Отправлено: 01.07.21 15:58. Заголовок: Буржуйские замашки

Немногочисленная толпа прихожан неспешно покидала маленькую деревенскую церковь, когда две пары глаз спрятавшихся за поленницей отроков заговорщицки переглядывались в предвкушении веселой затеи. Было страшновато. А еще немного стыдно, потому что хотелось, чтоб задуманное получилось так, как там...ну примерное так. Там - это на белой свежевыкрашенной стене еще недавно украшенной иконами церкви в соседней деревне, что находилась в четырех верстах от их родного села.
Губы Катьки, которой недавно исполнилось четырнадцать, были изрядно обкусаны от волнения- ей казалось, что именно сегодня этот людской поток не закончится или кто-то останется у церкви до самой ночи обсуждать насущные дела и перемены, что происходили не только на селе, но и по всей стране. Или Батюшка именно сегодня запрет церковь на новый замок. Но сегодня не может! Он же собирался на ярмарку в ближайший город как раз-таки за этим самым замком. Давно сетовал, что старый заржавел, и не уберечь будет Божий дом от новоиспеченных лиходеев и безбожников.
Но вот вокруг все стихло, и когда последняя фигура скрылась за поворотом дороги, подростки выпорхнули из своего убежища и как можно тише открыли скрипучую, давно не крашенную дверь.
- Ставни отвори, Петь, темно, как в склепе,- шепнула девчонка.
- Так и в кино темно. Может не надо, Кать? - усомнился двенадцатилетний ее приятель.
- В кино свет идет из этого...прожектора. А мы ж будто снимать будем, а без света не видать ничего. Ладно, я сама!
Девчонка опустила деревянный засов и распахнула ставни окошка, что выходило на засеянное рожью поле. Тут же Петька, что все еще топтался у входа, путем ее усилий оказался в центре храма.
- Ну, начнем! Только как они, чтоб красиво! И не забудь, что нужно делать и говорить!
Девчонка приняла, как ей казалось, нужную позу, вскинула руки кверху и на несколько секунд застыла.
- О, Жан, меня смущает портрет моего мужа! - отмерев, воскликнула Катька и ткнула пальцем в икону Ивана Крестителя.
- Элиза! Ее же Элиза звали? - уточнил Петька и продолжил: - Вскоре не только портрета, но и самого этого мерзкого старика не будет в Вашей жизни!
- Да, кажется, Элиза, я так прочла, - шепнула Катька и, подражая актрисе из кино, попыталась упасть в объятья соседского мальчишки.
Петька с трудом поймал ее чуть не вывалившееся из сарафана, что был явно великоват, пропахшее сухой травой после сенокоса туловище.
- В знак нашей любви выпьем...- мальчишка пробежал глазами по небогатому убранству церкви и, не найдя никакого сосуда, дернул вниз пустую лампадку, что была рядом с иконой Божьей Матери.
- Давай, ты с той стороны, понарошку,- подтолкнул он девчонку и приложился губами к лампадке.
- Теперь мы повенчаны? - спросила Катька и вынула из подсвечника свечу.- Давай, как в том, другом кино теперь!
- Нет, подожди, в том мужа не было, а тут...- Петька покосился на Ивана Крестителя, снял с себя рубашку и набросил ее на икону.- Закроем его, как в том, вчерашнем кино!
- Да, как во вчерашнем! Но мы актеры, ты не забывай, что все должно быть по- настоящему, так ведь? Значит, можно...как они,- девчонка лукаво улыбнулась приятелю и приподняла подол своего длинного сарафана.
Ее тощая голень была покрыта не понятно откуда взявшимися синяками, на коленке красовались следы от земли и зеленые травяные пятна, но Петька замер, как завороженный. Нагих деревенских девчонок он видел на речке, а с сестрами еще до недавнего времени мылся в бане в одну очередь, но что б так, как в кино! Нет, это показалось лучше, чем в кино! И пусть там у актрисы был белый кружевной чулок, зато Катька оголила ногу куда больше, чем та, престарелая тетка!
- Ну же...шепнула Катька. - Мы ж, как в кино, давай...целуй...
Мальчишка опешил и судорожно замотал головой в знак протеста. Что это она задумала? Ногу?
- А было ли такое в кино? - усомнился Петька. - Это ж явно буржуйские замашки! Хотя те, в кино, и были какими- то буржуями, не иначе!
Он сам что-то не припоминал. А, может, от стыда глаза опустил в тот момент?
- Ну, Петька... целуй. Было, было, я точно помню! Ну так давай, как в кино! Ну и что, что буржуи, зато красиво! - она дернула ногой перед самым лицом опустившегося на одно колено Пети, как тот с ужасом в глазах перекатился на спину и ткнул пальцем перед собой.
- Что, что такое, Петька?! - воскликнула девочка и тут же вся сжалась от захвата сильной руки, пропахшей воском и лампадным маслом.
- Ах вы! Охальники! Бесстыдники! Богохульники! - раздавалось над головами юных актеров.- Вот я вас! Это ж додуматься! Непристойности да в святом месте!
- Батюшка... Кирилл Емельянович, - залепетала Катька, робко поворачивая голову к священнику.- А мы ж...тут теперь можно, это ж как в кино. Ведь в Постылово в церкви теперь кино... Мы вчера-сь там были и на той неделе тоже... И тут наверное скоро... Ааааййй!
Девчонка выгнулась, пытаясь удержаться на ногах и ухватилась рукой за голову.
- Космы повыдираю тебе, распутница!- прогремел над ней Батюшка, но сжалился- отпустил растрепавшуюся косу и потянул руку к мальчишке.
- Подымайся, прелюбодей! Ишь ты, что удумали! С голым телом да в храме! - громыхал Кирилл Емельянович, поднимая сопротивлявшегося Петьку.
- Тута она...рубашка,- Катька быстро сдернула желтую косоворотку с иконы и поймала на себе гневный взгляд священника.
- На святого? Грязь свою да на святого? Не я ль вас крестил, не я ль ваших отцов отпевал? А вы! Святотатствуете! Надругались над Христовым Крестным!
- Нет, батюшка, мы не надругались! Мы просто, как в кино хотели... Как там, в Постылово,- захныкала Катька и закрыла от стыда лицо руками.
- В кино, говорите... Да подымись ты уж, неслух... как в кино они. Ведь не ведаете, что творите, без пригляду да наставления должного,- уже более спокойно заговорил Кирилл Емельянович.- Неучи вы - всяку ересь да за истину принимаете. В Постылово разорили храм да бесовские представления показывают народу. А вы думаете, что Богу то угодно, вводите себя в грех! Что ж...Петька, отец твой уважаемый человек был, на войне с немцем погиб, некому учить тебя уму- разуму. Крестный спился да замерз, как ты малой был еще. Придется мне тебя поучить. Но не словом только, а и розгою. А ты, дура,- обратился он к девочке, - посмотришь. Ты ж хотела, как в кино?
- Вы не можете, сейчас новые времена! И скоро все это,- Петька показал пальцем в сторону алтаря,- отменят!
- Смотри, Петька, не то матери расскажу, а у баб язык длинный- та не посмотрит, что сын- разболтает про ваш стыд по всей деревне! Так ты ладно, парень, а Катька - та девка, спрос с нее другой! Позор выйдет, что хоть за реку беги! Тут времена завсегда едины! Стыд и страх никто никогда не отменит! Так что- выбирай да по совести! Я то посеку, но не выдам!
- Помилуйте, Кирилл Емельянович!- взмолился паренек.- Христом Богом клянусь, не буду больше так! Никогда! Это все бесовское, вот Вам крест! Никаких кино! Никогда!
Петька судорожно стал креститься и даже попытался рухнуть на колени, как священник остановил его, огладил взмокшие волосы, улыбнулся сквозь густую бороду и накинул Петьке на плечи рубаху.
- Ну почему никогда и почему ж никаких? Кино, оно ж, как в жизни все. Вот сейчас и снимем... кино, да. Только не в храме, а на заднем дворе. Я скоро, а вы, - Батюшка обхватил мягкими, но крепкими пальцами детские тонкие шеи, пригнул их, подводя ребят к иконе Богородицы, - вы молитесь пока. О прощении да избавления от грехов. А ты, Петька, и о терпении попроси, о помощи и о том, чтоб впрок пошло тебе наставление.
Дети опустились на колени, замерли, и сейчас каждый шорох звучал так отчетливо, что они не могли понять, как не услышали тогда грузных шагов тучного Кирилла Емельяновича. Ведь сейчас отчетливым эхом под куполом храма отзывался каждый скрип половицы под его поступью, да что там скрип! Шелест огоньков свечей, что зажег под иконой для них батюшка, перекликался с тревожным сердцебиением.
- Катька...-шепнул Петька, не переставая машинально креститься.- Он что? Сечь будет? Меня? А, может, и тебя?
- Будет, Петь,- не отрывая глаз от иконы, в ответ шептала девчонка.- Но тебя только. Меня нет. Мне ж сказал, что я посмотрю.
- А может сбежим, Кать? Пока не поздно. Дверь- то он не запер.
- Не, Петь. Он же сказал, что это тоже, как в кино. Мы ж хотели быть актерами. А в кино актеры, они разное делают. И там истории придумывают, а делают все по - настоящему. Ты ж видел, и раздеваются, и целуются тоже... Там же старый муж стал бить того, что любовник ее.
- Так они драться стали, а я ж не стану с ним, с попом драться...
-Значит, у нас будет немного другое кино, - вздохнула Катька и продолжила неслышно нашептывать какую-то молитву.
Петька тоже стал что-то суетливо лепетать себе под нос, никакая конкретная молитва не приходила в голову, и он просто просил Богородицу помиловать его в надежде не только на прощение грехов, но и на прощение Кирилла Емельяновича.
Слово "розги" острой иглой впилось в голову, ведь Петька толком и не знал, что это. Ну получил от матери пару разков по три стежка хворостиной, так, сгоряча хлестнула, но было только весело и совсем не обидно.
А сейчас весело не было, когда Батюшка появился в дверях церкви с тремя длинными ровными лозинами, пропустил бороду сквозь кулак, неспешно подошел к семисвечнику и затушил догоравшие свечи.
- Ну что, кающиеся грешники? Помолились- покаялись? Бог милостив, простит. А теперича пойдемте,- негромко произнес он и тронул Петьку за плечо.
Задняя сторона церкви выходила на поле, от которого доносилось стрекотание кузнечиков и саранчи, а заходящее солнце ласково проливало прощальные лучи на колосящуюся спелую рожь.
- Устраивайся да рубаху подостлать можешь,- Кирилл Емельянович постучал прутьями по подгнившей по краям скамейке и стянул с Петьки накинутую на его узкие плечи косоворотку.- Порты сними. Иль стыдишься Катьки? Так ведь, считай, что в кино! Вы ж артистами быть хотите!
Батюшка рассмеялся, а Петька со стыдом обнажил телеса и неуклюже пристроился на лавке.
- Так- то, хорошо, - одобрил его Батюшка и смаху полоснул по телу.
- Ааай! Уууййй! -мальчишка заверещал и собрался было перевернуться, но крепкая рука священника прижала его к скамье.- Больноооо!
- Терпи! А ты, бесстыдница, смотри! Все беды от вас, от баб!
Рука батюшки была твердой и уверенной, и полосы ряд за рядом ровно ложились на Петькином теле, не смотря на его попытки увернуться от ударов.
- Не увиливай! Артист же- так и играй свою роль! На девкины прихоти повелся, а забыл поди, что именно женщина была первой искусительницей! Так напомню!- не обращая внимания на Петькины мольбы, продолжал наставлять Кирилл Емельянович.- Не оскверняй храма божьего, и не позорь мать свою!

Катька поначалу хотела отвернуться, да батюшкины слова про артистов неистовым образом всколыхнули в ней что-то неожиданное для самой себя. Точнее не что-то, а страстное желание не сходить со своей воображаемой сцены или лучше от огромного глаза кинокамеры, про которую рассказывал в Постылово приезжий киношник.
Девчонка бросила дерзкий взгляд на Кирилла Емельяновича. И как он похож на святого, того, что был выбран портретом ее мужа! Она сложила ладони у груди, как для молитвы, нелепо откинула голову назад и завыла в голос:
- О, супруг мой! Сжальтесь над этим юношей! Это я ввела его в искушение, пощадите, молю Вас!
Голос ее напоминал вопли деревенской бабы на поминках, а не героини из немого кино про запретную любовь. Того она и слышать не могла, но внимательно читала титры и старалась запомнить как можно больше слов.
Петька не разобрал сквозь свой рев, о чем она голосит, лишь почувствовал, что удары прекратились, а ее противные завывания сменил строгий голосом Батюшки.
- Ты что, ополоумела, бесстыжая? Совсем эти кино из твоей головы разум повышибали?!- прогремел Кирилл Емельянович.- Какой такой супруг? Что несешь, дурная?
- Так Вы ж сами сказали, Батюшка, чтоб как в кино, а в кино- это как в жизни!- стала оправдываться девчонка.
- Ну, дуреха ты, Катька,- рассмеялся священник.- Дык в жизни муж тебя б сечь стал да в кровь, а полюбовника твоего порешил бы наверняка, а не воспитанием его стал заниматься! Ну до чего ж дурная девка! И ты небось зачинщица? По глазам вижу, что ты! А этот дурень повелся!
Кирилл Емельянович сменил розгу и продолжил полосовать уже изрядно раскрашенный зад мальчишки.
Петька извивался, как змей, трухлявые части края скамейки стали крошиться под сильным сжатием его побелевших пальцев, Катькин сарафан раздражающе мелькал перед застланными слезами глазами мальчишки.
И чего она бегает вдоль скамейки? Вот действительно, ополоумела!
Паренек стиснул зубы, уже не от боли, а от злости- на эту пестроту, на Катькины глупости, на то, что повелся, и что Батюшка узрел весь этот срам. А теперь Катька! Теперь она все это видит! И слышит, как он взвизгивает от каждого удара! И не только от удара, а от страха, потому что и не сразу понял, что порка прекратилась, а все продолжал позорно визжать в ожидании нового прилива боли.

- Ну что, артисты?! Скоморохи вы, а не артисты! А те всегда битыми были, так что все как в жизни, взаправду,- уже добродушно прокряхтел Кирилл Емельянович.- Ступайте. И чтоб про игры в храме да срамные забавы и думать забыли. До самой свадьбы. Поняли?
- Угу,- в один голос промычали ребята и собрались убираться восвояси.
- Куда? Руку целуй да крест. Благодари за науку, а я благословлю,- остановил их Батюшка.
Петька приложился к руке священника, после к кресту, за ним это же проделала и Катька, что было вполне обыденно и привычно, и, получив благословение, поплелись по домам.
Уже почти стемнело, с берега речки доносилось веселое пение девушек под аккомпанемент гармони, со стороны выпаса слышалось мычание коров, а на широкой тропе, ведущей к домам, все еще заунывно всхлипывал Петька.
- Ну будет тебе, утрись, не то спросят, что ревешь,- пыталась успокоить его Катька.- Мы ж думали, что Батюшка после службы в город уедет, как обещался.
- Мы думали, мы думали,- проворчал Петька.- Кто ж под вечер на ярмарку ездит? Ты вообще ничего не думала! Потому что дура ты, правильно Батюшка сказал! Дурная ты! Твоя задумка была с этим дурацким кино!
- Моя?!- взвизгнула девчонка.- А не ты ли говорил, что хотел бы сниматься в кино? Не ты? Ты дурак и есть! И не ходи за мной!
- Я да за тобой? Да больно надо! Вали давай! - крикнул Петька и с силой толкнул Катьку.
Та не удержалась на ногах, грохнулась на землю и тихо захныкала.
- Да вставай ты... Опять притворяешься? Вставай, тебе говорят и... -Петька смолк, когда Катька приподняла подол сарафана, обнажая ногу до середины бедра.
Коленка кровоточила, а Катька выдернула из косы ленту и пыталась унять ей кровь.
- Я на камень острый упала,- плаксиво пожаловалась она, перевязывая ленточкой ногу.- А ты говоришь- притворяюсь. А теперь по- настоящему, и мне больно, и вообще я совсем не хочу быть артисткой!
Лента была очень тонкой и соскальзывала с ноги, и Петька выдернул поясок из своей рубахи.
- Лучше это, ткань плотнее и шире, - пояснил он и бережно перевязал Катьке колено.- И да, это по - настоящему, я вижу. Но ты ж хотела, как в кино...как у взрослых.
Он наклонил голову и приложился губами к израненному Катькиному колену.
С глубоким вдохом аромат свежей травы ударил в голову, а во рту с каждым поцелуем все явственней ощущался теплый солоноватый вкус окровавленной девичьей кожи.