Применение телесных наказаний в воспитании подростков - насилие или неприятная необходимость?

- Юлька поехали со мной. Чего тебе здесь делать на Новый год? Скукотища. А у меня в поселке и клуб есть и сходить куда будет. Мы ненадолго, дня на три – подружка уже час уговаривала меня решиться на авантюру.

- Ага, во – первых, меня не отпустят. Ты же знаешь мою тётку. Во – вторых, если уеду без спроса, она сообщит отцу, и тогда мне не поздоровится.
- Да ладно, если не отпустит – оставь записку. За три дня не успеет сообщить, а там уже и ты вернёшься. А меня батя выпорет за прогулы, если я одна приеду, ему уже из техникума позвонили. При тебе он этого не сделает, ну, пожалуйста, соглашайся, – Инна посмотрела на меня умоляющим взглядом.
- Ладно, попробую, но не обещаю. Уговорить тётю на поездку мне так и не удалось, но жажда приключений уже захватила меня. В назначенный день побега я покидала в школьную сумку вместо учебников одежду, оставила на столе записку, и поспешила на вокзал, где мы условились встретиться с подругой.

Родители Инны встретили меня радушно. Отец подружку только отругал за прогулы, как она и предполагала, он не стал наказывать её при мне. Три дня в гостях пролетели незаметно. Мы отрывались по полной – выпивка, сигареты, дискотеки, мальчики.
Оставалась последняя ночь перед возвращением домой, когда завьюжило. У нас в северном Казахстане бураны не редкость, и вот из – за этого бурана мне пришлось задержаться в гостях ещё на неделю. Пока закончились новогодние праздники, пока расчистили дороги, я вернулась домой только через десять дней, вместо трёх.

Скинув в прихожей сапоги и пальто, я прошла в комнату.
– Тётя, я дома. Прости, что задержалась – буран был. В общем, я в порядке.

Она, молча, сидела на диване, не сводя с меня глаз. Я присела на корточки возле неё и положила голову к ней на коленки:
– Тетя, милая, ну, прости, я сволочь, я знаю. Я же не виновата, что буран начался, я бы через три дня приехала, честно. Прости, пожалуйста, только папе не говори ничего, я ведь дома и со мной ничего не случилось, жива и здорова.

Тётя даже не шелохнулась. Я подняла голову и краем глаза заметила какое – то движение сбоку. Повернувшись, я остолбенела – в кресле сидел папа.

– Ну, здравствуй, блудная дочь. От неожиданности я плюхнулась на пятую точку.
– Папа, ты… Ты, что здесь делаешь?
- Тебя, вот, дожидаюсь. Рассказывай, где была, с кем гуляла?

От страха я молчала, словно набрав в рот воды, и только хлопала ресницами.
– Не слышу ответа. И встань на ноги, хочу в глаза твои наглые посмотреть. Тётя тебя отпускала? - Нет – я с трудом стояла перед отцом на трясущихся ногах.
– Так, какого лешего ты поехала? Взрослой себя почувствовала? Ты понимаешь, что мы с ног сбились тебя разыскивая? В милиции заявление оставили. Места себе не находим, а она там развлекается – отец разошёлся не на шутку.

Я стояла, опустив голову, слёзы чертили дорожки по моим щекам, и, стекая по крыльям носа, капали на пол. Я судорожно всхлипнула.
– Рано реветь начала, очень рано. Ответь мне на один вопрос – почему ты так поступила? Только не ври сейчас, правду говори.

- Меня Инна попросила, она боялась, что её отец накажет – прошептала я.
– Значит, она побоялась, а ты нет. Сколько ей лет?
-Семнадцать. – Ей семнадцать, тебе четырнадцать. Интересно, что у вас общего? Что она тебе такого посулила, что ты махнула за ней? Отвечай, не молчи. Хорошо, не хочешь говорить, ничего, у меня инструмент есть, который заставит тебя быть более разговорчивой, – он вытащил ремень из брюк и помахал им передо мной, – снимай всё ниже пояса и на диван, живо.

Тётя, всё это время присутствовала при разговоре, но так и не проронив ни слова, тихо выскользнула из комнаты. Я осталась один на один с отцом. – Папочка, прости, я больше не буду – зарыдала я.
– Дважды повторять не намерен, бегом, я сказал, не то добавлю за непослушание.

Я стянула рейтузы с колготками к коленкам и, спотыкаясь, побрела к дивану.
– Я сказал снимай, и трусы тоже. По - хорошему, тебя розгами нужно отходить, твоё счастье, что сейчас зима и взять их негде.

Я содрогнулась – опыт порки розгами у меня уже имелся и повторения я не жаждала. Скуля и подвывая я улеглась животом на диван и застыла в ожидании. В ожидании боли, и она не заставила себя долго ждать – ремень с силой опустился на мои половинки.
– Ааа, папочка, больно, больше не буду.
– Чего орешь? Я только начал, – он снова полоснул ремнем.
– Я не будууу, пожалуйста, прости. Не надоооо!
- Надо, надо. Сама виновата. Тебя никто не тащил, сама поехала, теперь, вот, отвечай задницей, если голова не работает – отец продолжал махать ремнем.

Я рыдала в голос, кричала и просила, но папа был неумолим.
– Не хочешь вести себя по – человечески, буду драть, как сидорову козу.
– Прости, простиии, я буду себя хорошо вести, честное слово. Обещаююю! – Время, казалось, остановилось. Я уже не могла кричать и только хрипела, а моя попа горела огнем. Только, услыхав мой хрип, папа остановил наказание.
– Надеюсь, ты всё поняла? Вставай, умойся и иди к себе в комнату, думать над своим поведением. Завтра у нас будет насыщенный день – в милицию пойдем, нужно сообщить, что ты нашлась.

Я медленно сползла с дивана и поковыляла в комнату, искренне обещая самой себе, что больше никогда не соглашусь ни на что подобное. Ну, и, конечно же, с сегодняшнего дня стану самой послушной дочерью.
Как же я ошибалась – жажда приключений и авантюризм был у меня в крови, и я ещё не раз встречалась с отцовским ремнем.