| цитата: |
Дым пишет:
...у этого автора там есть рассказ, "Пять капель алкоголя" называется. Тема без подтекста, просто парень взрослый, а огреб, как молокосос. Меня в свое время очень проняло, на себя примеривал ситуацию. Типа отец уже права не имеет, но если вдруг чё, то чё? |
|
Пять капель алкоголя
автор Спичка Я вел машину и поглядывал на сидящего рядом Вовыча. Зря я, конечно, отдал ему под конец еще и свой стакан. Братец нес околесицу и хихикал сам над собой. Хорошо бы было его где-нибудь выгрузить, чтобы хоть родители не очень смеялись. Но в голову ничего не приходило. Надо было домой. Мало того, что нас ждали еще до ужина, а сейчас была почти полночь, так еще и отец разрешил поехать до магазина на машине с каким-то невероятным скрипом, сопроводив массой дурацких предостережений. Как чувствовал. Я усмехнулся. С другой стороны, кроме удивления от того, что брат, оказывается, так сильно набрался, что было абсолютно незаметно пока мы стояли на воздухе, никаких отрицательных эмоций от так тупо проведенного вечера не осталось. Случайно встреченная местная гопота по традиционной неисповедимости жизненных путей вдруг оказалась наполовину состоящей из друзей детства, и с ней стоило, скорее, дружить. Поэтому если уж тебе предлагают накатить по пиву от всей нетрезвой души и вспомнить «золотое времечко», то отказываться недальновидно. Не самое плохое пойло и вполне удобоваримый треп – не большая цена за то, чтобы напомнить местным, что ты хоть и пришлый дачник, но, как и раньше, свой в доску. Даже если в пиво в какой-то момент стали щедро плескать из водочной бутылки. Вот из стакана с водкой я уже открыто время от времени переливал безостановочно травящему байки Вовычу. Поэтому теперь чувствовал себя отчасти виноватым перед ним. Особенно за то, что выдаст ему организм чуть попозже. А может еще и обойдется, поглядим.
-- Не спи, - велел я подозрительно притихшему братцу, заруливая под навес за домом, заменявший нам гараж.
Вовыч икнул и заржал снова. Я выволок его из машины и поставил на ноги, прислонив на всякий случай к пыльному автомобильному боку.
-- Хватит ржать! – прикрикнул я, сам начиная неудержимо хихикать. Такими нас и увидел отец – истерически смеющимися у распахнутой машины.
В общем-то никакие оправдания не пригодились.
-- Уууу... - протянул папа, тщетно пытаясь дождаться конца нашего ржача. – Спать, – скомандовал он Вовычу, махнув рукой. – Утром разберемся.
Потом он понял, что Вовыч самостоятельно просто никуда не дойдет, но тут на наше счастье появилась мама, посмотрела на всех по очереди, подхватила Вовыча под локоток и повела в дом.
Я закрыл машину и подошел к отцу отдать ключи. Настроение вопреки всему и не думало портиться, но...
-- Дыхни, – коротко приказал отец, и я почувствовал, будто влепился мордой в стену.
Дорога до магазина в соседнем поселке через шоссе и дальше по дачам была нормально асфальтированной и почти безлюдной. Всего 4,5 км. Я сдал на права аж полтора года назад и время от времени брал у отца машину. Как сегодня. Я был трезвый как стекло. Но я все-таки сделал несколько глотков из того, самого первого налитого стакана. Непонятно почему я напрочь забыл об этом и даже жвачку не догадался сунуть в рот, пока мы ехали обратно. Хотя жвачка его бы насторожила еще больше. Я был с отца ростом, но в мгновение ока почувствовал себя проштрафившимся пацаном и уставился, как и раньше, всю жизнь, куда-то в район нагрудного кармана его рубашки.
-- Я трезвый, - сказал я, как мог твердо.
-- Но ты пил, - скорее утвердительно проговорил отец. -- Ты как до такого додумался?! – заорал вдруг он. – Как так можно?! Где можно было так нажраться? Вы уехали в пять часов за хлебом! Черт возьми! Сейчас час ночи!!!
-- Па, не начинай! Мама сто раз звонила и знала, что с нами все в порядке!
-- Стас! Что ты несешь?!! При чем здесь мама? Это же в голове не укладывается: поехать на полчаса, где-то выпить и сесть потом за руль! Ты нормальный?!
-- Па, ты не поверишь, но я на самом деле сделал ровно два глотка! Ровно!
-- Да какая разница??! Ты не понимаешь что ли простых вещей?! Нельзя! Запрещено! Недопустимо! Это - закон!
Он был прав, конечно, и всё я знал и про законы, и про его к ним трепетное отношение, да и сам был в офигении от того, в каком состоянии спокойно расселись по машинам наши собутыльники…
-- Пап, ну хватит занудствовать. Все нарушают этот твой закон, особенно здесь, и ничего.
-- Что?!
-- А то. Законы написаны, чтобы их нарушать!
-- Стас! - он выдернул, наконец, ключи из моей руки. – Еще слово и я не знаю, что с тобой сделаю.
Он остервенело пихнул ключи в карман джинсов и выдал:
-- Ты сказал, что это МОИ законы? Отлично. Законы МОИ – нарушать их безнаказанно Я не позволю! Права давай. Я тебя лишаю, на полгода, раз это МОИ законы! И штраф Я с тебя еще возьму, будь спокоен.
Вот это было уже как-то обидно, хотя ездить кроме как на отцовской тачке мне было не на чем, да и случалось это редко и почти всегда в присутствии все тех же родителей. Но злить его еще больше – совсем плохой вариант. Я вытащил документы, он с таким же остервенением сунул их в другой карман и пропустил меня к дому. Разговор был окончен.
Часа через два Вовыча стало дико рвать, и к утру он поклялся никогда больше не смешивать пиво с водкой. Поспать нормально никому так и не удалось. Отец смотрел зверем почему-то всё больше на меня, и мне нравилось это все меньше и меньше. Однако к обеду жизнь вполне наладилась, Вовка очухался, стал опять юморить, мать перевела дух и даже отец немного просветлел. Особенно после того, как поймал где-то Вовыча и высказал все, что думает и о его вчерашнем поведении тоже.
Я достал книжки и даже пару часов прозанимался, листая билеты к завтрашнему экзамену. Вечером мы закрыли дачу до следующих выходных. Я даже в шутку не попытался сесть за руль, хоть отец и выглядел совершенно оттаявшим, но на меня бросал время от времени довольно хмурые взгляды. Я никогда не любил с ним ссориться.
В понедельник отец ушел на сутки, мы с Вовычем - по учебе, маманя на работу, и думать все забыли, что на свете бывает какая-то там дача.
Экзамен я сдал на «отлично», и вторник имел полное моральное право провести, как заблагорассудится. Зато у Вовыча был ЕГЭ по физике, и он с утра упылил в школу. Я проснулся, когда они с матерью собирались уходить, и больше спать не хотелось. Как последний ботан я достал конспы и стал готовиться к следующему экзамену, прямо не вставая с постели. Часов в девять за входной дверью послышалась возня - отец вернулся с работы. Дверь в комнату была приоткрыта, он прямо с порога оценивающе глянул на бардак: я в разобранной кровати, обложенный конспами; открытый светящийся ноутбук, пара чашек из-под чая и тарелка с недоеденными бутербродами.
-- Привет, - сказал я отцу, под его взглядом машинально переставляя посуду с подушки на тумбочку.
-- Привет, - отозвался он. – Ты один?
-- Да. Вовыч ЕГЭ же сдает.
-- А тебе надо куда-нибудь сегодня?
Я отрицательно помотал головой.
-- Чууудно, - протянул он и шагнул ко мне. – Поставим-ка точку в нашем разговоре о «Правилах дорожного движения». Можешь не одеваться. Только бедлам разбери немного. Я сейчас.
С этими словами он… расстегнул пряжку… и… вытянул из петель ремень! Аккуратно пристроил его на спинку стула и невозмутимо удалился.
Я глазам своим не поверил. До такого маразма в своем занудстве папахен еще ни разу не доходил. Тем более что я-то как раз считал тот разговор давно законченным. На ходу подцепив футболку и шорты, я вломился к отцу в комнату уже одетым:
-- Пап, ну что за бред?
-- Почему же бред? Мы же договорились: ты нарушил МОЙ закон, будешь наказан по МОЕМУ кодексу.
-- По ТВОЕМУ кодексу я уже остался без прав.
-- А этого мало. Я же говорил: в этой статье есть пункт 2. О штрафах.
-- Хороши штрафы… Я взрослый человек!
-- Что-то не похоже. Паясничал точно как малолетка.
-- Ну, перестань, а… Чего ты опять завелся?!
-- Или это где-то написано, КОГДА люди становятся взрослыми? - гнул он свое. - Может быть в законах? Может быть в тех, которые нужны, чтобы их нарушали, я правильно запомнил? Ну вот. Так что…
-- Па… Ну, пошутили и хватит. Ну что я не знаю что ли, что был не прав? Но я ведь на самом деле был трезвым! 100 грамм пива – это сколько? 5 граммов спирта. Чайная ложка! Как в кефире. Из-за чего скандал?
-- Скандал из-за того, что ты выпил и сел за руль. Называется прецедент. Сегодня чайная ложка, а завтра чайная чашка. Да даже не в этом дело, Стас! – он резко сменил тон. – Ты понимаешь, что до этого дня я был уверен в тебе, как в себе? А теперь? Ты мой покой поставил под удар и мою веру в твое благоразумие, черт возьми! Разочаровал - не то слово! Никак не отпустит.
-- Ну а ремень-то здесь при чем? – глупо спросил я, глядя под ноги, как будто только это меня и продолжало волновать.
-- Возмездие, - снова жестко отрезал он, как будто опустил обратно приподнятую на миг маску. – Бальзам мне на раны. У меня из головы не идет, а ты, сопляк наглый, дальше поскакал, как не было ничего. Хотя бы задницей, но ты у меня ответишь!
-- И как мы потом будем жить? – попытался я вернуть проникновенный тон беседе.
-- Еще лучше, чем раньше, - заверил он меня, не принимая подачу. – Пошли.
Он подтолкнул меня в плечо, но я уперся. Что за бред в самом-то деле? Мне почти 20 лет! Почти 3-й курс! Я почти женат на лучшей девушке королевства! Женщине! И почти стал отцом ее почти 3-летнему ребенку! … И почти наказан ремнем строгим папой, как почти такой же ребенок… Злость не приходила, как я ни старался себя растравить… А может и черт с ним? Не умру… Даже смешно, если разобраться.
Отец толкал меня к выходу из комнаты, а я упирался и ржал, как идиот. Он не смеялся. Я ржал, пока он пихал меня через прихожую, я ржал, когда он добрался до своего ремня, сложил его и замер с важным видом, всерьез ожидая моей капитуляции. На кровати по-прежнему громоздилось скомканное одеяло, топорщились тетрадные листы, и светился ноут.
-- Права вернешь? - спросил я, все так же улыбаясь.
-- И не подумаю, - ответил он.
-- Мне 20 лет, - сказал я.
-- А мне 42, - пожал он плечами и вдруг подсек мне ноги, и молниеносным толчком повалил на кровать, повернув к ней лицом еще в воздухе, коленом наступил на спину между лопаток и тут же, тут же приложил сложенным ремнем по пятой точке. Я еще не успел понять, где у меня руки и ноги, и что именно шуршит под животом, а задница уже горела, и смех во мне, похоже, кончился.
-- Права? – вопросил отец откуда-то сверху, и я зажал зубами складку одеяла.
-- Обязанности! – ответил он сам себе, и я зажмурился от новой боли.
-- Преступление? Наказание!
-- Законы? Депутаты!
-- Пиво? Водка!
-- Красное? Белое!
-- Америка? Европа!
-- Девочки? Мальчики!
-- Стасик? Вова!
-- Машина? Корзина!
Логические цепочки становились все причудливее, а пододеяльник под моим лицом намокал все сильнее. Если б он хлестал не так споро, у меня еще были бы шансы как-то вытерпеть это по-партизански, молча, но так… И я выплюнул уже не спасавшую ткань.
-- Папа? – удивленно переспросил он. - Мама!
-- Заколебал? Извини!
-- Отпустить? Не время!
-- Блин, больно? Потерпишь!
Я не орал, нет, я произносил эти слова вполне нормальным тоном, по крайней мере мне хотелось так думать. Когда цензурные слова во мне кончились, он перестал упражняться в словоблудии и сдернул с меня шорты. Посмотрел на дело рук своих и звезданул еще сильнее. А может так показалось, потому что пала последняя защита. Дальше говорил только я. Да что там говорил – рычал матом и пытался подняться. Потому что пекло уже совсем невыносимо, а я ведь терпеливый. Сдурел он что ли?! Чего ему надо? Соплей настоящих? Раскаянья, дурацких обещаний, что больше никогда-никогда? Что сказать-то? Или сделать? С-с-с-сука…
-- Ну и хватит с тебя, пожалуй, - вдруг заявил отец, отступая и невозмутимо подбирая с пола съехавшее с кровати барахло. – И чтоб никаких больше штрафов!
Оказывается, пока я сквозь пульсирующий туман в башке тыкался в поисках правильных ходов, он тупо отсчитывал «сумму». Отсчитал и успокоился. Ничего личного. Класс, снова узнаю своего родителя. А-то уж было удивился… Хорошо, не успел окончательно размазаться.
Потом он спал, а я полдня мочил компьютерных гадов - решал, как жить дальше. Решался.
Расстреливал очередями слюнтяйскую щемящую печаль по такой хорошей, привычной жизни в родном уютном доме, вдруг обернувшейся недосягаемым прошлым, детством. Пинал ногами в кирзачах зависть к себе еще вчерашнему или даже тому, каким был сегодня утром - не подозревающим об уже близкой беде, всем довольным и беззаботным до неприличия. Прикладом разбивал мерзкие хари страха перед вот-вот предстоящим невозвратным шагом, и досады, что необходимость в нем назрела так внезапно, я не был готов. И, с другой стороны, малодушно оставлял себе путь к отступлению - изо всех сил прижимал дверь клетки, откуда рвались наружу сцепившиеся в колючий клубок стыд и бешенство, требовавшие резких, опрометчивых движений немедленно, вотпрямщас, лишь бы перестало скрести и царапать в горле…
Вечером Вовыч срисовал, что со мной что-то не то, хотя с отцом мы разговаривали совсем нормально, и двигаться я старался не охая. Но перед сном брат закрыл дверь в комнату и, сделав «страшные глаза», спросил:
-- ОН тебя что, от*и**ил?
Я не стал отвечать.
-- За бухаловку?! ППЦ! - оторопело проговорил братец. – Я что, следующий?
И как только он спросил, я понял, да, Вовыч следующий, ("Причем во всех смыслах," - горько толкнулось в голове), и искренне посоветовал ему подольше не оставаться с отцом дома в одиночку.
На другой день я собрал вещи и уехал жить к Дашке. Ничего, как-нибудь…
www.sokoly.ru/vbforum/showthread.php?t=11516&highlight=%CF%FF%F2%FC+%EA%E0%EF%E5%EB%FC+%E0%EB%EA%EE%E3%EE%EB%FF
- участник сейчас на форуме
- участник вне форума
