Эхо войны и батин ремень
Автор King21044
***
— Давай, поджигай, чуня!
— Сам ты — чуня! Поджигаю я. Не горят. Говорю тебе: отсырели!
— Дай мне!
Двое пацанят, встав на коленки перед устроенным на берегу реки кострищем, старательно чиркали спичками. Золотое июньское солнце гладило их теплыми лучами по коротким ежикам стриженных под машинку голов, по тощим мальчишеским спинам с острыми лопатками.
Цыганистый мальчишка, с длиннющими ресницами и черными, как смола, большими глазами, покрытый ни то пятнистым загаром, ни то грязными разводами, запалил, наконец, спичку. Его приятель, светленький, тоже весь чумазый, с отливающей желтизной нелепой челкой, осторожно скармливал тоненькому язычку пламени сухие травинки. Огонь подрастал. Мальчишки подкладывали сперва клочья сухой травы, потом тонкие веточки, потом, подобранные на берегу коряги. Пламя весело трещало, костер разгорался.
Пацаны, встав вокруг обложенного камнями костра, стали рассуждать:
— Надо дождаться, пока огонь прогорит, тогда на угли и положим. — Предложил светленький и почесал похожий на бусину пупок.
— Чего тянуть-то? Трусишь что ли? — задирался темненький.
— Кто трусит? Я?! — ощетинился первый и воинственно подтянул широкие до нелепости трусы. — Я же это и предложил! Это ты трусил!
Цыганенок тоже встал в боевую стойку:
— Погоди, — буркнул он и, натянув штаны, завязал потуже торчащую на поясе резинку.
Подраться оба были не дураки, и закончилось бы все потасовкой, но сухая ветка в костре вдруг оглушительно щелкнула. Мальчишки вздрогнули и покосились на стоявшую пока что поодаль ржавую консервную банку.
— Угли горячее! — объяснял светленький, — а если в огонь кинуть, может сразу рвануть! Отбежать не успеем.
— Ладно, — кивнул его приятель и уселся возле костра по-турецки.
— Жалко, что всего один нашли. Надо было подкопить, чтоб побольше, чтоб рвануло как фейерверк!
— В другой раз подкопим. — Ответил темненький. — Слушай, Петька, а ты раньше так делал?
— Не-а. Чего, трусишь?
— Иди ты!
Сухие коряги прогорели быстро, углей дали мало, рассыпались белым пеплом. Петька взял банку, заглянул с опаской внутрь: там на ржавом дне поблескивал длинный желтый патрон.
— Давай уже, а то совсем прогорит! — подгонял цыганистый. — Ставь прямо в банке, чтобы вверх стрельнуло!
Петька пристроил банку в кучке тлеющих углей. Пацаны отбежали за камни. Храбрость из мальчишек так и перла: то один, то второй из-за камней высовывался чуть не до пояса. Ждать пришлось долго.
— Петя! Петька! — послышался из-за пригорка батин голос.
— Дядя Ваня! — с ужасом прошептал цыганенок.
— Папа, ложись! Ложись! — закричал светленький.
И тут грохнуло. Возле Петькиной головы откололся от камня здоровый кусок.
***
— Пап, мы хотели только... — начал было Петька, когда отец его домой за ухо приволок.
— Даже не начинай! — оборвал батя, — сто раз тебя предупреждал! Где вы, паразиты, патрон-то целый нашли!
— Да уж где. Везде же валяются.
— Валяются, да не про вашу честь! — рявкнул отец. — Хватит болтовни, давай укладывайся!
— Зачем ты дяде Яше-то рассказал? Он теперь Степку тоже... — Петька улегся на диван.
— Потому и сказал, чтобы он его — тоже! Без сына-то ему куда лучше было бы, правда? — батя снял ремень и сложил вдвое, — Э, нет, брат, так не пойдет: трусы долой! Живо!
Ремень щелкал оглушительно, словно выстрел. Попа краснела.
— Сколько там уже? — уточнил отец.
— Десять. — Считал Петька. — Ай, одиннадцать! Двенадцать, аай!
— Мало! — Отец лупил аккуратно, замахивался невысоко, но, подлетая к попе, ремень резко ускорялся, оставляя на теле полосу, которую тут же перекрывала следующая.
— Аай! Больно! — ныл Петька.
— Не больней пулевого в голову! — приговаривал отец, размеренно опуская ремень. — Мало вам, обормотам, развлечений! Мало!
Петька ворочался на диване, стараясь от ремня ускользнуть, да выходило только хуже — задница еще и с боков полосами расцветала.
— Сколько там?
— Двадцать два, ааай! Двадцать три! Больно! Хватит! — Петька уже ревел.
— Мало! — батя хоть и покрикивал, но руку придерживал, жалел мальчишку. Ремень хлопал громко, но не так сильно, больше для виду. Только последний удар, тридцатый, отец положил с силой, чтоб запомнился.
Мальчишка взвыл и разрыдался.
— Полежи да подумай. — Батя подпоясался и ласково погладил Петьку по бритому загривку. — Как осознаешь, приходи мириться!
***
Отец сидел на завалинке, вырезал из осиновой чурки деревянную ложку. Выходило криво. Куры возле его ног катали в пыли мелкую стружку. Петька вышел на крыльцо, пошмыгал носом.
— Осознал? — с улыбкой спросил отец.
— Осознал. — Обиженно ответил Петька. — Я больше так не буду.
— Ну, давай мириться. — Отец отложил полено, подошел к сыну, притянул его к себе, обнял. — Чего ты, Петь, с оружием играешь, как дурачок? Нешто у меня запасной сын есть? Что я без тебя делать-то буду?
— Прости. — Пробурчал мальчишка. — Бать?
— Ну?
— Отпусти на речку.
— Чего это?
— Остудить! — Петька потирал задницу.
— Иди уж! — засмеялся отец.
***
Степка был уже на речке. Сидеть забрался поглубже, где течение холодней, из воды торчали коленки и плечи. На чумазых щеках виднелись дорожки от слез. Петька на берегу скинул трусы, зашел по колено в воду, опустил красный зад в холодненькое.
— Чем тебя? — спросил Степка.
— Ремнем.
— Фигня! — усмехнулся приятель.
— Чего это фигня? Знаешь как больно? Шестьдесят раз со всей силы ударил! — ответил Петька.
— Шестьдесят! — присвистнул Степка.
— А тебя чем?
— Крапивой. — Мальчишка поморщился, встал и повернулся задом: от поясницы до самого низа бедер тело было покрыто волдырями.
— Ого! — заметил Петька уважительно.
Посидели, помолчали. Солнце припекало пацанам макушки. Холодная вода остужала зады. Степка потер под носом пробивающиеся усики:
— В следующий раз надо побольше подкопить. Чтоб как фейерверк!
https://ficbook.net/readfic/11551281
- участник сейчас на форуме
- участник вне форума
