Применение телесных наказаний в воспитании подростков - насилие или неприятная необходимость?

Анчар.
Автор Veka.

Сашка вспомнил о невыученном стихотворении, только когда, бухнув о парту сумкой, заметил через ряд от себя отличницу Эмку Качелину, судорожно шепчущую что-то, водя пальчиком в книжке.

-Ой, бля-я-я! - протянул он, - Стихи-то забы-ы-ы-л!

-Делов-то, - хладнокровно заметил Колька Шершунов, Сашкин сосед по парте, - первый раз, что ли?

Раз действительно был не первый. Вообще-то ни Сашка, ни Колька не блистали хорошей успеваемостью. Точнее, оба с первого класса были неисправимыми двоечниками. Но в последнее время Сашка стал больше стараться, чтобы не огорчать лишний раз маму. И, особенно, отчима. Не то, чтобы Сашка его боялся, дело в другом...

Это был уже третий постоянный отчим на его памяти, но, в отличие от первых двух, он был просто классным! Одна беда - в детстве отчим был круглым отличником и теперь не понимал, как вообще можно учиться плохо?

-Отчим обещал выпороть, если "пару" схвачу, - объяснил Сашка.

-А он разве тебя бьет?

-Да нет... Но мало ли? Обещал же...

Насколько Сашка успел узнать своего нового папу, тот, обычно, свои обещания выполнял. Впрочем, у него не поймешь, когда он шутит, а когда говорит серьезно. К тому же, за те четыре месяца, которые Альберт Сергеевич (или просто Сергеич) прожил с ними, Сашка уже неоднократно попадал в неприятные переплеты, и пока отчим его ни разу пальцем не тронул. Ну, не буквально, конечно - то подзатыльник-другой перепадет, то ладонью по спине разок треснет - и весьма чувствительно! - но все как-то вскользь, больше для порядка. Основным же методом воспитания Сергеич считал строгое внушение или, что гораздо хуже, едкую насмешку, которой Сашка боялся даже больше, чем раньше боялся порки.

А пороли Сашку раньше частенько! Одиннадцатилетний пацан, росший без отца, он никогда не был пай-мальчиком, и предыдущие "папы" щедро угощали ремнем его многострадальную попку. Причины были - и истинные, и мнимые. Сашка получал за лень и непослушание, за дерзость и независимость характера, за небрежность и легкомыслие, за неприятности в жизни самих "воспитателей" и за просто так. В том числе и за "параши" с "колами", которые Сашка притаскивал домой из школы в огромном количестве. Учителя вслух называли Сашку "тупицей" и "олигофреном", а Сергеич считал, что все Сашины двойки от недостатка знаний и упущенного времени. Он стал заниматься с ним сам, после работы. Мама еще стыдила Сашу, за то, что мужик из-за него не может нормально отдохнуть дома. Однако результаты оказались поразительными.

Занятия с отчимом были не чета школьным. Сергеич умудрялся все на свете превратить в нечто интересное, увлекательное и уморительно смешное. Особенно Сашке нравился английский, который он раньше, было дело, терпеть не мог. Отчим вставлял в компьютер мультимедийный диск с текстами и музыкой какой-нибудь популярной англоязычной группы типа "Битлз" или "Ю-Ту" - и начиналась потеха! Нужно было не просто слушать песню и следить за ней по тексту, но и подпевать ей! Особенно здорово было, когда к веселью присоединялась мама! Впрочем, обычные математика, русский, и даже физика с химией - все это, сопровождаемое забавными, саркастическими, остроумными комментариями и рассказами Сергеича, воспринималось совсем не так, как в школе.

Однако чтобы понимать этот юмор, требовались знания. Сашка стал больше читать, регулярно делать уроки, и даже более внимательно слушать учителей в классе - ведь теперь то, что они говорили, стало понятно и интересно. К тому же, Сергеич всегда с готовностью давал Сашке доступ к своему компьютеру - и это тоже оказалось хорошим стимулом к учебе.

Вот и вчера Сашка честно сделал все-все-все, что поназадавали в школе, кроме литературы. Учить стих он просто поленился. Тут еще Колька позвонил и стал проситься в компьютер поиграть... В общем, когда Сергеич пришел, Сашка был как на иголках. Конечно, отчим разрешил Сашке и Кольке погонять в "Формулу-1" - при условии, разумеется, что все уроки сделаны. Сашка п оспешно отчитался обо всех заданиях.

-А по литературе что задано? - поинтересовался отчим, глядя в расписание.

-Да, там всего стихотворение одно выучить.

-Какое?

-Этот, как его... "Анчар".

-Ну, давай, рассказывай, - велел Сергеич.

-А-а-а, это... Я еще не выучил.

-Так учи!

-Па-а-а-п! Ну, можно я потом вы-ы-ыучу! А щас Колька должен прийти! Ну, пожалуйста! - заныл Сашка, которому совсем не хотелось тратить кучу времени на это никому не нужное стихотворение - Я честно потом выучу!

-Ну, ладно. Только не забудь! - смягчился Сергеич, который обожал, когда Сашка называл его папой.

-Конечно, не забуду! Слово! - Сашка метнулся к двери, чтобы бежать за Колькой в соседнюю квартиру. Но Сергеич остановил его.

-Имей в виду, - веско сказал он, - получишь завтра "пару" за невыученное стихотворение - выпорю!

...И вот теперь Сашка сидел за партой и гадал - чем все это кончиться? Может, литераторша не будет сегодня спрашивать? Может, она на больничном?

-Коль, а Людмила сегодня есть? - с надеждой спросил он.

-Есть, я ее видел в столовке.

-Жаль...

-Еще как!

В этот момент прозвенел звонок, и в класс вошла учительница литературы Людмила Петровна. Все встали. Литераторша мановением руки велела классу сесть, и едва ученический народ коснулся попами своих стульев, заявила:

-Итак, сегодня у нас будет опрос стихотворения Пушкина "Анчар". Потом, если останется время...

Но Сашка ее уже не слушал. "Бля, попал!" - в отчаянии думал он. Хотя ожидать чего-то другого, он, собственно, был не вправе. Людмила Петровна часто так делала: задавала стихотворение, а потом целый урок спрашивала всех по очереди, по классному журналу. Как назло, Сашина фамилия стояла в нем третьей. Эх, был бы он где-нибудь в районе "Я"! Тогда был бы шанс успеть выучить хоть что-то как-то, хоть на тройку натянуть, все равно ученики были предоставлены сами себе, пока учительница слушала очередного отвечающего. Но нет! Не сложились звезды! Оставалась последняя безумная надежда, что Людмила Петровна на этот раз начнет опрос с конца.

-Баврин! - вызвала училка первую жертву.

-Пиздец, - шепотом откомментировал Сашка.

Колька понимающе кивнул, не отрывая взгляда от раскрытого учебника. С его фамилией Шершунов, при некотором везении и старании вполне можно было надеяться как минимум на тройку.

Весь урок после полученной двойки, Сашка просидел, мрачно глядя перед собой. Думы его были тяжки. Пугала даже не столько сама порка, сколько то, как Альберт Сергеич может отреагировать на его поступок. Сашка ведь не сдержал слова! "Я в тебе разочарован!" - `скажет Сергеич, а потом... А что потом?

А ведь как им с мамой повезло, что такой человек пришел в их семью! Отца Сашка не знал. Первый отчим на его памяти ушел от них, когда мальчику было года четыре. Единственное, что Сашка отчетливо помнит о нем - это боль. Он был маленьким, и мать старалась спрятать его от вечно пьяного мужа, но иногда это не удавалось, и начиналось...

Потом у матери были еще какие-то мужчины. Она, хоть и имела образование, работала техничкой в поликлинике. Зарплата мизерная, и ту не всегда выдавали вовремя, а ребенка надо кормить и одевать, а цены растут, как на дрожжах, а за квартиру - долги... Нужен мужчина, добытчик - так она думала. Вот и водила всяких. Самым надежным методом приманивания мужиков мама считала водку. И это работало. Правда, и ловились все больше алкаши... Сколько-нибудь длительных отношений, как правило, не получалось. Сашкой эти мужчины не интересовались, а если и обращали на него внимание, то чаще всего били.

Второй отчим появился на горизонте, когда Сашке шел седьмой год. Сначала он работал, даже зарплату приносил... Месяца три. Потом - запои, пьянки, с работы выгнали - и на их с мамой шее появился еще один иждивенец. Три года продолжался семейный ад. Отчим требовал денег, продавал вещи, дебоширил. Если денег не давали - бил. И мать, и Сашку. Смертным боем. Это чудо, что два года назад он смылся. Сам. Говорят, ушел к какой-то тетке, которая его быстро со свету сжила... Однако, уходя, он утащил из дома все мало-мальски ценное, и жить им с мамой стало совсем худо.

Снова пошли мужики, но на этот раз мать стала придирчивее в их выборе. И появился Альберт Сергеевич. Он резко отличался от остальных маминых хахалей тем, что был интеллигентен, аккуратен, галантен, вежлив, почти не пил и хорошо зарабатывал. Нужда кончилась: в доме появились хороший телевизор (и не один!), игровая приставка, музыкальный центр и куча всякой бытовой техники от стиральной машины до пылесоса. Все импортное, классное. Окружающие не уставали повторять им с мамой - "Как вам повезло!". И Сашка понимал - действительно повезло. Сергеич стал ему заместо отца. Больше - они стали друзьями! Он никогда не отмахивался от его, Сашкиных, проблем, всегда был готов выслушать, объяснить, помочь, научил пользоваться компьютером, водил на футбол, в кино, на аттракционы и в кучу других интересных мест. А как Сашка полюбил их семейные прогулки втроем по городу, в разные парки и места отдыха!

Короче, сказка! Но была у этой сказки и другая сторона. Сашка панически боялся, что однажды все кончится. Отчим скажет: "Я разочарован! Я - ухожу!", и уйдет. Эта сцена снилась мальчишке в кошмарах, от которых он просыпался среди ночи в слезах и долго не мог успокоиться. Он боялся говорить об этом кому-нибудь, даже маме - не дай, Бог, сглазить! Но больше всего он боялся сам вытворить что-нибудь этакое, что подвигнет Сергеича уйти.

Например, получит "пару" за стихотворение, которое дал честное слово выучить...

Дома Сашка был непривычно тих. Мама даже забеспокоилась - не заболел ли ребенок? Вместо того чтобы рассказать о своих бедах, Сашка, наоборот, сорвался, накричал. Хорошо, Сергеич не видел, он за такое, кстати, тоже обещал Сашку когда-нибудь выпороть... Сел было делать уроки - не получается. Думы совершенно о другом. Мысли дурные в голову лезут. Как медленно тянется время!

Сергеич пришел с работы как обычно, в восемь. Нежно поздоровался с мамой, весело приветствовал Сашку. В другое время мальчик с удовольствием включился бы в игру, но теперь он лишь угрюмо кивнул...

После ужина пришел час расплаты. Сергеич вошел в комнату пасынка и, пряча за напускной веселостью хорошо заметную тревогу, спросил:

-Ну, герой, колись, чего натворил? По моим разведданным, ты сегодня подозрительно кислый какой-то. Гулять не ходил. Матери грубишь опять - ох, дождешься ты у меня! Давай, рассказывай.

Альберт Сергеевич уселся на диван и сладко потянулся. После работы человек - устал. Сашка понуро протянул ему дневник. Лицо медленно, но верно стало принимать густо свекольный оттенок.

-Тэ-э-э-кс! Что мы тут имеем? А имеем мы двоечку по литературе. "Не выучил стихотворение", - процитировал отчим запись в дневнике. - Это что, "Анчар", что ли?

-Ага...

-Опаньки! Ты ж вчера говорил, что выучишь! Слово давал. Как же так получилось?

-Забыл...

-Старичок столетний, забыл стишок выучить! Склероз, батенька, хорошая вещь, но не в твоем возрасте.

Сашка покраснел еще больше.

-Тем более "Анчар"! Это же - шедевр. И, кстати, не такой уж и длинный. А учиться как? Его и учить не надо: просто пару раз прочел - и все, сам запомнится. Я вот со школы до сих пор наизусть помню, хоть сколько уж лет прошло. А ты? Позор. Лентяй. Обманщик, - резюмировал Сергеич. - Ты меня разочаровал.

Сашка молчал, глядя в пол. Сбывались самые худшие его ожидания.

Отчим тоже замолчал, внимательно глядя на провинившегося мальчишку.

"Лучше бы выпорол - обещал же!" - билась в Сашкиной голове отчаянная мысль, - "Главное - чтоб не ушел, остался!".

-Я больше не буду... - с трудом выдавил из себя ребенок.

-Ты это тысячу двадцать четыре раза уже говорил, - отреагировал взрослый.

"Неужели столько?!" - в отчаянии подумал Сашка, испуганный столь некруглым с его точки зрения числом. Альберт Сергеевич работал программистом.

-Все, - отрезал отчим, - Мне это надоело!

У Сашки сердце ухнуло вниз. Он похолодел.

-Ты меня достал. Пора браться за тебя всерьез, - продолжил Альберт Сергеевич, не замечая, с каким облегчением вздохнул при этих словах пасынок. - Ты стал лениться, обманывать, матери грубишь, огрызаешься... Обычные методы воспитания на тебя не действуют - придется применять более сильные средства. Тем более что, если я правильно помню, я предупреждал тебя вчера, что может произойти? Предупреждал?

-Да, - Сашка испытывал сейчас двойственные чувства: с одной стороны отчим, похоже, уходить от них с мамой, все же, не собирается, и это хорошо, но с другой - порки, кажется, не избежать. И это очень плохо. Альберт Сергеевич был нехилым мужчиной. И бьет, наверняка, не слабо. Сашка почувствовал, как вспотела его попа. Черт! Что стоило выучить это дурацкое стихотворение! Не было бы никаких проблем.

-Ну, а раз предупреждал, то не удивляйся.

Альберт Сергеевич огляделся и потянулся к стулу, на котором висели Сашкины джинсы. В джинсах был ремень. Это был совсем новенький кожаный ремешок, очень модный и "крутой". Ремень купил отчим всего месяц назад на рынке. Вручая его Сашке, Сергеич еще говорил, хитро подмигивая, что ремень, мол, двойного назначения. Вот, видимо, и настал черед ему показать себя во второй ипостаси.

-Ну, что стоишь, как маршрутка в пробке - давай, разоблачайся, заголяй, что там положено!

Сашка взялся за резинку шортов и медленно потянул их вниз, к коленям. Шорты словно не хотели сниматься, зацепились за попу. Сашка взглянул на отчима и встретил его строгий взгляд: мол, давай-давай. Штаны, наконец-то, съехали на лодыжки.

-Трусы - тоже, - велел Альберт Сергеевич безапелляционно.

Сашка неожиданно всхлипнул. И разозлился на себя. Одиннадцать лет! А все туда же! Правильно говорил как-то Альберт Сергеевич: виноват - отвечай! И нечего распускать нюни. Стих нужно было выучить? Нужно. Предупреждали, что если не выучишь и получишь "пару", то отлупят? Предупреждали. Не выучил? Не выучил. "Пару" схлопотал? Схлопотал. "Так будь же мужчиной!" - сказал себе Сашка, мысленно подражая отчиму.

Он рывком опустил трусы вниз. Решимость его, правда, после этого поугасла. Неприятно оказаться голым перед взрослым человеком. Он чувствовал, как горят его уши - от них, наверное, прикуривать можно...

Отчим, впрочем, не стал особенно смущать и без того весьма нервничающего мальчика. Он поднялся с дивана, одновременно складывая вытянутый из Сашкиных джинсов ремешок вдвое.

-Упрись руками, вон, в спинку, - приказал он.

Выполнив это, Сашка навис над сиденьем, колени его уперлись в край диванного ложа, а ладони - в верхушку диванной подушки, составляющей спинку. Отчим стоял сзади и, по-видимому, был готов начинать. Не отдавая себе отчета, Сашка напрягся изо всех сил, ожидая первого обжигающего удара.

Но Альберт Сергеевич не начинал.

-Вот что, - сказал он, - сейчас мы проведем с тобой смелый педагогический эксперимент. Мы попробуем поместить знания в твою голову через зад. Придется испробовать столь долгий, сложный и необычный путь, так как практика показывает, что нормальным способом засунуть их туда не всегда удается. Сделаем так: я буду читать одну строчку стихотворения, лупить тебя по попе ремешком, после чего эту же строчку повторяешь ты. Продолжаться это будет до тех пор, пока стихотворение не закончиться. В твоих интересах слушать меня очень внимательно, и повторять как можно точнее, потому что к каждой новой строчке мы будем переходить только после того, как ты выучишь предыдущую. Понял? А? Не слышу!

-Понял, - пролепетал Сашка, несколько обескураженный столь странной процедурой порки. Раньше его драли безо всяких экспериментальных наворотов.

-В начале, пока ты не приспособишься, я буду бить не очень сильно, но потом - не обессудь, сам виноват! Ясно? - снова спросил он бедного мальчишку.

-Угу, - мрачно подтвердил Сашка, закусывая губу. "Начинал бы, что ли?!"

-Александр Сергеевич Пушкин! - торжественно провозгласил Альберт Сергеевич, слегка рисуясь и, как будто,` нервничая, - "Анчар"! Исполняется впервые.

Сашка вновь напряг попу.

Но Альберт Сергеевич опять не начал. Наклонившись над мальчиком, он аккуратно подтянул нижний край его футболки к плечам, оголяя спину над задницей.

-В пустыне чахлой и скупой, - продекламировал отчим и ремнем по Сашкиной попе - ЩЕЛК!

Первый удар действительно не впечатлял. Точнее, он был не особенно сильным, хотя и совсем слабым его тоже не назовешь. А, вообще-то, больно!

-Ну, повторяй, - потребовал взрослый.

И Сашка повторил:

-В пустыне чахлой и... и...

-Скупой, - назидательно произнес Альберт Сергеевич, - слушать надо внимательней, а не в облаках витать! В следующий раз за такое икание - добавлю! Повторяй дальше: "На почве зноем раскаленной"...

ЩЕЛК!

-На почве зноем раскаленной... - послушно пробубнил мальчишка.

-Анчар, как грозный часовой...

Сашка повторил. Пока было вполне терпимо.

-Стоит, один во всей вселенной!

Последний щелчок строфы был чуть посильнее предыдущих, но Сашка решил, что в целом, выдержать можно. Он попытался вспомнить, сколько строк в стихотворении, но не смог. Вроде оно и впрямь не очень длинное...

-Ну вот, видишь, как хорошо выходит! - довольно произнес взрослый, - А сейчас немного посильнее. Природа жаждущих степей...

ЩЕЛК!!! Ничего себе, немного! Попу обожгло так, будто на нее кипяток вылили!

-Ой! - не удержался Сашка, но взял себя в руки и повторил, - Природа жаждущих степей...

-Его в день гнева породила!

-Его в день гнева породила... - Сашка терпел уже с трудом.

-И зелень мертвую ветвей...

-И... зелень... мертвую... ветвей... - голос ребенка начал подозрительно звенеть.

-И корни ядом напоила.

-И... корни ядом... напоила, - теперь Сашка уже не был столь оптимистично настроен. Он понял, что его ожидает несколько очень трудных и болезненных минут. Альберт Сергеевич оказался мастером порки и лупил здорово. В конце каждой строки неизбежно следовал щелчок, мальчишка вздрагивал, прогибал спину или вилял попой, стараясь избежать встречи с ремнем, но тот все равно настигал половинки его зада и с силой в них впивался.

-Яд каплет сквозь его кору...

-Яд каплет... сквозь его... кору, - послушно продолжал парнишка, хотя боль все усиливалась.

-К полудню растопясь от зною... - взрослый, несмотря на периодические взмахи ремнем, казалось, получал удовольствие от чтения бессмертных строк.

-К полудню растопясь от зною...

-И застывает ввечеру...

-И застывает ввечеру, - прогундосил несчастный ребенок. Сдерживать слезы становилось все труднее и труднее.

-Густой прозрачною смолою... - отчим был неумолим. Каждый его удар был сильнее предыдущего.

-Густой прозрачною смолою...

Сергеич переглотнул, смачивая просохшее горло.

-К нему и птица не летит... - не успел Сашка опомниться, а мучительная декламация уже продолжилась.

-К нему и птица... (всхлип)... не летит...

-И тигр нейдет, лишь вихорь черный...

-Лишь вихорь черный...

-Я сказал: "И тигр нейдет, лишь вихорь черный"! А не просто "Лишь вихорь черный"! - указал Альберт Сергеевич, - Еще раз повторяем: "И тигр нейдет, лишь вихорь черный"...

-Ай-й-й, я нечаянно... И тигр нейдет, лишь вихорь черный...

-На древо смерти налетит...

-Оу-у-у! Больна-а-а... На древо смерти налетит...

-Без отсебятины, пожалуйста... И мчится прочь, уже тлетворный.

-И мчится (всхлип) прочь, уже (всхлип) тлетворный...

Слезы уже неостановимо текли по щекам. Попа полыхала, как в огне. Плечи дрожали. Колени болели. Да, эту порку Сашка запомнит надолго!

-Еще строфа - и отдых, - объявил Альберт Сергеевич, - И если туча оросит.

-И если туча ороси-и-и-т, - Сашка уже плакал навзрыд.

-Блуждая лист его дремучий...

-Ай! Блуждая (всхлип) лист его (всхлип) дремучий... (всхлип)

-С его ветвей уж ядовит...

-Ой-й-й! С его ветвей уж (всхлип) ядовит...

-Стекает дождь в песок горючий.

-Стека-а-а-е-е-е-т до-о-ждь (всхлип) в песок... в песок... - рыдания душили Сашку, попа горела, а слово никак не находилось.

-Горючий!

-Горючи-и-и-й! - окончательно разревелся мальчик.

Альберт Сергеевич опустил руку с ремнем и присел на край дивана рядом с бьющимся в плаче пасынком. Нежно, по-отцовски обнял его за плечи и осторожно прижал к себе. Мальчуган тут же уткнулся в мощную грудь мужчины, обнял его и заревел, совсем по-детски, дрожа, громко всхлипывая и часто вздрагивая плечами. Футболка вновь развернулась вниз, скрывая спину паренька. Взрослый, продолжая обнимать мальчика, стал мягко растирать его поврежденную попу. Попа была очень горячей на ощупь и, по всей видимости, должна была причинять ребенку существенную боль. Конечно, мальчишку было очень жаль, но он заслужил это суровое наказание и не только тем, что не выучил стихотворение. Грехов за парнем накопилось - ого-го! И в ближайшие несколько минут его задница станет еще горячей и болезненней. Селяви!

-Ну вот, разревелся, как девчонка, - стал успокаивать парня отчим, - кто тебе виноват! Ну, не плачь, не плачь, успокойся... Ну, будь же мужиком!

-Больно... - пожаловался Сашка, стараясь успокоиться.

-Конечно, больно, - согласился отчим, продолжая тереть ягодицы пацана, - а маме твоей каково от тебя грубости выслушивать? Мало того, что в школе хулиганишь, учишься через пень колоду, теперь еще моду взял - на мать орать! Стих не выучил, двойку схватил, порку заработал - на матери зачем срывать-то?

-Я больше не бу-у-у-ду-у-у! - прорыдал Сашка.

-"Не буду"! Я, может, тебя и не тронул бы, кабы не это. Хотя... Ты слово дал, что выучишь, я - что выпорю тебя, если не ты свое слово не сдержишь. Не давши слова - крепись, давши - держись.

-Ну, пожалуйста, я честно больше не буду... Ну, Альбе-е-ерт Серге-е-евич! Ну, простите меня, пожа-алуста!

-Я-то прощу, а вот мама?

-И она простит...

-А вдруг - нет? Есть только один способ проверить.

-Какой?

-Пойти к ней, извиниться и попросить прощения.

Сашка задумался. Он уже почти успокоился. Только изредка всхлипывал. Глаза его были вспухшими и красными, по щекам все еще текли слезы, но он уже почти не плакал.

-Пошли! - вдруг решительно сказал отчим, резко поднимаясь и подхватывая почти невесомое тельце мальчишки на руки.

-К-куда?

-К маме, конечно, прощения просить! Или не хочешь?

-Хочу...

Сергеич поставил пацана на пол и тот наклонился, собираясь натянуть свои трусики и шорты на место.

-Нет, оставь их, - остановил его отчим.

-Почему? - жалобно спросил мальчик.

-Во-первых, мама может тебя не извинить, а во-вторых, нам еще стихотворение надо доучить - не забыл?

-А может не надо? - Сашка снова готов был расплакаться.

-Надо, Федя, надо, - процитировал Альберт Сергеевич фразу из известного фильма, и они отправились на кухню искать маму.

Впереди шел голозадый Сашка с головой, опущенной ниже плеч, и все еще время от времени всхлипывая. Альберт Сергеевич шел следом, положив руку на плечо подростка, как бы ободряя его. Как ни странно, эта моральная поддержка действовала. Сашка чувствовал признательность отчиму. Кавалькада появилась на кухне, когда мама домывала посуду.

В ответ на сбивчивый лепет сына она довольно резко сказала:

-Что, досталось? Ну-ка покажь! - она заставила мальчишку повернуться и наклониться вперед. - Поделом! Мало еще! Совсем от рук отбился! Ни стыда, ни совести!

Тут нашел нужным вмешаться отчим.

-Да ладно, - успокаивающе произнес он, - Мы же извинились, мы больше не будем! Так? - Сашка быстро закивал головой, - Так что - прощения просим!

-Прощения, - мать все еще была сердита, - простишь такого вот... Ладно, считай - проехали!

-Скажи: "Спасибо!" - легонько ткнул Сашку отчим.

-Спасибо!

-Да, пожалуйста! Все? Теперь уматывайте отсюдова, мне еще пол вымыть надо!

Когда Альберт Сергеевич с пасынком вернулись в комнату, он сказал:

-Ну, вот, а ты боялся! Все просто решается. Извинился, прощения попросил, получил и - гуляй, Вася! Можно снова все, что хошь делать - грубить, хулиганить, на учебу плевать... А? Я не прав?

Сашка молчал. Он понимал, что в словах взрослого есть какой-то подвох.

-Ну, не прав? Молчишь - значит, понимаешь, что все не так просто... Все это - слова. А делать-то что? Как же научить тебя, чтоб ты послушным был, вежливым, трудолюбивым? А?

-Наказать? - предположил Сашка.

-Во-о-от! Понимаешь! Наказать. Чтобы - запомнил! Надолго. И выводы сделал!

-Я сделал... - робко заметил мальчик.

-Сделал, - согласился взрослый, - но не запомнил. Да и не годиться, когда стихотворение до половины выучено. Так что - давай-ка продолжим!

-Не на-а-до-о-о! Ну, пожалуйста! Я и так все-все выучу! Нормальным способом! Ну па-а-па-а! Пожа-а-алуйста!

-Не подлизывайся. Это унизительно. Я сказал - все стихотворение целиком - значит целиком. Эксперимент - так эксперимент. Все надо доводить до конца! Залезай на диван и давай продолжим.

С этими словами отчим взял ремень.

-Ну, пожа-а-алуйста! Ну не на-а-адо!

-Хватит ныть! - прикрикнул взрослый, потрясая ремнем, - Не выводи меня из себя! Если ты немедленно не прекратишь сопли и не приготовишься к порке... то есть к учению стихотворения, то получишь вдвое!

Сашка, поняв тщетность попыток разжалобить отчима, нехотя влез на диван коленями и, встав лицом к спинке, уперся в нее руками.

-Попу выставь! - строго велел Альберт Сергеевич.