Одуванчик и алые примулы
автор King21044 ***
| цитата: |
Примечания:
Возвращаемся к прежней хронологии. Одуванчику здесь лет одиннадцать. Никаких ещё татуировок, колец в ухе и шмали. |
|
— Что, обормот, влип? — спросил дядя Вася, задрав голову и прикрывшись от солнца.
Ванька поерзал на горячей крыше. Ужасно хотелось расплакаться, но гордость не давала. От разогретого полуденным солнцем рубероида несло смолой, сидеть было все одно, как на сковородке: Ванька то и дело привставал, чтобы уменьшить площадь контакта задницы с кровлей. Полкан на цепи лаял неистово, того и гляди из шкуры выпрыгнет.
— Зачем полез-то? По какой надобности? — дядя Вася пытался унять пса, да без толку: здорово тот разошелся.
— За цветами. — Пискнул Ванька.
— Это на крышу-то? И много там цветов? — усмехнулся дядя Вася.
Тут уж Ванька слезу пустил — не от страха или, там, от обиды, а от позора. Вот так попасться, это же умудриться надо было! Ведь все было спланировано — как к Матюхиным в сад залезть, как цветы выкопать, как незаметно свалить, и вдруг — на тебе. Оказалось, что пёс ихний вовсе не издох, а живой и здоровый, и зубы у него стали еще больше прежнего! Хорошо, успел Ванька на берёзу забраться, уж как взлетел — чудо! По голому стволу, считай, как по лестнице, — вот, что страх делает, каких сил придает! Дальше перебрался на крышу пристройки — очень уж высоко Полкан прыгал, а держаться на березе не за что, того и гляди прямо в зубы упадешь. А дальше, с крыши, куда? Всё — тю-тю. Сиди, кукуй. Внизу пёс челюстями щелкает, не спуститься!
Ванька долго сидел — с полчаса точно. Было время подумать, пока хозяевам не любопытно стало, отчего старый пес лает да никак не уймется. Конечно, первоцветы можно было прийти и попросить, — дали бы Матюхины по-соседски, — но это было не то. Не спортивно, не азартно. Гораздо интересней было нарушить категорический дедушкин запрет и забраться в чужой сад втихоря, крадучись, выкопать деду в подарок цветы и вернуться с трофеем, как разведчик.
И что теперь? Оставалось только заплакать.
— Ну, начинается! Рассиропился! — дядя Вася загнал осипшего Полкана в сарай, — чего ревешь-то? Слезай!
Ванька поднялся и, осторожно ступая, обошел крышу пристройки по периметру — спуститься было не реально: высоко, не спрыгнешь, зацепиться не за что. Он опять захныкал.
— Ох ты, горе луковое! Погоди, сейчас я лестницу... — хозяин окликнул жену, — Маркеловна! Слышишь? Мать! Где лестница-то наша?
Из глубин избы донеслось недовольное ворчание, что-то грохнуло, баба Вера крикнула: «А ну, пошел вон!», дверь входная открылась, и хозяйка, охая, вышла на крыльцо.
— Это что же ты, деспот, творишь, а? Мучитель окаянный, загнал мальчишку на самый верх и веселишься? — баба Вера в перевалку шагала к пристройке.
— Да я-то чего? Я же ничего! — залепетал дядя Вася. — Он сам туда забрался.
— Господи, маленький ты мой! — Маркеловна взглянула на Ваньку и сложила руки на необъятной груди, — это с какого же страху ты туда залез! Сладкий ты мой!
Ванька присел на край навеса и демонстративно всхлипнул.
— Что ты стоишь, ирод? — гаркнула баба Вера на мужа, — лестницу неси!
Дядя Вася засуетился. Лестница нашлась в хлеву, Матюхины в четыре руки, кряхтя и чертыхаясь, приставили её к краю крыши, и Ванька, наконец, спустился вниз, чтобы тут же утонуть в мягких, как пуховая перина, объятьях Маркеловны.
— Родненький мой, золотко моё! Что же за беда тебя на верхотуру загнала?
— Полкан! — пожаловался Ванька в мягкие холмы бабы Веры.
«Да как же это так! Да что же это!» — причитала Матюхина, обнимая Ваньку железными руками.
Потискав мальчишку вдоволь, баба Вера принялась отряхивать с его одежды мелкий сор и ветки. Шорты на заднице были перепачканы смолой, Маркеловна досадливо цыкнула, — ну-ка, голубчик, сымай! Я застираю!
Ванька отнекивался, на силу вырвался из цепких рук, которые уже стали стягивать с него штаны.
— Я пойду, тетя Вера, простите! Дедушка ждёт. — Ванька отбежал подальше.
— Что же тебе, миленький, было нужно? — Маркеловна наступала.
— Первоцветы. — Смущённо пробормотал Ванька. — Я для дедушки хотел.
— Первоцветы? — изумилась баба Вера, — да чего же ты сам-то? Нешто я тебе цветов не дам, золотко? Дед, а, де-ед? Поди-ка сюда!
— Чего? — дядя Вася только ретировавшись домой, снова высонулся.
— Поди, накопай-ка Ванечке примул! Да побольше!
Дядя Вася, вооружившись садовым совком, уныло поплелся ковырять цветник, а Маркеловна повела Ваньку в дом, поить чаем и кормить конфетами.
***
Дедушка цветам, конечно, обрадовался. Красные как кумач примулы он хотел давно, уже и место для них было приготовлено — между нарциссами и тюльпанами. Ванька даже посадил их сам, так старался быть заботливым, послушным внуком.
— Красивые, конечно! — Дед хлопотал вокруг клумбы. — Только что же ты так с пустыми руками к Матюхиным пошел? Нехорошо. Надо сходить, отнести что-нибудь на обмен.
— Я, дедушка, сам потом схожу! Зачем тебе утруждаться?
— Да уж «утруждаться», к соседям зайти! А это что? — дед повернул Ваньку спиной, — это в чем же ты, обормот, так шорты изгваздал? В мазуте, что ли?
— Да это я... так. — Ванька выворачивался, — это отстирается!
— Где ты грязь-то такую нашёл? Уж не у Матюхиных ли? — удивлялся дедушка.
Ванька неопределенно пожал плечами, дескать, где нашел — там нашел, ни все ли равно. Очень уж не хотелось этот разговор про Матюхиных продолжать, не дай бог всплывет, как именно он к ним ходил, да при каких обстоятельствах цветочки из рук хозяйки получил.
Дедушка взглянул недоверчиво, но промолчал. Ванька выдохнул и побежал в избу, руки от земли отмывать. Тут-то беда и случилась.
— Иван? — звал Митюхин, навалившись грудью на изгородь, — Палыч!
Дед отозвался. Подошёл поговорить.
Ванька с замирающим сердцем поглядывал из сеней на беседу дедушки с соседом. Матюхин посмеивался, чесал щетинистые щеки:
— Ведь что, постреленок, выкинул, а? А если бы кобель мой дотянулся? — когда сосед говорил, он мелко тряс лицом, и его толстые щеки колыхались как холодец.
Дедушка молчал, мрачнел, кивал головой. Надо было сматываться, Ванька кинулся в дом переодеться, да не успел выскочить — дед шагнул в горницу.
— Это как же понимать-то, Вань? — сердился дедушка, — ладно бы одно воровство, хотя и за него тебя выдрать надо, как Сидорову козу, а ведь ты мне сам обещал! Ведь слово честное давал, что к Матюхиным ни ногой! Обещал?
— Дед, ну я же не просто так, я же за цветами! — Ванька мямлил, отступая под дедовым суровым взглядом.
— Нет, ты ответь, обещал?
— Ну, обещал.
— Слово давал? — усы у дедушки сердито топорщились.
— Ну, давал.
— Я тебя предупреждал? — дед завозился с ремнем, — нет, ты ответь! Я предупреждал?
Игра эта Ваньке разонравилась. Он отлип от стены и, резво прошмыгнув мимо деда, уже в дверях крикнул:
— Я же для тебя старался! Я тебе цветы достал!
— Мне не цветы! — кричал дед, — Мне внук живой и невредимый нужен! Что мне цветы эти, если тебя чужая псина погрызет, а?
Ванька решил в дискуссию не вступать, тем более, что ремень дедушка уже вынул из штанов и теперь грозно им помахивал. В таком настроении с дедом было лучше не спорить.
— Ты, дедушка, остынь, успокойся, а я пока погуляю... — мальчишка уже развернулся в дверях ко двору передом, а к деду задом и хотел было свалить до лучших времён (например, до ужина), как дедушка тихо сказал:
— Стало быть, нельзя верить твоему слову. Грош цена твоим обещаниям!
Ванька замер. Дедушкины слова попали близко к сердцу. Мальчишка сунул руки в карманы, помялся в дверях, поковырял босой ногой пестрый половик. Дедушка сидел за столом, сердито глядел в окно. Ремень лежал рядом и сухие дедовы пальцы перебирали трещинки на коричневой коже.
Ванька вздохнул и шагнул обратно в горницу. Глянул с ненавистью на ремень, прошел к дивану и, прикусив губу, улёгся:
— Бей, раз надо!
— Вот как? Мне, значит, надо? — ворчал дед, поднимаясь, — а ты будешь по чужим дворам шататься, да на беду нарываться? Тебе, значит, слушаться меня не надо! Что молчишь?
Ванька сердито сопел.
— Штаны-то! — буркнул дед.
Только Ванька нехотя спустил шорты с трусами, как тут же по попе шлёпнул ремень.
Дед лупил звонко. Ванька терпел, только после пятого удара заёрзал.
— Я тебя жалеть не стану! — дедушка украдкой перехватил ремень, чтобы петля была покороче. — Договорились, так и получай!
Ванька заойкал. Ремень хлопал громко, полосы на заднице краснели.
— Куда ты в другой раз, дурачок, сунешься? В колодец? — дед прикусил язык и даже ремень хлопнул еле-еле. — К кому ещё полезешь? Других, что ли, развлечений нет?
Ремень хлестнул посильнее, Ванька жалобно пискнул и прикрыл зад руками.
— Не буду я тебя жалеть! — дед убрал ремень и пошел на кухню, где чем-то нарочно зашумел.
Ванька отдышался, утер одинокую слезинку. Потрогал осторожно зад — саднило терпимо. Он покрутил головой: дед возился в кухне, то и дело выглядывая из-за стены. Ванька отвернулся, уткнувшись носом в спинку дивана.
Половицы заскрипели — дед прибежал и ходил по горнице туда-сюда.
— Я жалеть тебя не буду! Сам виноват. — Грозно повторил он и опять ушёл на кухню, но тут же вернулся. — Что у тебя, ей-богу, шило в попе? Вань?
Ванька сопел.
— Ну, и молчи! Жалеть ещё тебя! — слышно было, как дед меряет нервными шагами горницу.
Ванька лежал тихо, аккуратно потирая зад. Дедушка присел рядом на край дивана, помолчал.
— Плачешь, что ли, Вань? — дед погладил мальчишку по голове.
— Ещё чего! — Ванька натянул штаны.
— Больно?
— Ещё чего.
— Какого вареньица-то открыть? Клубничного? Вишнёвого?
— Никакого! — Ванька слез с дивана и собрался было удрать, но дед поймал его за талию:
— Ведь сам же виноват, Ванюш! Себя не жалеешь, так хоть меня пожалей — что я без внука такого делать буду, а?
Ванька обиженно сопел, дед прижимал его к себе и уговаривал:
— Как мне с тобой договориться, с обормотом? Чтобы без ремня?
— Не полезу я больше. — Буркнул Ванька.
— Обещаешь?
— Обещаю.
— А если полезешь? Что делать будем?
— Да не полезу я, дед! Что же я дурачок, что ли?
Дедушка вздохнул и обнял Ваньку покрепче:
— Какое варенье-то открывать?
— Малиновое.
https://ficbook.net/readfic/11975194
- участник сейчас на форуме
- участник вне форума
