развелась с Фёдором. Было Димке тогда тринадцать лет, три месяца и четырнадцать дней.