Применение телесных наказаний в воспитании подростков - насилие или неприятная необходимость?

Б. Любимов

КЛЮЧИК.

Игорек, запыхавшись, не вошел, а влетел с улицы в переднюю, - козырек на боку, пальтишко расстегнуто. Он ринулся сразу в кухню,- бабушка, наверное, как всегда, возится у плиты. Но ее там не было. Что такое? И в комнате нет. Обычно в замке торчит ключ. Нет ключа, дверь заперта.
- Эх, черт! Где же она? - Игорек в досаде рванул с головы фуражку.- Агния Никитична!- Это относилось к хозяйничавшей на кухне соседке.- Вы не знаете, где моя бабушка?
- Она ушла в магазин,- ответила немолодая женщина, привинчивая к столу мясорубку.- Скоро придет. Не шуми.
- Да, не шуми,- пробурчал Игорек.
- Почему такая драма? - поинтересовалась Агния Никитична.
- Почему-почему... Потому что Лидия Петровна поставит мне двойку - и все. А я ведь, честное пионерское, все задания выполнил. Тетрадку я забыл дома, понимаете?
- Тогда пойди и объясни Лидии Петровне, что так, мол, и так, забыл,- посоветовала соседка.
Игорек вздохнул.
- Не поверит. В нашем шестом "Б" знаете как? Кто уроков не приготовил, всегда говорят:" Тетрадку дома забыл"... Но я же все сделал!
Нет, учительница, конечно, не поверит ему. Обязательно надо достать тетрадку. Чем же открыть дверь?
В кармане, среди других нужных вещей, Игорек нащупал проволочку.
- Сейчас... Я сейчас ей докажу,- и он принялся вертеть проволочкой в замочной скважине.
Шум в передней привлек внимание всех жильцов коммунальной квартиры.
Соседи убеждали Игорька прекратить бессмысленную возню; ведь бабушка сейчас придет.
Но никакие доводы на него не действовали. Он со все возрастающим упорством и ожесточением продолжал свой безнадежный эксперимент. Не помогла проволочка - Игорек начал осаждать замочную скважину найденными в чулане гвоздями, шилом, заржавленным перочинным ножом - всем, что попадало под руку.
- Э-эх, себя не жалеешь, - сказала Агния Никитична.- Замок сломаешь- отец такого задаст, что неделю целую сидеть не на чем будет.
Игорек это знал. Но ведь и двойка не лучше. И так, и так ремня не миновать. Ремень... Он, как уж, висит на книжной полке, отцовский ремень с тяжелой медной пряжкой. И нужно еще этой Агнии Никитичне напоминать!
- Ну и ладно,- сердито пробормотал Игорек.- Мне сидеть, а не вам.
- То-то и оно, что тебе,- покачала головой Агния Никитична.
В самый разгар жестокого поединка Игорька с непокорным замком скрипнула дверь и в переднюю вошла бабушка Пелагея Федоровна. Ее лицо было густо осыпано капельками пота. Она едва тащила две авоськи с хлебом, картошкой, капустой, солеными огурцами и целой кучей пакетов.
- Уф!- облегченно вздохнула она, прислонившись к стене. Авоськи будто сами выскользнули из ее рук на пол.
Увидев Игорька, Пелагея Федоровна забыла и о тяжелой ноше, и об отекших пальцах, и всем своим существом - выцветшими глазами, морщинистыми щеками, всей своей маленькой, чуть сгорбившейся фигуркой - широко улыбнулась. Должно быть, все бабушки на свете одаряют любимых внуков такими же добрыми и теплыми улыбками.
- Пришел, мой хороший. Что это ты нынче так рано?
- Ой, бабуленька,- бросился к ней Игорек.- Давай скорее ключи... Двойка, понимаешь!
Пелагея Федоровна ничего не знала о забытой тетрадке по математике, и ей трудно было установить связь между ключами и двойкой. Она знала только одно: двойка - это страшно. Двойка - это ремень, крики... Сколько раз пыталась она остановить руку зятя, но он только отмахивался: "Вы, мамаша, ничего не понимаете в вопросах воспитания".
Встревоженно Пелагея Федоровна смотрела сейчас на Игорька.
- Ключи? Сейчас, милый, сейчас... Куда ж я их... Вот поди ж ты,- шептала она, опуская дрожащие руки в карманы старой поношенной бобриковой шубейки, совершенно забыв, что ключи у нее приколоты булавкой к шерстяной кофте.
- Да вот же они, бабушка, какая ты, право!- прошипел Игорек. Он отстегивал булавку так нетерпеливо, что вместе с ключами оторвал пуговицу от кофты, и побежал к двери.
- Совсем я запамятовала,- оправдывалась Пелагея Федоровна. Подняв авоськи, она поплелась, переваливаясь с боку на бок, в кухню и тяжело опустилась на табурет.
- Ба...а... ба...- жалобно протянул Игорек.- Не открывает...
- Чего-чего?- Пелагея Федоровна хлопотливо засеменила к внуку.- Почему не открывает? А ну-ка, дай сюда... Эх, милый! Да он вовсе и не лезет. Уж не хозяйничал ли ты тут без меня?- бабушка покачала головой, заметив на полу куски проволоки, шило и прочий мало пригодный для открывания замков инструмент.
- Что ты!.. Это я просто так... Искал одну вещь,- Игорек даже побледнел, подыскивая какие-то убедительные доводы в свое оправдание.
Агния Никитична, увлеченная заправкой котлет всякими специями, не вмешивалась в разговор бабушки и внука. Но последняя реплика Игорька возмутила ее.
- Какую там вещь?- закричала она.- Чего ты все врешь! Говорила тебе: не ковыряй, сломаешь,- так оно и вышло.
- Ничего подобного, ничего подобного,- у Игорька забегали глаза, словно он искал защиты то у электрического счетчика, то у бабушкиной раскладушки, стоявшей возле обитого железом сундука, то, наконец, у самой бабушки, которая все еще пыталась как-то сладить с замком - вытащить застрявший в скважине кусочек проволоки и втиснуть ключ в отверстие. Проволочка упала на пол, ключ был вставлен в замок, но вот беда - он не поворачивался.
- Видишь, бабуся? Это ты, ты, видишь?- метался Игорек. В его голове родились какие-то новые идеи.
- Что я?- растерянно смотрела на него Пелагея Федоровна.- Нехорошо, милый, с больной головы на здоровую. Натворил бог знает чего...
- Да, да, ты,- настаивал Игорек.- Я только хотел, а ты...
Бабушка вздохнула.
- Ну, как мы теперь войдем с тобой в комнату? Дверь придется ломать.
- Но это же ты, правда?- мальчик дрожал.- А может эта... Пружинка... Предохранитель... Задвижечка такая, знаешь... Отойдет в сторону и... Захлопнется. Я тебе, бабуся, верно говорю. Да-да, предохранитель...
Он крепко обнял Пелагею Федоровну, всем телом прильнул к ней и горячим шепотом щекотал ей ухо:
- Ты же знаешь, бабусенька, что будет, если я сломал замок... Если двойка... Ты же знаешь...
Да, она знает. Лучше бы всего этого не знать. Перед ней замелькали колючие глаза зятя:"Из-за тебя дверь ломали? Подай-ка сюда ремень"... Сколько раз, бывало, стоя у плиты, она молча вытирала слезы, слушая истошный крик Игорька:" Не надо","Не надо", "Не буду"...
А однажды разбил мальчишка вазочку. Верно, красивая была вазочка - на серванте стояла. Случайно разбил. Весь день дрожал, все бегал по комнате, придумывая что-то, планы строил, как бы спастись от ремня. "А что, бабушка, если кошка хвостом по вазочке? Подойдет?" И смотрит так жалостливо - душа разрывается.- "Ну, какая там кошка? Ведь она еще на той недели сбежала". А про себя подумала:"Эх, жаль, что так не ко времени сбежала кошка". Пришел вечером отец и сразу заметил урон в хозяйстве. " Где вазочка?" И к Игорьку. Мальчишка туда-сюда, вертится, как налим на сковородке. А отец говорит:"Сознаешься, ничего не будет, соврешь - пожалеешь". Ну Игорек и... сознался. А крику в тот вечер хватило на весь двор...
Представив себе на минуту, что творилось бы в доме сегодня вечером после возвращения с работы отца, бабушка даже обрадовалась находчивости внука:
- Бывает, конечно, что пружинка и ослабнет,- сказала она.- Какие нынче замки!
- И вы с ним заодно,- возмутилась Агния Никитична.- Как вы можете его покрывать! Ведь так не дай бог хулиган у вас вырастет.
- Не ваша... не ваша забота, Агния Никитична,- охладила соседку Пелагея Федоровна.- Еще вчера я заметила, что предохранитель вроде бы не в порядке. Ушла - дверь захлопнулась, вот и...
- Хорошая ты у меня, бабусенька!- Игорек осыпал поцелуями морщинки Пелагеи Федоровны.- Ты пойдешь со мной в школу? Да, бабуся?.. Скажешь Лидии Петровне, что замок... Что пружинка... Что не я... Что ты сама,- задыхался от волнения мальчик.
- Ладно уж, пойду, скажу, не бойся, успокаивала Пелагея Федоровна внука, вытирая шершавыми ладонями слипшиеся на его лбу мокрые от пота волосы.
Учительница поверила бабушке, что та случайно испортила замок, нельзя войти в комнату, и мальчик никак не может принести сейчас тетрадь по математике. Угроза двойки миновала. Но оставалась еще другая угроза - замок. Ремень неотступно преследовал воображение Игорька, змеей извивался перед ним - вот-вот полоснет по спине, оставит на на ней рубец.
На обратном пути Игорек нежно взял Пелагею Федоровну за руку и без умолку щебетал:
- Дорогая ты моя бабуленька... Ты мой самый лучший друг... Я люблю тебя больше всех на свете... А папе ты не забудешь сказать, что замок... Что ты... Не забудешь?.. Ты моя самая хорошая.
"Да, хорошая, - думала Пелагея Федоровна.- Очень у тебя, внучек, бабка хороша, - горько усмехнулась она. - Своим враньем славный пример тебе подает".
Пелагея Федоровна украдкой вытирала набегавшие на глаза слезы.
- Ты что, бабуся?- встревоженно спросил Игорек.
- Пылинка, наверное, попала...
- А я думал - плачешь, - обрадовался Игорек.- А чего плакать, если мы с тобой все так хорошо придумали? Ты же скажешь папе, что ты... Что не я... Да?
- Что с тобой сделаешь! Так уж и быть - и папе скажу, - уныло помотала головой Пелагея Федоровна.- Все-то мы с тобой ловчим, изворачиваемся. Ох, милый, как трудно тебе будет жить в наше время неправдой да хитростью!
- Конечно, трудно, бабушка!- вздохнув, согласился Игорек.- а придумывать, вот как сейчас, думаешь легко?.. Ого! Легче, пожалуй, диктант написать на пятерку - это уж точно.
Пелагея Федоровна ничего не ответила. Она была поглощена своими мыслями.
Плохо. Очень плохо!.. Как растолковать это зятю? Ремнем хочет вывести сына в люди. А ремень - разве он помощник? Страхом человека не вырастишь... Замок чуть ковырнешь - и уже не откроешь его. А как же хрупкое сердце ребенка открывать кожаным ремнем с медной пряжкой?