Отправлено: 02.03.19 19:48. Заголовок: -ИСТОРИЯ РОЗГИ- Дж.Глас Бертрам ТОМ I Главы XXXV - XXXIX

-ИСТОРИЯ РОЗГИ- Дж.Глас Бертрам ТОМ I

Глава XXXV
Наказания в войсках


Долгое время среди наказаний в войсках телесные занимали первое место. Древние римляне послужили примером для других наций, что мы ясно видим из сочинений Ливия, Полибия и Тацита. Большинство европейских народов производило в позднейшие времена наказания в войсках с помощью палки, причем неоспоримым является тот факт, что в период Тридцатилетней войны величайшие полководцы-генералы представляли собой также и самых завзятых палачей.
Первыми, кто отказался от телесного наказания в войсках, явились французы, сохранив в армии только тюремное заключение и смертную казнь. В своде военных постановлений у французов имеется не менее сорока пяти преступлений, караемых смертной казнью; двадцать шесть проступков влекут за собой тюремное заключение от пяти до двадцати лет, с прибавлением и без оного так называемого le poulet, т. е. пушечного ядра, прикрепляемого к ноге или туловищу с помощью особой цепочки. Девятнадцать преступлений караются принудительными работами или галерами, но не свыше трех лет содержания в последних или специальных работных домах.
Приводимые ниже примеры ясно показывают, как высоко оцениваются во французских войсках наказания: за дезертирство полагается три года и упомянутый выше le poulet. Преступник должен тащить за собой на цепи ядро в восемь футов весом и работать зимой восемь часов, а летом — десять часов в день. В нерабочее же время он содержится в одиночном заключении в отведенной для него камере. За повторное дезертирство полагается десять лет le poulet; если же преступление совершено с поста, к означенному сроку прибавляется еще два года. Если лицо военного звания явится инициатором бунта, то le poulet сопровождается ношением ядра двойного веса. За непослушание в мирное время виновные наказываются шестимесячным тюремным заключением. За угрозы начальнику — год тюрьмы с закованием в цепи; если же преступление это было совершено при наличности оружия в руках, срок заключения удваивается. Десятью годами закования в цепи или смертной казню карается нанесение начальнику оскорбления действием; за промотание казенной амуниции — два года на цепь, за продажу и залог оружия — пятилетнее содержание на цепи.
Вот только некоторые наказания, введенные во французской армии.
В Пруссии существует два типа, или разряда, солдат. Новобранец вступает в первый разряд, причем ни офицер ни унтер-офицер не могут ни бить, ни оскорблять его бранными словами. Если же по приговору военного суда нижний чин переводится во второй разряд, то его уже можно и бить, и вообще применять к нему различные строгости, в зависимости от совершенного им преступления или проступка. На войне удары наносятся плоской частью клинка палаша, если же экзекуция предпринимается по приговору суда, то производит ее обыкновенно унтер-офицер с помощью особых небольших палок либо в караульном помещении, либо в палатках и непременно в присутствии всех сослуживцев наказуемого. Приведение наказания в исполнение в частном помещении без свидетелей строжайше запрещается.
Каждый командующий офицер имеет право наложить на подведомственного ему нижнего чина, переведенного во второй разряд, телесное наказание по своему усмотрению, но количество ударов все-таки ограничивается сорока. Преступника обыкновенно не раздевают совершенно, а оставляют в нижней рубашке и тиковой куртке. Если переведенный в разряд штрафованных ведет себя хорошо, то может быть с соответствующими почестями снова переведен в первый разряд; во время церемонии восстановления его в потерянных правах над ним развивается полковое знамя, и при всех товарищах ему возвращаются все знаки отличия в форме.
В прусских кадетских корпусах телесное наказание строжайше запрещено законом; каждое оскорбление действием почитается здесь оскорблением чести. Лет тридцать-сорок тому назад потсдамских кадетов в возрасте от одиннадцати до четырнадцати лет наказывали еще изредка розгами. Один из генералов, пытавшийся наказать воспитанника кадетского корпуса в Берлине, в котором содержатся мальчики от четырнадцатилетнего до восемнадцатилетнего возраста, встретил решительное сопротивление. Кадет убежал в спальную комнату, вооружившись предварительно своей шашкой. Когда дверь в дортуар была выломана, отчаянный юноша ранил первого подвернувшегося лейтенанта в руку, причем и самому генералу достался меткий удар по голове, повредивший кожные покровы. Другой кадет, которого собирались наказать, вырвался из рук палачей, выбросился через окно на улицу и тут же на мостовой скончался от сильных ушибов и сотрясения мозга.
В Австрии, как и в России, точно так же практиковались телесные наказания в войсках, со шпицрутенами и палкой во главе. При назначении наказания количество ударов находится в зависимости от состояния здоровья преступника, но выше пятисот никогда не доходит. При наказаниях шпицрутенами выстраивается сто человек солдат, причем наказуемый в самых крайних случаях пробегает сквозь этот страшный строй шесть раз.
Телесное наказание, равно как и шпицрутены, могут быть назначены только простому солдату; при экзекуции наказуемый обычного своего платья не снимает. Бьют в Австрии не концом палки, а продольной частью ее, причем сама палка должна быть не толще ружейного ствола и хорошо обстругана.
У богемцев, венгерцев и валахов телесное наказание практикуется очень часто.
В Венгрии каждый офицер может по своему произволу назначать любому из своих солдат телесное наказание. Стоит только показаться с расстегнутой пуговицей, поздно явиться на службу или вывести недостаточно убранную лошадь, как офицер тут же заставляет солдата улечься и отдает приказание выпороть провинившегося. Только что произведенный офицер, и тот может за малейшую оплошность наградить нижнего чина «березовой кашей». Рассказывают, что некий начальник пожурил подведомственного ему молодого гусарского лейтенанта за то, что во вверенной ему части замечается отсутствие надлежащей дисциплины. Лейтенант извинился и попросил разрешения применять телесные наказания в более обширных размерах, чем это обыкновенно практикуется. «Через месяц я восстановлю полный порядок», — сказал он. Разрешение было дано, и лейтенант сдержал данное генералу обещание. Но за все это время у него не было ни одной покойной минуты, ни один день не проходил без экзекуций, и все-таки в конце концов в команде начала царить образцовая дисциплина.
В бельгийской армии, со времени воцарения короля Леопольда, применение палки совершенно в войсках оставлено.
В Португалии провинившихся солдат наказывают саблей. Капрал набрасывается на виновного и плоской поверхностью клинка бьет его по спине. В данном случае требуется не только осторожность, но и определенный опыт, ибо подобный удар так сильно отзывается на всем организме, что нередко следствием его является чахотка или подобные ей заболевания; вообще, сразу может показаться, что наказанный остался невредимым, но рано или поздно, особенно при неумелом ударе, более или менее опасные явления все-таки сказываются.
Свод военных постановлений Северо-Американских Соединенных Штатов вовсе не исключает телесные наказания; тем не менее нечто подобное имеется и там, а именно: «ядро и цепи», представляющие наказание, чрезвычайно болезненное. В военное время то здесь, то там прибегают также к палочным ударам.
В течение долгого времени после 1689 г. в английской армии телесное наказание являлось одним из главных за всякие военные преступления и проступки. Военные суды сначала пользовались правом назначения наказания в любом размере, и нередко солдат запарывали до смерти. В конце последнего столетия количество ударов приближалось к пятистам и даже восьмистам.
В своем сочинении «Заметки о военных законах» сэр Чарльз Напир писал в 1837 г., что за сорок лет до появления его книги в свете ему приходилось присутствовать на таких экзекуциях, где преступники-солдаты получали очень часто от шестисот до тысячи ударов и исключительно по приговору полкового суда, причем нередко солдат выписывали из госпиталя для того, чтобы дать им недополученное ими сполна количество ударов, не взирая на то, что раны от первой порции не успели, как следует, залечиться. У офицеров и унтер-офицеров были постоянно в руках тростниковые палки, которыми они угощали солдат направо и налево за малейшую со стороны последних неосмотрительность, очень часто поставленную в вину совершенно напрасно. В 1792 г. сержант Грант был присужден к двум тысячам ударов за то, что допустил переход двух гвардейских барабанщиков на службу в Ост-Индийское общество. Да, в прежние времена никаких границ при назначении телесных наказаний, как мы видим, не существовало, и военный суд мог засечь и засекал солдата до смерти!
В 1811 г. в парламенте возникло первое движение против применения в войсках телесного наказания, по крайней мере в мирное время. Сэр Францис Бурдетт предложил вниманию палаты общин случай, в котором один солдат, член городской милиции в Ливерпуле, был приговорен к двумстам ударам за то, что вместе с товарищами пожаловался на плохую выпечку хлеба и затем написал по этому поводу язвительные стихи. Наказание было после понижено на полтораста ударов, т. е. всего было назначено пятьдесят. На запрос последовал ответ, что приговор состоялся не за сочиненные солдатом стихи, а за то, что обвиняемый явился подстрекателем опасной шайки пьяниц, сославшихся на плохой хлеб зря, чтобы было к чему привязаться. Даже сам присужденный находил назначенное ему наказание весьма скромным. На этом и закончилась первая попытка, но в следующем году сэр Францис возобновил свое ходатайство, причем самым энергичным образом настаивал на уничтожении в армии телесных наказаний. Хотя его предложения и были отвергнуты, они тем не менее имели чрезвычайно благотворное влияние, и Герцог Йоркский внес предложение об ограничении чрезмерных злоупотреблений при применении «кошки». За исключением тяжких преступлений, количество ударов, назначаемых компетенцией полкового суда, не должно было превышать трехсот, и одно это обстоятельство необходимо было считать большим шагом вперед.
В 1851 г. один солдат был приговорен в Динапоре к тысяче девятистам ударам (1900!) плетью, причем сэра Эдварда Пачета упрекали в слабохарактерности, ибо он уменьшил наказание до 750 ударов. В 1829 г. военные суды имели право назначать не более трехсот ударов, в 1832 г. и, с этого числа была сбавлена целая сотня. В 1847 г. количество ударов понизилось до пятидесяти, а в 1859 г. преступления в войсках были подразделены на различные категории, причем самые тяжкие из них карались телесным наказанием, и то только в тех случаях, когда в лице преступника правосудие имело дело с рецидивистом.
В 1876 г. парламенту было доказано, что телесные наказания являются бесчеловечными, что они обесчещивают человеческую личность, не имеют никакого исправительного влияния и препятствуют правильному вступлению в войска новобранцев. Основания эти взяли верх над старыми предрассудками, и телесные наказания в мирное время в английской армии были окончательно отменены.

_______________________________________________________

 Отправлено: 02.03.19 19:49. Заголовок: -ИСТОРИЯ РОЗГИ- Дж.Г..

-ИСТОРИЯ РОЗГИ- Дж.Глас Бертрам ТОМ I

Глава XXXVI
Военные наказания. Экзекуция Зомервилля


Инструментом для выполнения телесных наказаний являлась в британской армии кошка о девяти хвостах. В «Военном Словаре» Джемса этот инструмент рисуется «плетью с девятью веревочными концами, снабженными узлами, которой наказывались солдаты и матросы, — иногда «кошка» была только о пяти концах». Предание приписывает это изобретение Вильгельму III, ибо плеть, применявшаяся в войсках до его прибытия в Англию, состояла только из трех концов. Военная «кошка» представляла собою оружие, имевшее приблизительно восемнадцать дюймов в длину, с девятью такой же длины концами, каждый из которых был снабжен пятью или шестью узлами, которые были до того стянуты и запрессованы, что концы их производили впечатление роговой поверхности.
В «Автобиографии рабочего» Зомервилль поделился с читателями теми сведениями, которые он приобрел в области применения плети в то время, когда был простым армейским рядовым. В 1832 году он был судим военным судом за «недостойное солдата поведение в день 28 мая, когда он без позволения сошел с лошади, состоя учеником кавалерийской школы, и не захотел, несмотря на приказание, снова забраться на седло». Мы считаем излишним касаться здесь справедливости вынесенного Зомервиллю вердикта: несколько времени тому назад вопрос этот явился предметом чрезвычайно интересных обсуждений.
Военный суд признал подсудимого виновным и приговорил к «двумстам ударам, причем время и место приведения приговора в исполнение вполне зависит от усмотрения командующего его частью офицера». Наказание состоялось в день произнесения приговора, после обеда. Полк построился в четыре колонны и занял дворовые стены кавалерийской школы. Для офицеров была отведена особая площадка. Тут же присутствовали полковой врач, госпитальный сержант и два лазаретных служителя-санитара. У находившегося здесь же сержанта был в руке зеленый мешок (в нем хранилась пресловутая «кошка»), и, кроме того, по «кошке» в руке держали кузнец Симпсон и полковой барабанщик. Рукоятки плетей были сделаны либо из дерева, либо из китового уса; они имели в длину два фута. Концы веревок были такой же длины, как в обыкновенных плетках, но по толщине они были в три раза, по крайней мере, ужаснее первых. На каждом конце имелось по шести твердых узлов. Тут же находились заранее приготовленные скамья и стул; на них стояло ведро воды, лежали несколько полотенец, предназначенных для наложения на спину преступника, и чашка, из которой обыкновенно наказываемому дают испить водички, если он впадает в бессознательное или обморочное состояние. К одной из стен была приставлена лестница, и с нее спускались несколько крепких веревок с узлами. Когда Зомервилля ввели во двор, один из офицеров прочитал приговор и затем сказал ему: «Сейчас вас будут наказывать. Раздевайтесь!» Зомервилль не заставил повторить приказание и разделся до брюк включительно, после чего был привязан руками и ногами к упомянутой выше лестнице таким образом, что грудь его и лицо были прижаты к ней, а сам он лишен был возможности пошевелиться. Стоявший за Зомервиллем с карандашом и бумагой в руках сержант, обязанность которого должна была, между прочим, заключаться в ведении счета ударов, скомандовал: «Симпсон, исполняйте вашу обязанность!» «Обязанность» началась… «Кошка» два раза закружилась над головой и отвесила удар, затем веревки ее были быстро проведены палачом через пальцы своей левой руки (для удаления приставших к концам кожи, мяса и крови), снова инструмент засвистал над головой, опустился на несчастного и т. д.
Далее рассказчик говорит:
«Симпсон после приказания вооружился кошкой, хотя я сам этого, разумеется, не видел; помню только, что вскоре ощутил оглушающее чувство боли между лопатками, пониже затылка; боль эта пронизала все тело до кончиков пальцев на руках и ногах включительно; по сердцу же она резанула меня словно ножом. Сержант-майор закричал „раз!“, а я подумал, что Симпсон сделает очень хорошо, если теперь ударит не по тому же самому месту. Второй удар пришелся несколько глубже, и я сейчас же решил, что первый в сравнении с этим должен считаться нежным и приятным… Третий удар пришелся по правому плечу, четвертый — по левому. Плечи же мои оказались настолько же чувствительными, как и все тело, и мышцы мои дрожали с головы до ног. Время между одним ударом и другим проходило для меня в смертельном страхе, и все-таки оказывалось, что каждый удар наступал слишком быстро. Пятый пришелся снова по спине; это был ужасный удар, и когда сержант воскликнул „пять!“, то я мысленно стал считать и сказал себе, что мною пережита лишь сороковая часть общего количества, доставшегося на мою долю. После двадцать пятого удара сержант закричал: „Стой!“ Симпсон отошел в сторону, его место занял молодой барабанщик. Он нанес мне несколько ужасных ударов по ребрам; вдруг раздалось чье-то приказание: «Выше, выше!» Боль в легких ощущалась еще сильнее, нежели прежде была она на спине; мне все казалось, что вот-вот они вовсе лопнут. Я поймал себя на том, что с губ моих срываются звуки страдания; чтобы не выказывать стонами малодушия, я зажал язык между зубами и сделал это с такой энергичностью, что почти прокусил его. Кровь с языка, губ и еще откуда-то из внутреннего органа, разорванного, очевидно, под влиянием нечеловеческих мучений, едва не задушила меня. Лицо мое совершенно посинело. Всего пока я получил пятьдесят ударов, самочувствие было таково, будто всю жизнь я провел в муках и терзаниях, причем то время, когда жизнь была для меня праздником, представлялось мне сном давно прошедшего времени…
Снова Симпсон принялся за обработку моего тела. По всем вероятиям, ему показалось, что он — мой друг и приятель, ибо удары стали гораздо слабее и менее остры: они походили на тяжелый груз, опускающийся на мою кожу. Сержант снова произнес: „Симпсон, исполняйте свою обязанность“, — после чего удары пошли посильнее, но, как мне показалось, и потише. Трудно передать, как тяжело протекло то время, пока сержант просчитывал в третий раз двадцать пять! Затем явился снова барабанщик, и, когда этот довел количество ударов до сотни, распоряжавшийся экзекуцией офицер крикнул: „Стой! Довольно! Он еще молодой солдат!“»
Преступника освободили от веревок, наложили на его спину мокрые полотенца и отвели в лазарет. Там стали прикладывать мокрые холодные примочки, но от них заметного улучшения не наступало: по целым дням Зомервилль не был в состоянии сдвинуться с места, и при перекладывании примочек служители принуждены были поднимать несчастного.
При восшествии на престол Англии первого короля Георга один из солдат, попавшийся на улице с дубовой тросточкой в руках 25 мая, был предан суду как государственный преступник. Дело в том, что ношение тросточек считалось для солдат эмблемой приверженности Стюартам и ненависти к Ганноверскому дому. И даже такие солдаты, которые уличались в ношении не палок, а только дубовых листьев, засекались почти до смерти. Правда, не только военные, но и штатские наказывались за то, что День реставрации праздновали таким именно образом, и нередко мирные граждане то подвергались телесному наказанию, то заключались в тюрьмы, то присуждались к уплате чувствительных денежных штрафов.
______________________________________________________

 Отправлено: 02.03.19 19:50. Заголовок: -ИСТОРИЯ РОЗГИ- Дж.Г..

-ИСТОРИЯ РОЗГИ- Дж.Глас Бертрам ТОМ I

Глава XXXVII
Телесные наказания во флоте


Английский флот существует уже добрых тысячу лет, десять столетий гордо развивается его флаг, несмотря на войны и штурмы, и весь этот период начальство секло матросов, и секло самым нещадным образом! И если девятихвостовая кошка не могла пожаловаться на бездействие на суше, то уж на море она могла смело считаться составной частью, элементом жизни моряка. В армии существует один только закон, применяемый полками, да еще особые наказания в различных корпусах. Что касается флота, то здесь считаются действительными все законоположения, изданные с 1749 г. и предназначенные за самые тяжкие преступления, и, кроме того, обычные наказания, цель которых заключается в приведении в повиновение беспокойного и противоречивого духа матросов, набранных во всех странах принудительным образом и сошедшихся для служения под английским флагом. Помимо этого, в разное время издавались приказы, приказания и дополнения, относящиеся к исправлению прежних законов в смысле смягчения наказаний и особенно смертных приговоров, не составлявших во флотской среде Англии большой редкости.
В конце прошлого столетия система телесных наказаний у моряков была куда более развита, нежели в сухопутных войсках; капитан судна, по своей власти, является и судьей, и присяжным заседателем. Ни один король не мог так свободно распоряжаться спинами своих верноподданных, как капитан самого незначительного военного суденышка над находившимися у него на борту матросами. Одного только желания капитана достаточно для того, чтобы содрать кожу у своего матроса, и при этом ни одна душа — за исключением разве судового врача, — и дерзнуть не могла обратить его внимание на совершаемое беззаконие. Маррият рассказывает о капитане маленькой канонерки, который приказал всыпать своему матросу пять дюжин ударов за то, что он плюнул на палубу. Такие факты встречались сплошь и рядом, и их вовсе не следует относить к фантазии авторов или историков. Боцманы не разлучались обыкновенно с бамбуковыми палками, у младших офицеров постоянно находились в руках линьки, которыми они «подбадривали» людей к работе. Не брезговали также концами толстых веревок, и нередко можно было видеть, как молодой безусый гардемарин наказывал старого и опытного, но не имеющего чина моряка. Подобные факты считались вполне обычным явлением, о возмущении ими и речи, кажется, тогда быть не могло.
Тридцать три года тому назад во флотилии Лорда Винцента по воскресеньям происходило приведение наказаний в исполнение. «Оживлению» при этом, казалось, и конца не было: по звонку колокольчика в одном месте секли розгами, в другом дрались на рапирах, там делали выговор, здесь вешали…
Точно так же, как и преступников на суше водили по городу и наказывали плетью привязанными к тачке, так и матросов наказывали по «флотилии», с той только разницей, что наказание последних было несравненно тяжелее. Если, например, моряк был приговорен к тремстам ударам «по флотилии», к команде которой он принадлежал, и эта флотилия состояла, скажем, из тридцати судов, то на каждом из последних приговоренному отсчитывалось по десять ударов. Для приведения такого приговора в исполнение бралась длинная шаланда с укрепленной на ней платформой. В шаланду усаживали преступника и с ним вместе помещались офицер, боцман, его помощники и орудия наказания.
По особому сигналу все суда флотилии снаряжают шлюпки, в которых помещаются принаряженные матросы, в полной форме офицеры и вахтенные под ружьем. Шлюпки собираются вокруг упомянутой выше шаланды, и все люди выходят на платформу, чтобы быть свидетелями экзекуции своего товарища по мундиру. Сначала прочитывался приговор, и после того, как обвиненный получит установленное количество ударов, его освобождают от веревок и накладывают на спину и плечи одеяло. Прибывшие для присутствования при порке ялики привязываются к шаланде с платформой, причем вся процессия направляется к другому ближайшему судну флотилии, которое, в свою очередь, снаряжает экспедицию для торжественного лицезрения продолжения наказания преступника. Таким образом, приговоренный направляется от судна к судну, пока назначенное приговором количество ударов не будет сполна нанесено ему. Необходимо заметить при этом, что в данном случае для матросов играет роль не количество ударов, а, разумеется, позорный для человеческого достоинства и мучительный по характеру способ наказания. Ибо не успеть во время передвижения шаланды унять боль и остановить кровотечение, как безжалостная «кошка» снова впивается в тело несчастного и вызывает близкое к обмороку чувство боли. К концу наказания болевое ощущение становится уже просто невыносимым, и в результате перенесший его человек превращается на всю жизнь в жалкого инвалида.
Один удар «кошкой» во флоте равняется, по словам военных, нескольким в армии, и говорят, что двенадцать ударов «на воде» хуже переносятся, нежели сто на суше. Обстоятельство это находится в зависимости, главным образом, от того материала, из которого моряки изготовляют свою страшную «кошку», хотя и указанный выше способ приведения наказания в исполнение тоже играет здесь далеко не второстепенную роль. Мокрая «кошка» делается из веревок толщиною в палец; каждая из веревок имеет пять футов в длину, из которых три фута представляют собою обыкновенной конструкции веревку, другие же два фута сплетены и связаны тщательным образом в солидные узлы.
В армии палач (чаще всего барабанщик) стоит во время экзекуций на одном месте, поднимает «кошку» над своей головой и затем со всей силы опускает ее на спину наказуемого; во флоте же выполняющий обязанности экзекутора боцман отходит на два шага от преступника, взмахивает кошкой, делает шаг вперед по направлению к своей жертве, нагибается, чтобы развить более сильный удар, и после того с размаху ожигает обнаженное тело преступника. Марриат упоминает об одном боцмане, который наказывал левой рукой, до того изощрившийся в манипуляциях с «кошкой», что при каждом ударе узлы веревок вырывали кусочки мяса. Когда наступала очередь его заместителя, и он бил уже правой рукой, то, естественно, заинтересованной являлась другая сторона спины несчастного матроса, вследствие чего вообще невыносимые страдания превращались в двойную пытку.
Правда теперь миновали уже дни былых порок, производившихся без зазрения совести, и в настоящее время, согласно английским законам, ни один матрос не может быть наказан телесно иначе, чем по суду, в состав которого входят капитан и два лейтенанта. Распоряжением высшего адмиралтейского совета строжайше воспрещается поспешное приведение приговора в исполнение, а также ограничивается количество присуждаемых ударов. Таким образом, положение матроса значительно улучшилось; кроме того, капитанам судов вменено в обязанность доносить обо всех случаях телесных наказаний, каковые сведения попадают и в газеты. А последние, как известно, не церемонятся: того и гляди — рассуждает капитан, — попадешь бойкому борзописцу на зубок, начнет он тебя цыганить на все лады, прослывешь в обществе человеком-зверем! В результате — значение «кошки» с течением времени дискредитируется все больще и больше. Так, в 1854 г. к телесным наказаниям прибегали исключительно в случаях неповиновения начальству и других тяжких проступков, да и то «кошка» могла применяться только к рецидивистам. В 1858 г. относительно наказания воспитанников морских корпусов были обнародованы новые законоположения. Юношей этих вообще не разрешалось подергать телесному наказанию с помощью мучительных орудий, как кошка, плеть и проч. Самое серьезное дозволенное для наказания, это — обычная школьная розга, «березовая каша», причем число ударов ни под каким видом не должно было превышать двадцати четырех. Офицерам, кроме того, вменялось в обязанность прибегать к телесному наказанию только после того, как уговоры и другие виды карательных мер оставались безрезультатными. Короче — говорилось в приказе, — в лице розги желательно видеть более всего устрашающее средство.
В 1880 г. заседавший в Северо-Американских Соединенных Штатах конгресс пришел к заключению о необходимости полного изъятия телесных наказаний во флоте, но, необходимо признаться, результаты этой меры оказались далеко не теми, какие мечтали получить противники телесных наказаний, защищавшие матросские спины на упомянутом выше конгрессе.
_______________________________________________________

 Отправлено: 02.03.19 19:51. Заголовок: -ИСТОРИЯ РОЗГИ- Дж.Г..

-ИСТОРИЯ РОЗГИ- Дж.Глас Бертрам ТОМ I

Глава XXXVIII
О домашнем сечении за границей


Если мы согласимся с тем толкованием, которое приводят раввины о падении рода человеческого, то нам придется не спорить и против того, что удары как наказание ведут свое начало еще со времен рая на земле. Раввины говорят, что когда Адам сказал: «Женщина дала мне плод с дерева, и я съел его», — то этим самым он хотел выразить: она дала мне почувствовать! Иначе говоря: она так энергично била его, что он «ел», принуждаемый к этому! И, как мы знаем, довольно нередко встречаются такие жены, которые присваивают себе право поднимать на своих мужей руку!
Один из судей короля, лорд Мансон, изменил свои политические взгляды; чтобы выказать ему высшее презрение свое, жена этого господина привязала супруга-хамелеона к ножкам кровати и с помощью своих прислужниц до тех пор била его, пока он не дал торжественного обещания исправиться. И за столь целительное наказание леди Мансон удостоилась получить от высшего судейского учреждения выражение искренней признательности и благодарности.
С другой стороны, большинство законодателей относилось слишком легкомысленно к тем мужьям, которые вводили телесное наказание в род домашнего обихода. Довольно часто подымался вопрос: имеет ли муж вообще право бить свою жену, и ответ всегда сводился к тому, что все находится в зависимости, главным образом, от поведения жены. Принято полагать, что жена создана для того, чтобы быть помощницей своему мужу, ангелом-утешителем его; вести она должна себя обязательно хорошо, порядочно и честно; она обязана всецело подчиняться авторитету своего супруга и считаться, так сказать, верноподданной его, своего владыки. Но если она представляет собою совершенно противоположный тип, тогда уж наступает очередь за розгой, причем с такой особой необходимо обращаться так, как советует поэт:

Раз она не исправляется, бей ее по голове,
Не позволяй втирать себе очки!
Бери все, что ни попадется под руку:
Плеть, кочергу или тросточку,
Не брезгай также и бутылкой;
Не стесняйся, швырни ее об пол!
Развей свои мышцы, закали сердце,
Точно железо, медь, сталь или камень.

С успехом можно следовать также совету одного из римских оракулов. У некоего мужа была чрезвычайно капризная и своенравная жена. Он отправился к оракулу и спросил его: что делать с тем платьем, в котором завелось много моли? «Выколоти его хорошенько», — ответил оракул. «Да кроме того, — продолжал вопрошающий, — у меня есть жена, а у нее имеется масса капризов. Что мне делать с ней?» «Выколоти и ее», — ответил оракул.
У арабов существует предание, по которому Иов однажды угрожал своей жене тяжелым телесным наказанием. В предании этом говорится приблизительно следующее: когда Иов находился в ужасном положении и был в чрезвычайно угнетенном состоянии духа, причем язвы на его теле источали такое зловонье, что ни один человек не мог приблизиться к нему, — его жена самым добросовестным и усердным образом ухаживала за ним и кормила своего несчастного мужа трудами рук своих. В один прекрасный день пред нею предстал дьявол, напомнил ей о былых днях ее благосостояния и обещал вернуть ей все ее прежние богатства и блага, если только она упадет пред ним на колени и попросит его, дьявола, об этом. Искусить Еву ему когда-то удалось почти без труда, но жена Иова не так быстро поддалась льстивым и медоточивым речам дьявола. Она отправилась к своему мужу, рассказала ему обо всей этой истории и попросила посоветовать, как ей именно в данном случае поступить. Иов пришел в такое бешенство, что поклялся по выздоровлении отсчитать ей сто ударов. В заключение он воскликнул: «Поистине, сатана наказал меня болячками и напастями». Тогда Господь Бог послал архангела Гавриила, который взял Иова под руку и помог ему стать на ноги. У ног Иова начал струиться источник, воду которого он пил и в котором сам выкупался и освежился. Болезнь исчезла, к Иову вернулись и прежние богатства его, и его дети. А чтобы он мог сдержать свою клятву, заключавшуюся в обещании телесно наказать свою жену, — ему было приказано нанести ей один удар пальмовой веткой, на которой находилось ровно сто листьев.
Выше мы приводили уже несколько мест из Священного Писания, в которых так или иначе упоминается розга; считаем нелишним коснуться еще некоторых выдержек из книг Соломона и Иисуса Сираха, которые, как известно, очень часто напоминали в своих трудах о розге и ее роли в детстве и юности.
«Кто не противится наказаниям, тот вырастет умным, тот же, который норовит остаться безнаказанным, будет дураком».
«Умный сын ничего не имеет против того, когда его наказывает отец, глупец же не повинуется и всячески избегает порки».
«Кто избегает наказания, тот познакомится с бедностью и позором; кто охотно подвергается наказанию, тот будет возвеличен».
«Глупость внедряется в сердце мальчика, но розга выгоняет ее оттуда подальше».
«Не упускай случая наказать мальчика».
«Если у тебя имеются дети, то воспитывай их и сгибай их спину с самого раннего возраста».
«Кто любит свое дитя, тот держит его под розгой, и только при этом условии он дождется от своего чада утешения и радостей. Кто же, наоборот, относится к своему дитяти мягкосердечно, тот болеет его ранами и пугается всякий раз, когда ребенок заплачет. Избалованное дитя становится таким же своенравным, как дикая лошадь. Не давай детям воли с раннего возраста, не извиняй их глупости. Гни дитяти своему шею, пока оно молодо, трепли ему спину, пока оно мало, и тогда оно не станет упрямым и неповинующимся тебе».
Магометанам было повелено телесно наказывать своих жен тогда, когда последние проявляют признаки неповиновения власти мужа, но законодатель нашел нужным прибавить при этом, что бить следует с опаской, жестокости не проявлять и не вызывать ударами каких-либо опасных явлений. По всем вероятиям, пророк Магомет одобрил такую систему на основании личного опыта, и в результате мы находим в Коране следующие слова: «Но тех жен, которых нужно опасаться вследствие их противоречивого характера, которые бранятся, тех отводите в отдельное помещение и там наказывайте».
Во Франции и других государствах континента розга считалась самым подходящим инструментом для наказания строптивых, а также блудливых жен, и в относящихся ко временам седой старины стихотворениях и новеллах встречаются весьма назидательные примеры и указания на «телесное воздействие», применявшееся мужьями по отношению к своим женам.
В одном из городов Германии не так давно проживал врач-немец, который при каждом удобном случае угощал свою супругу «березовой кашей». Он был в высшей степени ревнив и до того часто прибегал к розге, что несчастная женщина, по совету своих друзей, в конце концов вынуждена была начать дело о разводе, которого и добилась.
Отец Фридриха Великого положительно славился теми строгими телесными наказаниями, которыми щедро наделял всех живших с ним под одной кровлей. Молодому Фридриху очень часто доставались палочные удары. Вот что писал принц своей матери в декабре 1729 года. «Я нахожусь в большом отчаянии. То, чего я так сильно опасался, наконец осуществилось. Король забыл совершенно, что я — его сын. Сегодня утром, как обыкновенно, я явился в его комнату. Лишь только отец увидел меня, он схватил меня за шею и самым жестоким образом избил своей тростниковой палкой. Напрасно я употреблял нечеловеческие усилия к самозащите. Он был взбешен донельзя, как говорят, вышел совершенно из себя. В конце концов он, очевидно, устал работать тростью и, только благодаря этому, выпустил меня. Повторяю, я нахожусь в ужасном положении и готов на все. Честь моя не позволяет дольше выносить подобное обращение со мной, и я вижу, что — будь что будет, а этому необходимо положить конец!»
Принц выказал особое внимание одной барышне из Потсдама, Дорисе Риттер, а король, заметив в этом что-то неладное, приказал палачу высечь несчастную девушку и затем заключил ее на три года в смирительный дом, где «арестантку» заставляли весь день выколачивать пеньку. Впрочем, в позднейшие годы образ мыслей Фридриха коренным образом изменился, особенно в отношении строгости его отца: нередко он хвалил эту строгость, равно как и ту простую до крайности систему воспитания, на которой он вырос в доме своего отца.
В целях воспитания дамы Нового Света, как об этом свидетельствуют факты, никогда не брезговали телесными наказаниями. Когда испанский генерал Квезада приехал в Новую Гранаду и явился с визитом к вождю племени, то последний находился в ярости и испытывал сильные боли; и то, и другое явилось следствием телесного наказания, приведенного над ним в исполнение девятью его женами. Причина такого отношения жен оказалась следующая: супруг их накануне провел вечер в обществе нескольких испанцев, причем вся компания занималась обильным жертвоприношением Бахусу. Когда он вернулся, нежные супруги уложили его в постель, дали ему хорошенько выспаться и отрезвиться, а утром разбудили… основательной поркой, произведенной самым беспощадным образом.
У мормонов мужья частенько-таки поколачивают своих жен, впрочем, все сведения о жизни этого «народа» в интересующем нас направлении можно черпать из периодической печати; более точных и достоверных источников в нашем распоряжении не имеется.
_________________________________________________________________

 Отправлено: 02.03.19 19:52. Заголовок: -ИСТОРИЯ РОЗГИ- Дж.Г..

-ИСТОРИЯ РОЗГИ- Дж.Глас Бертрам ТОМ I

ГЛАВА XXXIX
Выдержки из дневника аристократки


Ниже мы помещаем выдержки из дневника Леди Франциски Пэноэр из Буллингемского замка в Герфордшейр.
15 декабря 1759 года.
Милорд возвратился из Лондона вполне благополучно; пробыл он в путешествии три дня, ехал на курьерских. Когда мы были молоды, не было еще таких «курьерских», т. е. скорой пассажирской почты, но, по всей вероятности, дети наши сумеют гораздо скорее сообщаться со всем светом и преодолевать самые значительные расстояния, нежели их предки. Недавно милорд рассказывал мне, например, что скоро появится в обращении особая карета, которая путь от Лондона в Бат отмахает в два дня.
Милорд осмотрел в Лондоне все, что так или иначе заслуживало быть осмотренным. Побывал он и в Ranelagh, где обыкновенно гуляет масса знакомого народу, развлекаясь разговорами и играющим тут оркестром музыки. Был он и в театре и любовался игрой мистера Гаррика в «Макбет». Мистер Гаррик человек небольшого роста, но это не мешает ему быть чрезвычайно остроумным и приятным джентльменом. Милорд побывал в фойе и удостоился там чести быть представленным мистрис Притчард, которая произвела на него впечатление обаятельной красавицы и в высшей степени любезной женщины. Он приобрел ее портрет в роли Леди Макбет.
Артистка изображена на карточке в красной атласной накидке, надетой поверх белого платья с длинным шлейфом. Ее парик отличается длинными локонами, башмачки ее на высоких каблуках снабжены бриллиантовыми пряжками Я спросила у милорда, такая ли теперь мода, но он не мог ответить на мои вопрос — ему известны лишь сведения о мужских туалетах, и, воспользовавшись своим пребыванием в Лондон, он сшил себе великолепный гардероб настоящего денди.
Для меня и моих дочерей он привез в числе своих вещей пакет с материями, но, тем не менее, ему не известно, какова теперь мода на дамские вещи. Мистрис Бодингемс, новая француженка-гувернантка, была в прошлое воскресенье в церкви в новомодной белой шляпе из мочала, шляпа эта — совершенно плоская, украшена она исключительно маленькими розоватого цвета розами. Рюши на ней выделялись своей необычайной величиной, и я услышала случайно, как наша докторша сказала, что это-по последней моде По моему мнению, все это чрезвычайно нарядно, но я не стерплю, чтобы мои дочери в чем-либо подражали этой особе, которая ни слова не говорит по-английски и ничего другого не знает, как только вычурно одеваться в господские платья и в то же время на различные манеры бить своих воспитанниц. В конце концов она замаскированная католичка! Пожалуй, даже якобинка. Кто может знать истинную правду: Да избавит нас небо от всяких напастей!
Примечание. Я намерена попросить милейшего доктора Аубрея прочитать проповедь, посвященную тщеславию и чванству особ, находящихся на положении служащих и подчиненных.

1 января 1766 г.
Новый год я начала с того, что произвела ревизию в помещениях для прислуги — все ли у них в порядке. Новую горничную я нахожу далеко не достаточно почтительной. Я поговорила с ней довольно серьезно на эту тему и сказала ей, что, если она не приобретет необходимых в обращении манер, я ее высеку. «Помилуйте меня, миледи», — возразила она, — «С тех пор, как я оставила школу, меня еще не бил никто»! Тут я подумала, что, очевидно, в дом леди Комбермер, где она до меня служила, была прескверная школа для горничных. За завтраком я выругала Марию за то, что она вела с домашним учителем слишком интимный разговор Правда, он прекрасный молодой человек, но ему необходимо указать настоящее место его.
Примечание. Не забыть бы взять у милорда черный бархатный костюм: нужно посмотреть, не удастся ли портному исправить его. Костюм выглядит, необходимо признаться, довольно печально.
После завтрака я заинтересовалась уроком танцмейстера, обучающего барышень новым реверансам и поклонам. По-моему, выходит довольно элегантно и почтительно. Затем я усадила девушек в выпрямитель ног и плеч и вышла из дому.
Обошла деревню и навестила моих бедных. Жена Проберта обращается со своими детьми слишком своенравно. Позволяет им ходить без шапок и без плотной опоры для позвоночника. Зато я изрядно выбранила ее и сказала, что пришлю ей для ребятишек более целесообразное платье. Была у Годжесов — пренеприятнейшая семейка. Мать больна, дочь не хочет назвать имя отца своего ребенка. Разумеется, я без обиняков сказала ей все, что о ней думаю. Казалось, она не взволновалась; велела ей взять себе от меня старое полотно. Сильно опасаюсь того, что наполовину вина лежит на нас.
Примечание. Необходимо написать по этому поводу Георгу: своей матери он скажет всю правду.
Если бы госпожа Годжес, когда ее дочь была девочкой, наказывала ее розгой, как это практиковала я со своими дочерьми, и как должна поступать каждая благородная мать, — то теперь ей нечего было бы стыдиться.
За обедом у нас был доктор Аубрей; он хвалил кушанье и делал мне комплименты по поводу моего нового красного платья. День нового года провели хорошо, с удовольствием. Дети отличались в школе послушанием и отвечали на все вопросы очень бойко и правильно. Двоих девочек велела завтра наказать розгами: во время молитвы они вели себя неблагопристойно. А так как учительница у нас новая, то при экзекуции буду присутствовать лично.

2 января.
Как было мною решено, отправилась в школу и по дороге встретила доктора Аубрея. Ученицы оказались все в сборе, учительница выглядела несколько испуганно. Прекрасная молодая девушка, но мне кажется, что она слишком красива для такой должности. Доктор Аубрей вошел в школу вместе со мной, причем уверял меня, что неоднократно присутствовал при телесных наказаниях в женских училищах. Ему, говорит, нравится наблюдать, как «краснеют девочки». «Это результат благопристойной скромности», сказал он.
Две девочки, которым предстояло понести наказание, были уже подготовлены к нему учительницей. Они упали на колени и просили простить их. Меня очень радует, что они с учтивостью перенесли экзекуцию, которую произвела я сама, имея при этом в виду научить неопытную еще учительницу правильному применению розги. По окончании порки, я зашла в ее комнату, но не обрадовалась тому, что увидела там. Банка с вареньем, бутылка апельсиновой воды, новое ситцевое платье, слишком, кстати сказать, элегантное, и первая часть «Клариссы Гарлоу», засунутая под сиденье стула. Провела с ней по этому поводу серьезный разговор и пыталась дать ей понять, что чтение романов представляется при занимаемом ею положении далеко не подходящим занятием.
Дома застала леди Катервуд с сыном. В высшей степени симпатичный молодой человек, и мне кажется, что он довольно недвусмысленно посматривал на мою старшую дочь. Рассказала миледи, как и где провела время; по ее мнению, без щедрой раздачи березовой каши ничего поделать нельзя. В ее школе все идет очень хорошо, она затрачивает на нее много времени и денег. Сын леди Катервуд вел все время оживленную беседу с Марией и водил ее показывать ливрею и новую карету, в которой они с матерью приехали. Милорд говорит, что на нашей ужасной дороге с глинистым грунтом карета долго не продержится. Молодой человек очень много говорил с дочерьми о развлечениях и удовольствиях Лондона, пожалуй, даже больше, чем следовало бы, рассказывал о театрах и тому подобных увеселительных местах. Такому знатному юноше можно в конце концов простить кое-что. Они привезли нам приглашение на бал, который должен состояться в день совершеннолетия мистера Горация.

30 января.
Милорд был сегодня утром крайне груб. Я оставалась в постели дольше обыкновенного, так как испытывала сильную головную боль. Он выразился, что солнце никогда не должно озарять старую женщину с ночным чепцом на голове. Я могла бы возразить ему, что старик без парика, с красной ермолкой вместо волос на голове, выглядит также не очень-то презентабельно. Но по опыту я знаю, как важно держать язык за зубами, когда милорд находится в минорном настроении духа. Как бы то ни было, приходится согласиться с тем, что его слова дышат правдой: дама, голова которой обернута в тряпки, с лицом покрытым помадами и притираниями для поддержания тейнта, действительно производит неважное впечатление…
Позднее явилась мадам Годжес и сообщила, что ее дочь родила мальчика и чувствует себя крайне ослабевшей. Просила чего-нибудь подкрепляющего. Я распорядилась дать ей все необходимое, но в очень строгом тоне заявила ей, что напрасно она получше не воспитала своей дочурки. Сильно напугало меня известие о младшем сыне: горничная говорила в людской, что отцом новорожденного является наш сын Георг.
31 января.
Много думала о том, что услышала вчера от Гарри; сразу не могла решиться, чтобы такое предпринять. Поступлю так, как поступала моя дорогая матушка: либо отправлю домой девушку, либо задам ей порку. Быть может, все это и правда, но нельзя же допустить, чтобы в людской говорили о слабостях моего сына и о грешной чванливости крестьянской девушки. Мне будет очень жаль расстаться с ней: судьба ее в доме родителей довольно жалкая. Заставила ее прийти ко мне и самой сделать выбор: либо порка, либо немедленное изгнание из деревни. Она избрала самое благоразумное: делайте, мол, со мной все, что вам заблагорассудится. Я велела ей придти завтра в мою комнату в 12 часов дня. Она сказала, между прочим, что молодая Годжес сама жаловалась на Георга, когда, узнав о постигшем ее горе, пришла в ужас от стыда, испуга и позора. Вся эта история делает меня буквально несчастной, никак не могу отважиться поговорить по этому поводу с милордом: он и так сильно зол на Георга за его расточительность.

2 февраля.
Случилось нечто ужасное. Эти строки я пишу у постели Гарри, который получил серьезный урок за свое любопытство. Вчера, в назначенное мною время, горничная явилась ко мне в комнату. Я приказала ей взять из шкафа с розгами моей свекрови одну розгу и принести ее мне. Затем я велела ей стать на колени и просить у меня прощения за свою болтливость. Со слезами на глазах она исполнила мое приказание. Она должна исправиться, и поэтому я задала ей солидную порку. Девушка эта обладает красивыми, округлыми формами; в общем, она очаровательна, и уже очень давно, не исключая и моих собственных дочерей, которые вообще-то худы, как щепки, — в моих руках не было такого восхитительного тела. С самого раннего детства ее никто больше не бил, и поэтому она под розгой здорово кричала. Еще прежде, нежели я покончила с экзекуцией, мне послышался под окном сдержанный смех; тут же вбежала Шарлотта и сказала: «Это голос Гарри»! Я не успела еще сделать ей выговор за ее глупое замечание и непрошеное появление, как снаружи раздался треск разбитых стекол и шум от падения тела на землю. Мы бросились к окну и увидели, что на земле, весь в крови, лежит мой Гарри. Без оглядки помчались мы вниз, и я совершенно позабыла о горничной и ее наказании. Дорогой мой мальчик сказал, что он догадывался о том, что должно происходить в моей комнате; он подставил к окну садовую лестницу и хотел по ней забраться кверху. Вследствие неровности почвы, лестница сорвалась у него под ногами, и Гарри полетел вниз головой, ударившись об оранжерею, которую милорд недавно приказал устроить для редких цветов своих. Милорд, когда узнал о происшествии, пришел в ярость: ему было безгранично жаль своей оранжереи, о мальчике. же он и не подумал: мало того, он заметил ему, что, собственно говоря, «негодяя следовало бы хорошенько проучить березкой». К счастью, кости остались целы, тем не менее руки у моего любимца здорово изрезаны осколками стекол.

17 февраля.
Слова милорда оказались не шуткой или простой угрозой: сегодня утром он привел вчерашнее обещание в исполнение и угостил Гарри хорошей порцией березовой каши. Предварительно он распорядился пригласить в качестве зрительниц дочерей, но Шарлотта колебалась исполнить его приказание, вследствие чего милорд сильно озлобился и посулил наказать также и ее. Гарри вел себя очень хорошо, на коленях просил прощения. Милорд был в высшей степени суров, и каждый удар острым уколом отражался в моем сердце, но я не осмелилась вмешиваться, я молчала.

10 марта.
В доме Катервудов состоялся бал, и мне кажется, что появление моих дочерей произвело большую сенсацию. Новые украшения для прически, о которых позаботился мой брат, прибыли как раз вовремя; благодаря своей новизне, они возбудили всеобщее любопытство. Волосы Шарлотты были зачесаны спереди в виде большой подушки, сзади же из них была устроена пряжка, на которую были посажены бабочки. Прическа Марии была несколько ниже; спереди было устроено нечто вроде гнезда с птенчиками, над которыми кружилась птичка-мать. На мне было платье из парчи, унаследованное от моей матушки, причем кружевную отделку его носила еще моя бабушка, когда ей пришлось стоять подле королевы Анны во время коронования последней. Девушки были в платьях из розовой и голубой тафты; каблуки на их сапогах были до того высоки и так посажены, что ходить им, бедняжкам, было очень трудно. Танцмейстер и учитель музыки из Герефорда ежедневно являлись к нам и обучали их новым танцам и игре на арфе. В Катервуде Мария танцевала менуэт с молодым наследником, и все по этому поводу приносили мне свои поздравления. Шарлотта спела песню, которую мистер Поппc написал специально для арфы, и пение ее всем понравилось. Дорогая девочка моя обладает чудесным голоском. Милорд говорил, что на балу все было очень «хумбуг», каковое слово мы слышим впервые. Звучит оно, правда, неважно, но так как его ввел мудрый Эгестерфилд, то поневоле оно должно быть comme il faut.

6 июня.
В Америку снаряжается экспедиция начальство над которой принимает генерал Джеймс Цольф. Человек он маленького роста, слабенький, но, очевидно, «большой» генерал. Мария находится в большой грусти, ибо молодой Катервуд назначен его адъютантом и через четыре дня отправляется в Лондон. Милорд смеется по поводу ее красных от слез глаз и побледневшего лица; тем не менее он будет радоваться больше всех, ибо, хотя Катервуды происходят и не из столь знатного рода, как мы, все же они обладают громадным состоянием, а деньги именно нам нужны до зарезу!

8 июня.
Мои надежды не обманули меня: почтеннейший Гораций Катервуд явился к нам и по всем правилам просил руки нашей дочери. Приехал он вместе со своей матерью, прислав предварительно с верховым адресованный Марии букет цветов при записке, которую она прежде всего дала мне и просила разрешения прочитать ее. Я заметила, что милое дитя мое было в высшей степени взволновано, хотя и делало усилия чтобы сдерживаться. Когда же ее возлюбленный вошел с матерью в комнату, она приняла его с тем достоинством, которое подобает нам, Пэноэрам. Молодой человек в прекрасных выражениях говорил о своей любви и о будущем, упомянув при этом, что немедленно же после окончания войны должна состояться его свадьба с Марией. Милорд положительно счастлив и поддразнивает Шарлотту, говоря, что младшая сестра выйдет раньше ее замуж. Она так небрежно относится к этому поддразниванию, что я решительно не понимаю ее.

9 июня.
Побывала в Катервуде, чтобы попрощаться с нашим будущим зятем. Мария вела себя вполне достойно и произвела на милорда и его супругу прекрасное впечатление. Милорд подарил ей бриллиантовое кольцо, а миледи — красивые, старинные жемчуга; от жениха она получила два веера: чудный турецкий и не менее дорогой китайский. Мне мой будущий зять также сделал великолепный подарок: маленького негритенка, обученного обязанностям пажа. Теперь это — последнее слово моды в Лондоне; леди Катервуд привезла с собой двоих; они подают ей шоколад и постоянно стоят за ее стулом. Мне кажется, что мальчишки сделались ей в тягость, и она сочла более удобным разлучить их. Мой новый паж был прежде на службе у леди Ярмут и ознакомлен со всеми тонкостями светской жизни.

2 августа.
Проснулась вследствие донесшегося до меня неудержимого хохота. Оказалось, что в библиотеке были милорд, Гарри и Цезарь, который копировал им леди Ярмут. Я сама с трудом удержалась от смеха, когда увидела, как негритенок корчил свое лицо в тысячи складок и делал рукой такое движение, точно угрожал королю кулаком. Этот чертенок уверяет, будто леди Ярмут награждала короля пощечинами; он бесподобно подражал королю, который после оплеух тер свое лицо руками и делал попытки успокоить милостивыми словами не в меру расходившуюся фаворитку. Нет, я не позволю ему больше делать подобные представления! Неужели можно допускать, чтобы наш возлюбленный монарх подвергался насмешкам и критике, и где же? Под нашей крышей! Я немедленно распорядилась, негритенка привели в мою комнату, и горничная усерднейшим образом наградила его под моим личным наблюдением порядочной порцией березовой каши. Будет теперь знать! Никогда до сих пор мне не приходилось видеть, как наказывают черных. На его коже почти ничего не видно, но зато крики мальчишки ясно говорили о том, что горничная исполнила мое приказание вполне добросовестно. Наверное, здорово болела у нее рука после экзекуции над негритенком!

20 сентября.
У нас случилось большое несчастье! Вот уж в течение многих дней я не была в состоянии взяться за перо: один нервный припадок следовал за другим! Наша дочь Шарлотта сбежала с учителем! Милорд вне себя: ведь Шарлотта была его любимицей. Он клянется, что с этих пор ничто не разжалобит его: пусть она умирает с голоду, — он ни гроша не даст ей. Они находятся в Бате; несчастная девочка написала мне и просила о прощении. По моему мнению, Цезарь способствовал их побегу. Я его допрашивала и несколько раз сильно била, стараясь добиться признания, но мальчишка нем, как рыба. Боже мой, что скажет леди Катервуд? Бедная Мария! Чем кончится вся эта история?

15 октября.
Леди Катервуд в Бате и прислала мне оттуда чрезвычайно милое и любезное письмо. Она видела Шарлотту и имела с ней очень серьезный разговор. Шарлотта сказала ей, что оба они намерены работать и ни в какой помощи не нуждаются. Такое мужество с их стороны в высшей степени обрадовало и продолжает радовать меня. Леди Катервуд добавляет в своем письме, что случившаяся история на ее сына никакого влияния не окажет, что несколько успокоило милорда.

27 октября.
Не успели еще успокоиться после известия о смерти генерала Вольфа, как всех поразил факт кончины его величества короля английского. Скончался он 25 октября. Сегодня мы были в Герефорде, где был совершен обряд объявления о восшествии на престол нового короля. На улицах была густая толпа гуляющих; мы также вышли из экипажа и с Цезарем в арьергарде прошлись пешком по городу. Милорд в великолепном настроении духа; ему все кажется, что с восшествием на престол Англии нового короля он может надеяться быть причисленным к придворному званию.

24 декабря.
Еще один год на исход! Канун нового года я встречаю в роли одной из счастливейших женщин. Я снова увидела дорогое для меня дитя, причем отец, как мне кажется, несколько смягчился. Быть может, в данном случае имеет большое значение состоявшееся в действительности назначение его ко двору, благодаря которому ему придется жить больше в Лондоне, нежели в Буллингеме. Нет сомнения, конечно, в том, что его в высшей степени раздражает то обстоятельство, что его дочь будет называться просто мистрис Гибсон вместо того, чтобы выйти замуж за какого нибудь лорда и получить соответствующее звание и положение. Но… молодой супруг нашей дочери с таким терпением и сдержанностью выслушал все обрушившиеся на его голову с нашей стороны упреки, он так трогательно повинился в происшедшем, что дольше мы не могли оставаться жестокими. Во время нашего отсутствия молодые будут жить в Буллингеме, а с течением времени нам, без сомнения, удастся подыскать для нашего зятя что либо подходящее и создать ему подобающее положение. Из Америки получаю утешительные известия. Гораций Катервуд был тяжело ранен, но поправился и в начале будущего года возвращается домой. Вскоре после его приезда состоится свадьба. Я думаю и даже уверена в том, что это хороший признак: в то время, как я пишу настоящие строки, со всех колоколен старинных церквей раздается веселый перезвон рождественских колоколов. Да, это, наверное, добрый признак!
_____________________________________________________________