Отправлено: 25.06.07 00:33. Заголовок: М.Горький - пьеса "Колонисты" - порка розгами

10

Идёт Полувеков, за ним надзиратель со стулом и сторож Миша с пучком розог под мышкой.
Полувеков, ответив на поклоны повара и столяра, проходит в церковь. Надзиратель Судаков
приносит скамью.
Я ш и н. Драть будем, дядя Миша!
М и ш а. Обязательно. Субботний расчёт за грехи недели, как полагается.
Я ш и н. Любишь ты это дело!
М и ш а. Заставят, и ты полюбишь.
Б у я н о в. От скуки и самого себя выпороть можно.
Я ш и н. Вон как воют молитвы! И на кой пёс мальчишков этих берегут? Мастеровых из
них не сделаем, работать они не охочи, да и силы у них нету, кормим плохо.
Б у я н о в. Это ты врёшь. Кормим отлично.
М и ш а. Толокно-то загнило, да и капуста...
Б у я н о в. И ты врёшь. Гляди: смотритель услышит...
Я ш и н. Воруете вы с Оношенко многовато...
Буянов отходит прочь.

11

Из церкви выходят преступники, надзиратели строят их в три колонны, покоем (т.е.
буквой «П» - Ред.)
Командуют:
- Смирно! Эй, кто там шапки надел? Снять!

12

Я ш и н (щупая розги). Сучков на розгах нет?
М и ш а. А тебе какое дело?
Я ш и н. Намедни ты сучками до крови изранил мальчишек.
М и ш а. А они, сукины дети, сами розги резали, сами бы и смотрели - есть сучки али
нет.
Я ш и н (вздыхает). Эхе-хе. Зряшное это дело.
М и ш а. А ты - попробуй переделай!

13

Из церкви выходят Полувеков и Оношенко.
П о л у в е к о в. Здорово, колонисты!
- Здравия желаем, Антон Васильевич!
Полувеков садится на стул, Оношенко подаёт ему список преступников, подлежащих
наказанию. Надев пенснэ, Полувеков говорит:
- Смирно! Ну, что же? Опять за эту неделю двадцать три зверёныша заслужили наказание?
Вы, скоты, всё ещё не можете понять, что место ваше - в тюрьме, среди воров и убийц, среди
каторжников и что здесь вы живёте из милости, по доброте людской, по милосердию честных

людей! Не понимаете этого? Ну, и пеняйте на себя. Сегодня будут наказаны (читает): Смирнов
Иван за дерзости помощнику моему, за непослушание приказу надзирателя и воспитателю
Климову, за разбитие стекла в окне - пятнадцать розог. Я тебя, Смирнов, усмирю. Ты у меня
забудешь, как на мачеху ножом замахиваться.
С м и р н о в. Не ножом, а стамеской.
П о л у в е к о в. А за то, что ты смеешь поправлять меня, я тебе прибавлю ещё пяток.
Двадцать - Смирнову! Михаилу Арапову за неприличное поведение в церкви - пятнадцать розог.
А р а п о в. У меня, Антон Васильич, живот болит...
П о л у в е к о в. Молчать! А то - прибавлю. Слесареву и Югову за драку - по десять.
Ерохину, Сушкову, Макову и обоим Ивановым за кражу каравая белого хлеба - чистить отхожее
место. Сверх того, Ерохину, за то, что прикрывал соучастников кражи, - десять розог. Я
тебя, Ерохин, переломлю! Алексею Чумову за оскорбление преподавателя Климова - десять.
Деева, Трофимова, Сидельникова на воскресенье в карцер. Остальных на завтра - без прогулки.
Завтра наиболее отличившиеся поведением примерным идут в лес, за грибами. Таковых...
Семнадцать человек. Начать экзекуцию со Смирнова. Делай! Солил розги?
М и ш а. Так точно!
П о л у в е к о в. Покажи рукавицу.
Миша показывает.

14

Двое надзирателей ведут Смирнова к скамье. Миша расправляет розги, пропуская их
сквозь кулак, - на руках у него кожаная рукавица, смоченная солёной водой, он оглаживает
розгу после каждого удара по телу наказуемого. Делалось это якобы в целях гигиенических. У
ног Миши деревянное ведро с рассолом. Смирнов упирается, мычит. Его кладут, двое
надзирателей держат за ноги и за руки.
О н о ш е н к о (считает). Раз. Два. Три... Миша - не фальшивь! Четыре!
П о л у в е к о в. Смирнова за сопротивление - в карцер на сутки.

15

К скамье ведут Ерохина. Из фронта выскакивает Сушков, бросается в ноги Полувекову,
визжит:
- Не бейте меня... Простите! Я не буду, Антон Васильич - я не буду...
П о л у в е к о в. Убрать!
Оношенко оттаскивает Сушкова за ногу. Среди ребятишек некоторые, человек пять –
восемь, испуганы, плачут.

16

Из окна дома администрации смотрит на экзекуцию жена Оношенко, толсторожая баба лет
сорока, смотрит с наслаждением. Из-под руки её выглядывает дочь Полувекова, девочка лет 12.
О н о ш е н к о. Гляди, какие у них крутенькие да крепкие. (Крякает.) Ты, Людмилочка,
не высовывайся очень-то, папаша увидит, заругается. Не велит он показывать тебе, как
мальчишек секут.

Л ю д м и л а. А девочек тоже секут?
О н о ш е н к о. И девочек - тоже. Наука. Не накажешь - не научишь. Меня, милая, так
били, что, бывало, даже все чувства повыбьют, ни крику, ни дыхания нет. Отец бил, потом –
тётка, а как отдали в ученье, в швейки - хозяйка драла за волосья или по щекам нашлёпает.
Л ю д м и л а. Михайловна, отчего так нехорошо везде? Только в лесу и хорошо.
О н о ш е н к о. В лесу, милая, очень даже хорошо! Где людей нет, там всегда
прелестно...
Л ю д м и л а. Скорее бы - осень и снова в училище. Там хоть дразнят меня за то, что
хромая...
О н о ш е н к о. Там, конешно, подруги... Гляди, как Сушков-то извивается... ишь ты!
Л ю д м и л а. Не хочу!
О н о ш е н к о. Ой, что ты кричишь! Спрячься скорей, присядь.

17

Полувеков - встал на ноги, смотрит в окно дома, грозит палкой. Яшин - льёт горстями
воду на голову Сушкова, лежащего в обмороке на земле.