Применение телесных наказаний в воспитании подростков - насилие или неприятная необходимость?

1. И он смотрел, и мы посмотрим

Сегодня Витя подглядывал за девочками-соседками. Яблоня во дворе Витиного дома растет так, что с ее веток хорошо видно окно комнаты у соседей, где живут две девочки – старшая Лиза и младшая Маша. Витька часто лазит на дерево и, если повезет, смотрит, как девчонки переодеваются, а пару раз Лиза в тот час приводила парня под 20 и тогда…
Боялся, конечно, мальчишка, что заловят. Батя ведь у него – уууууу! Чуть что – ремня. Синяки с попы почти не сходят. А за такое до полусмерти запорет. Но пересилить себя Витя не может.
Вот и сегодня все было здорово. Девчонки собирались на пляж. Долго выбирали купальники. Витька был уже на грани, когда…
- Витька! Паршивец!
От неожиданности мальчишка кубарем скатился с яблони.
- Аааааййййй! - мускулистая отцовская рука скрутила вмиг покрасневшее ухо, потянула, заставив привстать на цыпочки.
- Ну?! – грозно тряхнул сына Иван Петрович.
Что тут скажешь… В голове пусто, как в кастрюле, откуда Витька на днях, не задумываясь, выхлебал борщ. Тот, что мама приготовила для отца, чтобы не был голодным на полсуточной заводской смене.
- Это… я… не… - еле выдавил Витька. От отчаяния, что засмотрелся и потерял обычную бдительность, не заметив появившегося во дворе отца. От неизбежности наказания, которое обещает быть ой каким лютым. Руки сами собой судорожно схватились за сжавшуюся попу.
- Пшел! - Иван Петрович потащил за ухо в дом.
- Что? Что опять? – ахнула Татьяна Михайловна.
- Бесстыдник у нас вырос, - затрещина по Витькиному затылку подкрепила отцовские слова. – За девками подглядывает. И ладно бы глазел…
Сочный шлепок по заду. Витька подскочил с визгом - в так и зажатом отцовскими пальцами ухе стрельнуло болью.
- Ах ты ж, боже мой! Да как же… Срам какой! Да что же… Да как ты выдумал такое? – отвесила Витьке затрещину мама. – Чего молчишь, охальник?
- От пупка заголяйся. В угол,– грозно рявкнул отец, отпуская ухо. И вышел из дома.

* * *

Витька привычно стоит в углу. Наполняется страхом. Потянулся к матери. Татьяна Михайловна отстранилась, подхватила с дивана черные треники и синие трусы, снятые сыном нехотя, подчиняясь лишь отцовскому приказу.
- Мало драл отец? Да? Бесстыжий! Чего смотришь? Это ж надо, а… Удумал такое! Всегда я тебя защищала. Ну вот дудки теперь. По полной получишь.
Мальчишка скукожился с горьким вздохом. Правда! Мама всегда уговаривает отца, когда тот порет Витьку особо уж нещадно. Бывает, что и умалчивает про сыновьи проступки. Сама даст подзатыльник-другой или по попе нашлепает, а отцу – молчок. Сегодня и она не заступится… Ну а что Витька хотел? Знал же, что будет, если поймают. Сам виноват! Эх...
Горькие мысли прервали голоса.
- Идемте, идемте, - говорит отец. – Сейчас все узнаете. Витька сам все расскажет.

* * *

Иван Петрович пришел с возбужденными Лизой и Машей, их крайне удивленными мамой и папой Екатериной Васильевной и Дмитрием Львовичем. Расселись на диване и креслах.
Витьке отец приказал встать посреди комнаты. Ладони, метнувшиеся было скрыть едва прикрытый рубашкой и футболкой мальчишеский срам, велел убрать.
Девчонки хихикнули, зашептались. Под строгим родительским взглядом, правда, затихли, разглядывая съежившегося полуголого Витьку.
- Да в чем дело-то? Почему без штанов? Что он натворил? Мы тут причем? – удивилась Екатерина Васильевна.
- Ну, бесстыдник, рассказывай. Что делал. Сколько раз, - приказал Иван Петрович. - Все! Подробно!
Мальчишка уткнулся глазами в пол, покраснел от стыда, взмок от страха. И - ни слова.
- Молчишь? Ну молчи, молчи! – пуще прежнего посуровел отец. И все узнали, как поймал он Витьку на дереве и что там мальчишка делал.
- Так было, засранец? – спросил отец. - Все правильно?
- Ддддаааа… - выдавил шепотом мальчишка, вскинулся, умоляя всех взглядом. - Простите! Не буду! Никогда не буду!
- Простим?! Видите, как просит, – насмешливо поинтересовался Иван Петрович у присутствующих. - Он же больше не будет!
- Еще чего! А ну говори, сколько раз подсматривал? Что видел? Что делал? – жестко сказала Лиза.
Мальчишка съежился и молчит.
- Язык отсох? Всыплю – заголосишь соловьем, - Иван Петрович приподнялся из кресла, складывая вдвое хорошо знакомый Витькиной попе узкий плетеный ремень.
- Нееее… Не надо. Скажу! Все скажу, - заторопился Витька. Получить порку до основного наказания он никак не хочет.
- И разденется пусть, - последовала примеру старшей сестры Маша. – Он нас видел, теперь мы посмотрим.
Родители девочек переглянулись и промолчали.
Грозный рык Ивана Петровича заставил Витьку снять клетчатую рубашку, белую футболку, носки. Все же, хоть и запоздало, прикрылся руками. Мама красноречиво-умоляюще взглянула на отца: разреши так, тут девчонки! Тот кивнул, молча: прикрылся – пусть.
Перед глазами мальчишки плывут туманные круги. Но, подчиняясь во время заминок щелчкам ремня по подлокотнику отцовского кресла, рассказал, что подсматривал раз пять или шесть. В первый раз случайно увидел. А потом интересно стало. Ну и вот…
Подошел Иван Петрович. Ремень в руках сменила скакалка. Развернул мальчишку спиной к присутствующим, ухватил за шею, нагнул так, что Витька на колени бухнулся и чуть носом в пол не уперся.
Мальчишка дернулся было. Отец крепко зажал сильными ногами, оставив перед собой только всем напоказ теперь выпяченные тощие ягодицы в красно-синих разводах от прошлых порок. Так Витька не то что вырваться, даже попой вилять во время порки не сможет.
- Ну что, негодяй, учиться будешь девочек уважать. Башкой не думаешь, так через задницу.
- Аааааайййййййяяяяя! - уже первый стежок оставившей вспухший след скакалки заставил выгнуться и заорать. А тут хлестнуло снова. И снова…
Хлещет отец размеренно, давая прочувствовать каждый до костей, кажется, пробирающий стежок. Мальчишка пронзительно визжит, сучит ногами по полу, стучит руками, вертит головой, судорожно хватает воздух чуть не разрывающимся в жалобных воплях ртом.
Только когда Витька затих, вздрагивая и поскуливая, его отпустили. Обессиленный сжался в комок, подобрав под себя коленки. Руки метнулись к попе. Она горячая, вспухшее-полосатая и очень болит. Все равно что на печке раскаленной отсидел.
- Вставай! - отец поднял за ухо. - Прощения проси, паршивец! У каждой девочки.
Витька едва языком ворочает. Лиза с Машей недовольно кривятся.
- Маша!!! Может, хватит уже, Лиза?! – вмешался Дмитрий Львович. – Замордовали парня почем зря…
- Чтоооо?! – Екатерина Васильевна, напротив, возмущена до предела и поступком Витьки, и заступничеством Дмитрия Львовича. – Извращенцу потакаешь?!
- Мало ему! – взбодрилась поддержкой матери Лиза. – Еще всыпьте!
Иван Петрович ухватил обалдело-бездумного, кукольно-послушного Витьку.
Маша увлечена невиданным зрелищем. Позабыла обо всем вокруг.
Лизу кольнули полные отчаянной безнадеги Витькины глаза.
- Не надо! – переменилась в лице, сама собой устыдившись.
- Твое счастье, поганец, - отпустил сына Иван Петрович. – В угол!

* * *

Так и стоял Витька носом к стенке, пока гости с родителями чаевничали. Часа два, наверное.
А когда девчонки с родителями наконец-то ушли, отцовская рука выволокла Витьку из угла на середину комнаты.
- Ну что, шельмец… Это как же мы людям в глаза смотреть теперь будем? – спросила непривычно суровая сегодня мама.
- Да ничего, Таня, забудется. Вишь, в гости нас пригласили Фроловы. Обиды не держат.
Иван Петрович уже выпустил, видать, пар, успокоился. Или пары алкогольные - одним чаем не обошлось для взрослых застолье - свое дело делают.
Однако Витька рано возрадовался.
– А ты че стоишь? – повернулся к нему отец. – С тебя ответ еще за позор родительский!
Мальчишка сжался, ухватился за попу, уставился с ужасом на хищной змеей свернувшуюся на диване скакалку.
Иван Петрович, однако, поглядел на сына, хмыкнул и взял привычный ремень. Сдваивать не стал, намотал на руку, оставил длинный конец, ухватил Витьку за шею, ставя снова на четвереньки.
- Не порка! Пожалуйста! Все! Все, что угодно! Только не порка! - Витька задергался, завихлялся, но отцовские ноги стиснули ребра будто тисками. - Не буду так! Никогда-никогда не буду! Честно! Простите!
- И правда, Ваня. Что ты, охолонись… - неожиданно мягко вступилась Татьяна Михайловна. - У него кровь от скакалки. И ты поддатый уже, хоть и слегка…
Мальчишка замер.
- Добрая ты, Танюша, - усмехнулся после тягостной паузы и вправду чувствующий себя захмелевшим Иван Петрович, отбросил ремень, освободил сына из-под ног. – Неделя тебе сроку, Витька. Найдется хоть какая проказа – перед Фроловыми снова выпорю. Как той козе сидоровой не снилось. Понял?
- Понял, - и обрадован, и расстроен отцовским приговором мальчишка. Что сейчас порки не будет – хорошо. А вот перед Фроловыми…
- Пойдем-ка. Подлечим попу, - мама ласково пригладила взъерошенные волосы. - И штаны-то потом одень, - протянула настрадавшемуся вдоволь Витьке изъятую одежку. - И поешь. Хоть и не заслужил, борщеед бесспросный…

2. Почему Маша завидует Лизе

Следующую неделю Витька был образцом послушания и исполнительности для родителей, примерного поведения в школе, старательного выполнения учебных заданий на дом. Ни разу не решился выйти погулять. И не только потому, что времени свободного не было. Очень стеснялся встретить соседей, особенно девчонок. А еще страшила перспектива субботы. И поход в гости к Фроловым, и – тьфу-тьфу-тьфу, только не это – обещанная отцом, если что, публичная порка.

* * *

За завтраком в день Х отец потребовал школьный дневник.
Перелистал.
Двоек и след простыл. Пара троек, конечно, нашлась. Но ведь и четверки-пятерки красуются.
- Полюбуйся, Танюша! – улыбнулся Иван Петрович. – Вот вечно Витьку жалеешь. Мол, ремнем уж очень его того. А смотри-ка: выдрал заслуженно, без встреваний твоих… Результат! Это когда ж у нас неделя целая без одной хоть пакости Витькиной проходила? Мало учителя на неуча жаловались? Мусор вынести вовремя, без напоминаний твоих – и то не допросишься. Нынче ж вон, отличник почти, по дому помощник, про футбол без спросу и допоздна даже мыслей нет. Аль не так, Витек? Научила тебя скакалка?
- Так, - уткнулся мальчишка хмурым взглядом в тарелку каши. - Научила.
- Ой, да ладно тебе, Вань, - успокаивающе приобняла мужа Татьяна Михайловна. – Я разве против, если за дело… Но порой все же ты чересчур. Вот сейчас… - обняла и сына, от чего тот протестно передернул плечами, но вырываться не стал. - Витька ж два дня только как сидит-то без ойканий после скакалки твоей! А нам в гости к обеду…
- А то Фроловы не знают! – усмехнулся Иван Петрович. Заметил, как покраснел, давя обиду, набычился сын. Стерев усмешку, отец потянулся через стол, потрепал ласково Витькины вихры. – Что было, то было. Может, и перегнул… Извиняться не буду. Но впредь учту. Ремешка завсегда за дело получишь, не обессудь. Сам же знаешь: ни за что не луплю. И не без пользы. А скакалка… Не боись, сына. Если уж в край совсем только набедокуришь. Обещаю!
Витька расправил плечи, улыбнулся. Застенчиво, но осмелело.
- Заболтались! - расцвела и Татьяна Михайловна. – Ваня, Витька, марш одеваться оба, - подмигнула сыну, ткнув мужа в бок. - Лизка-то вон как смотрела, Витюш. Ты ж красавец у нас, хоть и оболтус.

* * *

В соседний дом Витька идет через силу. Вроде и в теле боли почти нет, разве что присядешь или шагнешь неловко. И память старательно стирает особо неприятные подробности случившегося на прошлой неделе. А на душе все-таки тошный осадок…

* * *

Калитка решетчатая приоткрыта.
В глубине сада, у душистых розовых кустов белеет наглаженной скатертью стол.
У сарая Дмитрий Львович деловито стучит топором - готовит дровишки для мангала.
С крыльца сбежала Маша в нарядном пастельно-изумрудном платьице, прижимая к груди охапку фужеров и стаканов. Расставляет торопливо, разглядывая попутно на просвет, протирая начисто.
Дмитрий Львович отвлекся от рубки, увидел гостей, помахал рукой.
- Доброго дня, соседи! Иди-ка, подсоби, Петрович! И ты, Витька. А вас, Таня, в дом прошу. Поторопите там поварих, не стесняйтесь. Катерина с Лизкой чей-то завозились совсем.
- Ой! – оглянулась Маша. Одернула платьице, подбежала. – Здравствуйте, Татьяна Михайловна! – взглянула на мальчишку, запнулась, сконфужено улыбнулась. - Привет, Витя!
- Ну чего расшумелся, Дима? Готово все у нас. Закусим щас. А то пока мяса от тебя дождешься… Погодите, минутку, Татьяна! Можно так, по простому? Без выканий. Соседи же! – высунулась в окно Екатерина Васильевна.

* * *

Первой вышла Лиза. Темно-синий джинсовый костюм. Пышные локоны по плечам рассыпались. Большой поднос в руках полон тарелок, вазочек, судков. Глянула на Витю. Улыбнулась неожиданно застенчиво.
– Поможешь? А то рассыплю еще.
Татьяна Михайловна легонько подтолкнула стушевавшегося сына.
- Бери, неси!
Витька шагнул неловко, подхватил осторожно поднос.
Лиза взяла в руки тройку самых больших тарелок, наваленных с горкой овощами и зеленью, нарезкой мясного и колбасного ассорти. Пошла вперед, к столу, не оглядываясь.
Витька, боясь оступиться, расплескать соус шашлычный, горчицу и кетчуп, уронить салатницы с оливье, винегретом и крупными кусками капусты, рыбы и моркови в чем-то даже на нюх остро-перечно-чесночном, засеменил следом.
Это специально она, - мелькнула зловредная мысль. - Чтоб упало что-то. Вот и провинность будет. И еще чего придумает…
У стола он намертво вцепился в драгоценный поднос, застыл каменным столбом. Ждет девичьего подвоха.
Лиза, однако, не медлит. Быстро разгружает посуду. То и дело невзначай касаясь Витькиных рук.
Забирая опустевший поднос, девичья ладонь легла на мальчишечью. Старательно избегавшие до этого Витькиного лица глаза Лизы задержались взглядом зрачок в зрачок. Девчонка тихо вздохнула.
- Спасибо, Витюш!
Поглаживающим движением рука девичья соскользнула с мальчишечьей. Пушистые ресницы прикрыли глаза.
- Сок, Лиза. Морс. Компот, - скомандовала Екатерина Васильевна, подчеркнуто отстраненно от всего и всех вокруг распределяющая посуду так, чтоб никто ни за чем не тянулся напряжно в застолье.
- Иди-ка и ты, Витя, - поддержала Татьяна Михайловна, тоже как бы сверхувлеченная аккуратным раскидыванием по разным краям стола ровных стопок бумажных салфеток. – Помоги.

* * *

Екатерина Васильевна задумчиво глянула вслед скрывшимся в доме девчонке с мальчишкой.
- Ловко у них получается, Таня. Прям как брат с сестрой.
- Скажешь тоже, Катя! - перешла «на ты» и Татьяна Михайловна. – Это где же у брата с сестрой так, как у нас давеча…
- Дети еще! Дурного не понимают, - оглядела удовлетворенно стол Екатерина Васильевна, села в плетеное кресло, плеснула из графина красного. - У твоего гормон бездумно взыграл. И мои… Где набрались… Ты не думай ничего этакого! Мы с Дмитрием мозги им тем же вечером вправили.
Удивленная Татьяна Михайловна тоже присела. Молча. Уставилась на соседку.
- Да нет! Что ты! Словами… - Екатерина Васильевна двинула ей второй полный вином стакан. – А вы с Витькой круто как! Нельзя ж так-то! Да и я… Не думала увидеть такое…. Не сдержалась, раскричалась. Прости!
Татьяна Михайловна отхлебнула, не зная, что и сказать.
Екатерина Васильевна подозвала отошедшую было к качелям Машу.
- Глянь-ка, дочь. Чего Лизка там возится?

* * *

Дмитрий Львович воткнул топор в пенек. Утер вспотевший лоб.
- Ну все. Как думаешь, хватит?
Иван Петрович добавил пару чурочек к горке в мангале. Аккуратно сложил запас на плитке у газона.
- Должно. Поджиг где? Пора. Пока разгорится, обуглится...
- Держи, - протянул Дмитрий Львович пластиковый флакон. – Осторожно, чтоб не полыхнуло. А то видел тебя. Горяч!
Иван Петрович отставил бутыль. Глянул исподлобья.
- О чем ты?
- Вправду думаешь, не слышно, не видно? – подошел Дмитрий Львович, глянул глаза в глаза. – Зимой оно, может, и так. А в теплынь… Когда окна открыты. Орет не на полдеревни, но мы ж соседи. Два-три раза в неделю лупишь. Иль больше?
- Кхм… - потупился Иван Петрович. – У тебя девчонки. К пацану подход другой надобно.
- Знаю. Не спорю, – неуступчив Дмитрий Львович. – И меня батя драл. И тебя, видать, тоже. И в углу оба стояли. За дело – кто ж против… У тебя перебор, согласись, однако. Да при девчонках! Сам не стыдился что ли, если видел кто бесштанника?
- За этим позвал? – нахмурился Иван Петрович. – Жизни учить?
Дмитрий Львович отступил. Замолчал.
В душе Ивана Петровича вспыхнули давние воспоминания. Деревенского своего детства. Часто пьяный и оттого еще более строгий отец. Материнские слезы, причитания жалостливые. Глаза сестры блюдцами, как Ваньке опять перепадает до истошного визга солдатским ремнем или – куда хуже! – пряжкой литой со звездой…
- Прав ты, Димон! – протянул руку прям над пышущим уже жаром мангалом. – Мир?
- И ты извини. Не в свое лезу, - слабо взял за пальцы Дмитрий Львович.
- Прав! Признаю же. Спасибо!
- Мир! – рукопожатие окрепло. – У детей, погляди, Петрович, тоже, видать, - улыбнулся Дмитрий Львович, видя идущих с разноцветными графинами Лизу и Витю. – Пойдем-ка! Сбрызнем! А то дамы того и гляди красное раньше срока прикончат.

* * *

В доме Лиза прошла на кухню. Открыла холодильник. Выставляет на стол графины с напитками.
Витя скромно стоит у двери.
Дверца холодильника жестко захлопнулась.
– Извини! Пожалуйста! Никто никогда не узнает!
Жалобно звякнул поставленный на стол с грохотом очередной графин.
Девочка подошла к мальчику.
– Извини? И все? – Витя отстранился, глядя куда-то в пространство. – Не узнает… А ты? А Машка? «Раздевайся!.. Еще ему!..»
- А тебе за свое не стыдно? – взяла Лиза Витю за плечи, заставила встретиться взглядами. – А мы замечали тебя на дереве и молчали. Если б папка твой не пришел так вот вдруг…
- Вы и обрадовались! Дорвались! – мальчишка дернулся, вырываясь. Но отчего-то вдруг даже уши заполыхали.
- Сквитались, - поджала губы Лиза. - И ты нас видел, и мы тебя.
- Все разглядели? – насупился, не сдаваясь, мальчишка.
- Как и ты, - отрезала Лиза и вернулась к подбору графинов.
Витя хотел что-то еще сказать. Но и сам не понял – гадость или нежность, а уже как будто подавился почти вылетевшими словами.
- Вы че тут? – появилась на пороге Маша.
Лиза, пряча глаза, подхватила неловко графин, сунула сестре.
- Иди! Неси! – буркнула раздраженно.
Младшая обиженно хлопнула дверью, нарочито громко протопала по коридору, вернулась на цыпочках, замерла у приоткрывшейся двери. И даже рот разинула от увиденного.
Лиза прильнула к спине Вити, закинула руки на грудь, ткнулась лицом в коротко выстриженный затылок.
- Красивый ты, - прошептала жарко.
Мальчишка волчком развернулся. И рот его тут же накрыл девичий поцелуй…
Маша украдкой отошла. На крыльце оправила платье, провела рукой по лицу, скрывая гримасу ошарашенности и легкой зависти к сестре. Вдохнула глубоко, напуская беззаботный вид. Пошла к столу, где папа с дядей Ваней, к Машиной радости, отвлекли беседой маму и тетю Таню.

* * *

Лиза отлипла от обалдевшего мальчишки.
- Спасибо, Витя! Ты тоже молчал. Даже тогда... Про парней. Хотя все видел. Узнали б родители…
Теперь и она вспыхнула по уши.
- Бери! – охрипший вдруг Витя кашлянул, протянул Лизе пару графинов, сам взял еще пару. – Ждут нас!
- Да, - решительно поддержала она. – Нас. Меня и только тебя – я так хочу - рядом.

Продолжение следует.