Отправлено: 23.10.19 22:18. Заголовок: В.А.Смирнов. "Открытие мира".

В.А.Смирнов. "Открытие мира".

Глава "Крапива учит уму-разуму".

"Завсегда так, - думал Шурка о матери, - дома говорит одно, в лавке
делает другое. Поди, Устин Павлыч своего Олега не обманывает... Он
добрый, Устин Павлыч, ласковый..."

Это была истинная правда. Даже на сходках, когда все мужики и бабы
орали, ругались, Устин Павлыч ворковал, как у себя в лавке.

- Мужички, бабочки, - ласково унимал он, - да разве так можно? Гав,
гав... Чай, люди, не собаки - лаяться... Старостой меня выбрали, так
слушайтесь. Криком ворон пугают, а не дела решают. Надо-тка тихо, смирно.

- Смирна была овца, так ее волк съел, - смеялся дядя Ося.

- Ну, промеж нас волков нету... Свои все, крещеные. Давайте-ка
потолкуем мирком да ладком.

А если кто не соглашался, продолжал шуметь, Быков говорил:

- Чем кричать, ты мне завтра должок в лавку принеси.

И на сходке становилось тихо.

По большим праздникам Устин Павлыч выпивал с учителем и попом, и
крепконько выпивал, но и тогда не скандалил, как Саша Пупа, разве
что рвал на себе ворот рубахи, плакал:

- Душно мне... Ох, душно... тошнехонько!

И звал к себе всех в гости.

- Богатые - добрые, мам? - спрашивал Шурка. - Вот бы всех богатыми
сделать, тогда бы ругаться перестали, да?

- Поди-ко! Богатые-то почище нас, грешных, грызутся.

- А Устин Павлыч?

- Мягко стелет, да жестко спать. Обсчитал меня в лавке на четвертак
твой Устин Павлыч! - сердито отвечала мать.

Видать, она, как всегда, говорила не то, что думала. Просто ей
завидно было, что Устин Павлыч добрый, ничего не жалеет даже чужим
ребятам, а она для родного сына боится лишнюю копейку извести.

И когда осенью лавочник застал Шурку в саду под яблоней, Шурка ни
капельки не испугался, не убежал.

- Сладкие яблочки, голубок? - ласково спросил Устин Павлыч, вытирая
фартуком руки.

- Сладкие... Я, дяденька Устин, паданцы собираю.

- Хорошее дело. И много насобирал?

- Два кармана... и за пазухой немножко.

- Постой, я тебе помогу.

Он взял Шурку за руку, подвел к крапиве, прихватил обшлагом рубахи и
пальцами самую большую, коричневую от пыли, и выдернул с корнем.

- Где тут у тебя пуговка?

Оцепенев, Шурка дал расстегнуть себе штаны.

Устин Павлыч сунул крапиву - и белый свет померк для Шурки. Словно
черти в аду поджаривали его. Он ревел и плясал, пока Устин Павлыч
аккуратно застегивал ему штаны.

- Ну, беги домой, голубок! - сказал он со вздохом.

И Шурка побежал, ничего не видя и не разбирая, расшиб губу,
перелезая через изгородь, потерял паданцы и только за амбаром
освободился от крапивы. Ужинал он в тот вечер стоя и утром долго не
решался присесть на лавку.