| цитата: |
Теория объясняет механизм нарушения коммуникации между родителями и детьми.
В статье приведена причина родительской нелюбви и агрессивного поведения родителей.
Как одно из последствий таких внутрисемейных отношений выявляется шизофрения у детей
|
|
А. И. Фет. Двойная связка. Теория шизофрении по Грегори Бейтсону Самую страшную из психических болезней назвали шизофренией. Слово это составлено из греческих слов, означающих "раскол мозга", а диагноз охватывает столько разнообразных явлений, что в России, где психиатрия отстала на полвека, иногда говорят о целой группе психических расстройств, объединенных одним словом. Некоторые из пациентов не понимают, что происходит вокруг, случайным образом реагируя на поведение людей и сочиняют бессвязные фантазии: это гебефрения. Другие вообще ни на что не реагируют, неподвижны, как статуи, отказываются от еды – это кататония. Наконец, многие реагируют на окружающее, подозревая во всем коварные замыслы и опасности: это – паранойя. Общая черта всех этих пациентов, пожалуй, состоит только в том, что у них расстроена способность общения с людьми. Пытаясь найти причину болезни, врачи установили, что в семьях шизофреников бывали такие же случаи, иногда в течение нескольких поколений. Наследственные болезни передаются генами, и как только генетика вошла в моду, стали искать "ген шизофрении", но все открытия этого рода провалились. Поскольку причины болезни были неизвестны, лекарственное лечение искали вслепую, пробуя различные химические вещества. Некоторые из них давали облегчение симптомов, но результаты были нестойки, а сами лекарства вредны. Требовался новый подход, новое понимание работы мозга.<⋯>
Бейтсон пришел к выводу, что непосредственной причиной шизофрении является неспособность воспринимать и производить сигналы, определяющие смысл следующей за ними коммуникации, что делает невозможным нормальное общение. Он приводит характерные примеры смешения сигналов, взятые из клинической практики.
Буфетчица спрашивает пациента, что ему угодно (в буквальном английском выражении: What can I do for you? – Что я могу для Вас сделать?). Сигналом, объясняющим смысл этого обращения, является контекст: поскольку девушка стоит за прилавком, речь идет о предметах, которые она предлагает, но шизофреник не может понять, к чему относится сказанная фраза. Он колеблется между двумя толкованиями: девушка угрожает убить его, или назначает ему любовное свидание. Другой пациент каждый день проходит мимо кабинета врача, на двери которого написано: "Просьба стучать". Сигналом, объясняющим эту просьбу, является самый факт, что надпись находится на двери кабинета, но шизофреник понимает ее буквально и каждый раз стучит в эту дверь.
Часто можно встретить нормальных людей, не понимающих шуток, и случается, что люди, считающиеся нормальными, увидев в телевизионной пьесе симпатичную простуженную девушку, посылают ей лекарства. Непонимание сигналов, свидетельствующих о переключении видов коммуникации, может быть причиной дипломатических осложнений, а при столкновении разных культур может вызвать кровопролитие. Капитан Кук, самый гуманный из мореплавателей, был убит на Гавайях людьми, не понявшими его намерений. И в наше время мы ежедневно воспринимаем нелепые попытки коммуникации, не достигающие своей цели – например, бездарную рекламу, вызывающую отвращение к предлагаемым товарам. Шизофрения – это предельный случай расстройства коммуникации.
<⋯>Шизофреник делает то же, но на уровне повседневной жизни. Его главная беда – это неумение различать логические уровни сообщений, потому что у него не действует система восприятия и анализа сигналов, различающих эти уровни. Шизофреник подобен человеку, не отличающему театральный спектакль от действительной жизни, потому что он не воспринимает сигналов, исходящих от сцены, занавеса и билетов. Если выразить его состояние более общим образом, он не воспринимает сигналов "это игра", "это шутка", "это сочинение" и т.д. – сигналов, которыми нормальные люди непрерывно обмениваются в ходе повседневного общения. Вследствие этого, шизофреник не может предвидеть поведение других людей и неспособен планировать свое собственное поведение. Он неправильно истолковывает свои восприятия и всячески избегает втягиваться в ситуации, которых не понимает.
Таким образом, шизофрения может быть понята как тяжкое поражение системы общения с людьми – сложнейшей системы, о которой мы обычно не задумываемся, потому что с детства постигаем правила обращения с ней, попутно с усвоением языка и элементов унаследованной культуры. Все странные формы поведения шизофреников можно расшифровать, исходя из этой гипотезы.
Возникает вопрос: чем вызывается шизофрения? Почему у некоторых людей не развивается или слабо развивается распознавание сигналов, означающих уровни коммуникации? Причины этого Бейтсон обнаружил в детстве шизофреника, в его семейном окружении. Как показало детальное изучение "шизогенных" семей, с подробной киносъемкой, ребенок в такой семье находится в особых условиях, и ключевое положение в развитии болезни чаще всего занимает его мать. То, что при этом происходит, плохо вяжется с обычным представлением о материнской любви. В таких семьях мать "вгоняет" ребенка в шизофрению с помощью точно описанного механизма, который Бейтсон назвал "двойной связкой".
Прежде всего, надо расстаться с иллюзией, будто все матери любят своих детей. В нашей стране, где брошенные, отвергнутые матерями дети превратились в социальную проблему, можно было бы говорить об особой патологии, связанной с общественной катастрофой. Но гораздо раньше, в условиях "благополучного" буржуазного общества психологи заметили, что значительная доля матерей в действительности перестает любить своих детей в возрасте 5-6 лет. Эрих Фромм описывает в своей книге "Искусство любить" истерическое поведение таких матерей, выражающих в бурных сценах ненависть к своим детям, и советует верить этим чувствам. Объяснение, по Конраду Лоренцу, состоит в том, что общий всем приматам материнский инстинкт угасает, когда дети достигают указанного возраста. Но у человека воспитание ребенка втрое дольше, поскольку развитие мозга гораздо сложнее; это явление – так называемая неотения – привело к возникновению другого, чисто человеческого инстинкта материнской любви, действующего в течение всей жизни. Механизм этого сравнительно молодого вторичного инстинкта, как это всегда бывает в эволюции, менее надежен, чем действие древних инстинктов, и "включение" его после "выключения" первичного инстинкта часто не срабатывает. В таких случаях матери и в самом деле не любят своих детей, хотя по социальным причинам вынуждены изображать отсутствующее у них чувство. Конечно, эти несчастные женщины не понимают подсознательных процессов, о которых идет речь, но попытки обмануть подсознание к добру не ведут. Другая причина, мешающая развитию материнской любви, – это нелюбовь к мужу, сознательная или нет, которая сплошь и рядом переносится на ребенка.
Мать, не любящая своего ребенка, но вынужденная имитировать отсутствующее чувство, представляет гораздо более частое явление, чем принято думать. Она не выносит сближения с ребенком, но пытается поддерживать с ним связь, требуемую приличием. Ребенок, нуждающийся в материнской любви, инстинктивно тянется к матери, поощряемый ее словесным обращением. Но при физическом сближении у такой матери начинает действовать механизм отталкивания, который не может проявиться в прямой и недвусмысленной форме и маскируется каким-нибудь косвенным способом: мать придирается к ребенку по любому случайному поводу и отталкивает его, высказывая это на более абстрактном уровне, чем первичный уровень "материнской любви". У ребенка находится какой-нибудь недостаток, он всегда оказывается в чем-нибудь виноват; например, его любовь к матери объявляется неискренней, потому что он не сделал того или другого. Таким образом, ребенок воспринимает противоположные сообщения, выражающие притяжение и отталкивание, и обычно на разных логических уровнях: притяжение выражается в более простой и прямой форме, а отталкивание – в более сложном, замаскированном виде, с помощью несловесной коммуникации или рассуждений, ставящих под сомнение его любовь к матери.
Складывающийся таким образом стереотип связи между матерью и ребенком продолжается и тогда, когда ребенок идет в школу. Внушения матери в таких случаях тоже имеют двойной характер: на низшем уровне мать внушает ему, что он не должен драться с Петей, Васей и т.п., а на высшем, более абстрактном уровне – что он должен "защищать свое достоинство", "не давать себя в обиду", и т.д. Конечно, во всех случаях ребенок оказывается виновным, поскольку он не исполняет либо первого, прямого внушения, либо второго, косвенного. Этот конфликт между двумя уровнями общения, при котором ребенок "всегда виноват", и называется двойной связкой. Открытый таким образом механизм двойной связки вовсе не ограничивается отношениями между матерью и ребенком, но представляет весьма распространенную патологию человеческого общения.
Бейтсон иллюстрирует эти отношения клиническими примерами. Приведем один из них (G. Bateson, Steps to an Ecology of Mind, Ballantine Books, N.Y., 1972).
"Молодого человека, только что вышедшего из острого приступа шизофрении, навещает в больнице его мать. Обрадовавшись ей, он импульсивно обнимает ее за плечи, на что она отвечает оцепенением. Он отводит руку, и она спрашивает: "Разве ты больше не любишь меня?" Он краснеет, а она говорит: "Милый, ты не должен так смущаться и стыдиться своего чувства". Пациент едва смог пробыть с ней несколько минут. Сразу же после ее ухода он напал на ассистента, и его пришлось связать.
Конечно, этого можно было избежать, если бы молодой человек способен был сказать: "Мама, ведь я видел, что тебе было неприятно, когда я тебя обнял, что тебе трудно было принять мое чувство". Но у шизофренического больного такой возможности нет. Его глубокая зависимость и его опыт не позволяют ему комментировать поведение его матери, она же комментирует его поведение и вынуждает его принять всю законченную последовательность действий. При этом пациент испытывает следующие трудности:
(1) Реакция матери, не принимающей чувства своего сына, искусно прикрывается осуждением его жеста замешательства, а пациент, приняв это осуждение, отрицает тем самым свое восприятие происшедшего.
(2) Высказывание "Разве ты больше не любишь меня?" в этом контексте означает, по-видимому:
(а) "Меня надо любить".
(б) "Ты должен любить меня, а иначе ты плохой сын и виноват
передо мной".
(в) "Ты ведь любил меня раньше, а теперь не любишь", и тем
самым внимание смещается с выражения его чувства на его
неспособность чувствовать. Для этого у нее есть основания,
поскольку он также ненавидел ее, и он, соответственно, от-
вечает на это чувством вины, на которое она реагирует на-
падением.
(г) "То, что ты только что выразил, не было любовью"
Возникает безвыходная дилемма: "Если я хочу сохранить мою связь с матерью, я не должен показывать ей, что люблю ее, но если я не покажу, что люблю ее, я ее потеряю" ".
Вовсе не всегда такой конфликт приводит к катастрофическим последствиям. Здоровая реакция ребенка на бессознательное лицемерие матери – это сопротивление: почувствовав противоречия между требованиями матери, ребенок начинает их "комментировать", доказывая несправедливость матери и свою правоту. Но если мать реагирует резким запретом комментировать ее поведение (например, угрожая покинуть ребенка, сойти с ума или умереть, и т.д.) и тем самым не позволяет ему сопротивляться, то у ребенка подавляется способность различать сигналы, обозначающие характер коммуникации, что и составляет зачаток шизофрении. Иногда может помочь вмешательство отца, но в "шизогенных" семьях отец слаб и беспомощен.
Если ребенок имеет возможность сопротивляться противоречивым требованиям матери, это, конечно, нарушает спокойствие семьи, но у такого ребенка есть шансы вырасти здоровым: он научится распознавать сигналы, определяющие логические уровни сообщений. В более абстрактном требовании он распознаёт отрицание более конкретного, возмущается и не всегда повинуется, но отнюдь не смешивает две стороны "связки".
Иначе складывается дело, если ребенок не может сопротивляться. Ребенок учится не различать логические типы сообщений, делая тем самым первый шаг к шизофрении. На претензии матери он отвечает теперь искренним непониманием, так что его считают "ненормальным". А потом этот же шаблон отношений переносится на других людей; но это вовсе не значит, что такой ребенок непременно станет психически больным. Он ходит в школу, проводит время вне семьи и может постепенно научиться различать "сигналы переключения контекстов", если его отношения с "шизогенной" матерью были не слишком интенсивны. Может быть, он будет делать это не так хорошо, как другие; вероятно, у него не особенно разовьется чувство юмора, и он не будет так заразительно смеяться, как его друзья.
Можно понять, как вся эта последовательность событий связана с наследственностью. Прежде всего, человек, воспитанный в "двойной связке", сам подсознательно привыкает к этой системе отношений и применяет ее к своим детям. По указанным выше причинам это чаще всего бывает мать: у отца, по-видимому, нет инстинктивной любви к детям, а культурно обусловленные чувства – не менее подлинные и сильные – не подвергаются у него рискованному перелому, связанному с инстинктом. Кроме того, отцы чаще всего не особенно занимаются детьми, поскольку больше заняты на работе. Итак, мать склонна передавать навыки двойных связок своим детям. Если условия не позволяют детям сопротивляться этому воспитанию, то возникает "шизофреническая семья"; если позволяют, то вредная традиция не образуется, и в следующем поколении этот отвратительный механизм может исчезнуть. Но такая наследственность зависит не от генов, а от воспитания – это культурная наследственность.
Теперь можно представить себе и роль генетической компоненты. То, что наследуется с генами – это не какой-то мифический "ген шизофрении". Все заявления об открытии такого гена неизменно опровергались при более тщательном исследовании: генетически ребенок наследует бoльшую или меньшую способность к сопротивлению, способность возражать, "комментировать" внушения родителей, быть "непослушным" – и вырастать здоровым, вопреки внушениям шизогенной семьи. Некоторая генетическая компонента присутствует и у матери: Бейтсон полагает, что эта способность зависит от гибкости поведения. Недостаток гибкости приводит к жестким паттернам отношений между ребенком и его матерью, устанавливающимся на всю жизнь, а потом переносимым на отношения с другими людьми. Генетикам еще предстоит выяснить, чтО именно из наследуемых признаков способствует возникновению шизофрении. Во всяком случае, наблюдения Хейли показывают, что при успешном психотерапевтическом лечении шизофрении симптомы болезни отступают, а это не свойственно болезням со специфической наследственной основой. Мифический "ген шизофрении" – всего лишь попытка найти легкое решение сложной проблемы.
- участник сейчас на форуме
- участник вне форума
