Применение телесных наказаний в воспитании подростков - насилие или неприятная необходимость?

Порка соседа.
Odessit

Хотя здесь идет речь о членах семьи, хо привести несколько иной пример, когда пороли или угрожали поркой вприсутствии или от посторонних.
Порка Валеры. Через несколько дней после порки, перед которой у нас были Лена и ее сын Валерка, во второй половине дня ко мне зашла Лена. Я был один дома, мама была на работе. Лена, смущаясь, спросила меня: "А., а тебя часто секут розгами; ну, в смысле, у вас дома есть запас розог?" Я, тоже смущаясь, ответил: "Розги, конечно, есть с запасом." Лена тогда спроси-ла: "А ты мне не дашь немного, я хочу выпороть Валеру. Я вообще-то хотела попросить твою маму, чтобы она меня научила пороть.” Я удивился, но ответил так: "Насчет розог нужно спро-сить у мамы, но она будет только вечером. А научить пороть могу и я. Я порол племянницу, мальчишку из подшефного класса. Опыт наказывать у меня есть" (про порку однокурсницы за курение я постеснялся упомянуть). Лена помолчала и опять спросила: "А., а ты не можешь по-звонить маме на работу и спросить ее разрешения на розги и твою помощь?" Я позвонил маме и получил ее разрешение взять 2 пучка розог и помочь Лене в порке Валеры. Когда звонил маме, то очень волновался: на работе у мамы не знали, что она меня порет, ведь мне уже бы-ло 20 лет. Некоторых из сотрудниц мамы я лично знал, им было почти столько же, сколько и мне. Я осторожно спросил маму: "Можно взять два пучка розог и помочь Лене выпороть ее сы-на?" Мама произнесла приблизительно следующее: "Я разрешаю обе вещи", - что означало – можно взять розги и помочь Лене выпороть Валерку. Я передал это Лене. Она обрадовалась. Перед тем, как пойти наказывать Валеру, Лена расспросила меня о порядке наказания. Я рас-сказал на своем примере: нужно раздеть ребенка догола или только до майки, связать руки, чтобы не мешал пороть, положить на живот (под лобок – подушку, чтобы приподнять попу). Рассказал, как держать розги и бить (по нижней части ягодиц и ляжкам, чтобы было больнее и чтобы не повредить позвоночник и почки). Особо заметил, что во время наказания нельзя кри-чать и просить остановить порку. За это – по губам, дополнительные удары розгой по ляжкам или пряжкой ремня по каждой ягодице, а потом за ухо на горох без трусов. Лене понравились все правила, потому что они были направлены на наказание непослушного ребенка. Чем строже, тем лучше. Дело в том, что Валера тогда очень сильно провинился: он получил две"3", попытался скрыть это от своей мамы, нагрубил классной. За это все Лена была готова спус-тить ему шкуру. По просьбе Лены я взял не только розги, но и ремень с пряжкой (офицерский) и веревку, чтобы связывать ее сына. Мы спустились к ним в квартиру. Валера знал, зачем его мама пошла к нам, поэтому сидел и дрожал от страха. До этого дня его розгами не пороли. Только иногда, слегка могли стегнуть ремнем, через трусы. Теперь ему предстояло узнать на-стоящее болючее наказание. Увидев розги и ремень он начал хныкать и умолять о прощении. Выглядел он жалко – чуть не ползал на коленках перед своей мамой. Я не люблю трусов, тем более при наказании. Мне он тогда напомнил подругу Инги (моей соседки в раннем дестве), которую вместе с ней наказывали за срыв урока. Только она была девчонкой, а он мальчиком. Мне было и смешно и противно смотреть на него. Я решил, что выдеру его побольнеее за эту трусость. Лена строгим голосом приказала Валере раздеться догола. Он опять начал канючить и просить не пороть. Тогда Лена пригрозила: "Если ты сейчас же не разденешься и не дашь тебя наказать по заслугам, то я тебя выдеру в школе голого перед девочками из твоего класса. Ты так провинился, что тебя мало запороть до крови. Снимай с себя все, иначе будешь вер-теть голой попкой перед одноклассницами." Валерка испугался такого позора и стал просить не сердиться, проныл, что сейчас сам разденется. Дрожащими руками он снял с себя всю одежду и закрыл руками свой маленький член и мошонку. Валера выглядел смешно: малень-кая попка покрылась от страха "гусиной кожей", худые ноги мелко дрожали, обе руки прикры-вали его "хозяйство". Последнее можно было и не делать, потому что быть голым перед роди-телями не стыдно, а передо мной ему скрывать было нечего. Хотя я его понимаю: когда мне приходилось готовиться к порке, тоже было страшновато, ведь будет больно и стыдно. Я свя-зал Валере руки у запястий, и мы положили его на низенький столик, привязали к нему под-мышками веревкой. Лена взяла Валеру за ноги и немного их раздвинула, чтобы он не мог сжи-мать ягодицы. Кроме того, это было дополнительно стыдно: мальчикам стыднее, если во вре-мя наказания видно, как напрягается член и мошонка. Мне из-за этого было стыднее, если ме-ня секла репетиторша или пороли при посторонних. Лена объявила Валере: "Ты получишь 40 розог по голой попе и ляжкам. Если посмеешь кричать и просить остановить порку, то полу-чишь еще пряжкой и поставлю тебя голого на горох." Даже я видел, как задрожал Валерка. Я поднял розги и сильно ударил. На маленькой попке вспыхнули две полоски. Валерка взвизгнул тоненько и резко дернулся от боли. Конечно, он не молчал: всю порку он визжал, орал от боли, ревел белугой и умолял простить. Его "репертуар" был стандартным: "а-а-аа-ааай… оооо-ооой, боооольно-ооо!!!! Не буууудууу!!!!!" и т.д. В общем обычная "музыка", которую исполняет ребенок. Кроме воплей, Валерка сильно дергался и вертел попкой как пропеллером. Лене при-ходилось удерживать его ноги. После первых 20 розог, когда я менял пучок розог, Лена при-грозила Валерке, что запорет его, если он не прекратит свои трусливые вопли. А меня попро-сила пороть сына больнее. Валера начал упрашивать свою маму простить и не усиливать на-казание. На это Лена ответила: "Заткнись, скотина!!!! Провинился, так терпи порку." Вторым пучком я сек Валеру по самому низу попки, где она переходит в ляжки. Там и больнее, и пом-нится дольше, если попытаешься сесть. Попка мальчика была цвета вареной свеклы и вся распухла. Я не жестокий человек, но бил Валеру сильно, потому что по себе знаю, что мальчи-кам нужна очень болючая порка, чтобы исправиться. За крики и просьбы Валера получил еще по 10 ударов пряжкой офицерского ремня по каждой ягодице. Это добавило синевы на его попке. После порки Лена только отвязала Валеру, но руки ему не развязывала. Она подняла его со столика за ухо и несколько раз ударила его по губам, приговаривая "за крики, за прось-бы...", отвела на середину комнаты и поставила на колени на горох. Так стоя на коленях, Ва-лера просил прощения, благодарил за порку, целовал розги и мою руку. На горохе он простоял 2 часа. Лена потом рассказала, что спал он тоже голый, не накрывая попку и на животе. На следующий день она заставила Валерку в учительской просить прощения у классной, расска-зать о порке и показать свою голую попку со следами наказания. На такую меру ее натолкнул мой рассказ об одной из порок Инги (когда ее высекли за срыв урока химии). Лене очень по-нравилось то, что к порке добавлялся стыд из-за оглашения факта порки и демонстрации сле-дов. Оказалось, что Лена достаточно суровая воспитательница.
Сразу после порки Валеры мы вернулись ко мне. Лена поблагодарила за помощь и похва-лила меня за суровость, с которой я наказал ее сына. Затем она спросила меня: "А мама тебя также сильно порет или слабее? Следы надолго остаются?" Я, немного смущаясь, сказал, что сейчас меня мама порет каждый день для профилактики, и добавил: "Чтобы было полезно, нужно сечь без пощады, посильнее и побольнее! Мама так и поступает. А следы от розог у ме-ня и сейчас есть на попе." Лена усмехнулась и сказала: "Покажи. Не стесняйся, спусти штаны и покажи мне свою попу." Я покраснел и спросил: "Зачем?" "Так нужно, хочу увидеть результаты воспитательной порки на твоем теле. А если не разденешься, то вечером попрошу твою маму высечь тебя при мне и Валере." Это замечание меня совсем выбило из колеи, но я все-таки задал еще один вопрос: "А зачем же ты тогда ушла и увела малого, когда могла увидеть меня под розгами?" "Тогда я еще не знала об эффекте от розог, а теперь мне интересно. А ты бы тогда смущался, если бы мы остались?" Я медленно произнес: "Больше, чем смущался. Я хо-тел тебя и боялся, что ты меня отвергнешь, если увидишь меня во время порки как маленько-го." Теперь уже Лена покраснела, помолчала и спросила: "А сейчас ты меня хочешь?" Я почти выпалил: "Безумно!!!" Дальше в полном молчании последовало раздевание: Лена и я сняли с себя все, только трусики она сняла с меня, а я с нее. Увидев мои ягодицы, расписанные роз-гами, Лена причмокнула и сказала: "Здорово тебя!!! Твоя мама знает толк в наказании. Я очень хочу увидеть тебя под розгами." Как ни странно, теперь меня это не смущало. Мы занялись сексом, потому что были оба сильно возбуждены. Маша, я не знаю, сколько Тебе лет, но на-деюсь, что мои упоминания о сексе Тебя не смутят. Потом, лежа в постели, мы разговорились на тему порки. Я тогда рассказал об Инге, о моих порках в возрасте ее Валеры, о порке в шко-ле, о своем восприятии этих болючих, но справедливых и нужных в моем воспитании розог. Лена прерывала мои воспоминания восторженными похвалами в адрес мамы и репетиторши. Я потом несколько раз помогал наказывать Валерку. Вплоть до летних каникул не было ни од-ной недели, чтобы в нашем доме не были слышны вопли Валерки под розгами. Весной Лена помогала моей маме заготавливать розги. Но, самое интересное произошло, когда моя мама сама предложила Лене присутствовать во время моей порки. Я был подготовлен к такому делу нашим с Леной разговором. Меня даже возбуждала мысль оказаться под розгами при Лене, чтобы показать свое мужество. А ей хотелось увидеть мою реакцию на боль, посмотреть, как я стою на коленях и целую розги. Весной, когда Лена и моя мама вместе заготовили в парке роз-ги, моя мама учила Лену правилам обработки прутьев: как их очищать от сучков, мыть от уличной пыли, выравнивать кончики, чтобы прутья были одинаковой длины, как связывать "дежурные пучки" (чтобы не терять время перед наказанием). В общем, всем премудростям. Потом мама свистнула одним свежим пучком и сказала: "Как раз свеженький, чтобы прибавить А. ума через попу." Лена в ответ спросила: "А когда ты будешь его пороть?" "А прямо сейчас." Лена: "А мне можно посмотреть?" Мама: "Конечно, я даже хотела попросить тебя остаться. Тебе это будет "стажировкой", а для А. стыдом." Мама ведь не знала, что мы с Леной уже были любовниками, и она видела мою попу после порки. Лена по просьбе мамы связала мне руки и взяла меня за щиколотки, как Валерку. Во время наказания я дергался. Я мужественно выдер-жал порку и поблагодарил маму за розги, а Лену за то, что меня держала. Лена на следующий день сказала мне после секса, что ей снилась моя порка и, особенно, мое вставание после порки, как я опускался на колени, целовал мамины руки и розги, особенно ее завело как напря-гались член и мошонка. По-видимому, этот пример только подогрел ее готовность наказывать Валерку без пощады. Он показал ей полезность розог даже для взрослого парня, не говоря уже о школьнике. Целый год, пока они не переехали, Лена секла Валерку как сидорову козу, и более послушного подростка не было ни во дворе, ни в школе. Это еще раз подтвердило поль-зу розог, а кроме того, пользу от порки материнской рукой.
Теперь об одной из моих порок от Лины Ивановны - моей репетиторши. Речь пойдет об одном из дней, когда я получил за один урок сразу несколько порок. Я в тот день был особенно невнимателен, но все-таки двумя болючими порками репетиторше в тот день удалось заста-вить меня думать об уроке. Началось с того, что я должен был ответить домашнее задание. Я подготовил его неплохо, но несколько ошибок сделал. Поэтому получил 30 розог, стоя в позе "Г", со спущенными штанами и трусами (мне не было стыдно, что молодая женщина видит все мои мужские причиндалы, потому что речь шла о наказании, а не о сексе). Лине удалось роз-гами направить мое внимание на учебу. Но розог хватило только наполовину урока. Диктант я написал хорошо, а на устной части опять отвлекся. Лина Ивановна в гневе заметила: "Видно я тебя слабо выдрала первый раз, гадкий мальчишка!!! Теперь получишь 40 розог, чтобы не от-влекался от учебы!!!" Вторая порка была суперболючей. Лина хлестала меня по попе и ляжкам так сильно, что я едва удерживался от крика, и в конце порки у меня выступили слезы от на-пряжения. Когда я одевал трусы и штаны, то сожалел, что Лина не ставит меня с голой попой на колени. Мне очень больно было одеваться и садиться. Но я был благодарен ей за такую су-ровую порку. Вечером я еще получил добавку в 40 розог от мамы и был рад стоять без трусов на коленях, так раскалывался мой багровый зад. Пока Лина секла меня во второй раз, я не просто дергался, а извивался из стороны в сторону, но уже не стоя, а лежа. Таких порок от ре-петиторши было много. Некоторые из них давали эффект бодрости, как от чашки крепкого ко-фе. Иначе говоря, розги хорошо прочищали мозги.