Отправлено: 20.04.21 23:23. Заголовок: Порка пятнадцатилетнего в гараже. Илья Шпелер

Порка пятнадцатилетнего в гараже.
Автор Илья Шпелер.



- Как это понимать? - повернулся я к сыну.
- Ой! - виновато потупился он.
Только что я распахнул створки гаражного бокса, чтобы выгнать машину и поехать на ней сыном на дачу. И что я вижу? Нет, машина-то на месте, цела и невредима, и стоит точно так, как я припарковал ее неделю назад. Но ведь она совершенно грязная! Практически сверху до низу. Да, в прошлое воскресенье лил дождь, из-под колес грузовиков веером разлеталось придорожное дерьмо, оседая на стеклах и кузове. Возвращались мы поздно, дорога из-за непрерывного ливня была сложной, машин на трассе до чертиков, мы постояли во всех пробках, какие только могли случиться на пути, и приехали домой чуть ли не затемно. Я устал как собака и на мойку не поехал. Просто сил не было. Да и бесполезно это было бы - пока до гаража доедешь, опять зальют, пяти минут машина чистой не пробудет.
Вместо этого я велел заняться мойкой машины сыну. На неделе она мне все равно без надобности, а у него каникулы, времени вагон - почему бы ему не потратить полчаса и не помыть авто? Где лежит ключ от гаража, он знает, а взять машину он не сможет - ключ от нее я прячу. Пусть потрудиться хоть чуть-чуть на благо семьи. К тому же кататься-то на ней он любит! Особенно когда папа за руль пускает на тихом проселке, ведущим от трассы на дачу. А, как говорится, любишь кататься, люби и саночки возить!
Главное, он и сам-то не возражал. Да, сказал, папа, обязательно! Конечно, сказал, помою машину. Можешь, сказал, на меня положиться.
Положился называется.
- Вот тебе и "ой". Как ехать-то теперь? На такой машине даже за ворота выезжать стыдно.
Пашка (сын мой) вздохнул и принялся молча ковырять новой кроссовкой недавно уложенный у гаража асфальт. Уши у него порозовели. Он, кажется, заметил, что я начал злиться.
Злиться у меня были веские причины. Сколько можно твердить этому лоботрясу, что нельзя так! Не по мужски это! Настоящий мужик должен отвечать за свои слова и поступки. От-ве-чать! Сказал "сделаю" - из кожи вон вылези, а сделай! А когда не уверен, так лучше помалкивай. Или хоть не обещай, если не собираешься держать слово!
- Давай я сейчас помою... - промямлил сынок.
- Павел, что это за детский сад! Тебе пятнадцать лет уже исполнилось! Почему так несерьезно? Ну, ладно, это мелочь, но ведь так же во всем! Как так можно? Сколько это будет продолжаться?
Подросток вздохнул и отвернулся. Ему явно наскучили мои нотации.
- У тебя была целая неделя, чтобы помыть машину! А сейчас поздно - нам надо на дачу ехать. И без того не рано вышли, потому что, видите ли, некоторые привыкли на каникулах дрыхнуть до полудня. На такой машине мы дальше ближайшего гаишника не уедем! Нас оштрафуют и завернут обратно. Да я и сам не поеду на такой позорной машине. Павел, я к тебе обращаюсь, между прочим!
- Да слышу я, слышу!
- Ты мне поогрызайся тут еще! Короче, мне надоела твоя безответственность. Я давно говорил, что ты нарываешься - и ты нарвался. Сейчас ты помоешь машину, как и обещал, но прежде, чем мы поедем на дачу, я намерен тебе всыпать. Ты понял?
- Па-а-ап! Ну, чего сразу всыпать? - вскинулся мальчишка. - Ну, забыл я, подумаешь...
- Я уже "подумывал", Павел. Много раз. Это не прекращается. Мне надоело ждать, когда до тебя дойдет нормальным путем. Ты нарвался! Я сказал.
- Ну, пап! - голос подростка сорвался с баска на полудетский всхлип. - Ну, ты же сам говорил, что времени нет!
- На это найдется. У тебя есть полчаса, чтобы управиться с машиной. Если уложишься, обойдется десятком. Нет - получишь по полной. Плюс еще отдельно за каждую минуту.
- Ну, па-а-ап! - начал канючить парень совсем по-детски, как, бывало, взывал ко мне и раньше, когда был маленьким и лежал с голой попкой на диванчике, ожидая дежурной порции ремешка. Ни тогда, ни сейчас, это ни к чему не привело. И не могло привести. Я за свои слова отвечаю.
- Время пошло минуту назад, салага! Марш за работу!
Подействовало. Подросток сорвался с места и скрылся в глубине гаража - там в углу стояла баклажка с водой и ведро с тряпками. А я стал оглядываться в поисках чего-нибудь подходящего для того, чтобы преподать этому юному склеротику урок. Забыл он! Хорошо, пускай "задняя" память ему в следующий раз напомнит.
Не знаю, как называется этот кустарник, но побеги у него - в самый раз для моих нужд. Длинные, гибкие, без лишних сучков и почти без листьев. Тонковаты, конечно, да и легкие, пожалуй, для дубленой кожи моего охламона, но ничего лучше поблизости нет. Я достал ножик и направился к кустам, как вдруг из гаража вынесся Пашка - с ведром, словно на пожар.
- Па-а-ап! Там воды нет! Надо домой сбегать!
- Так давай. Время идет.
- Накинь минут десять, я же не успею!
- У тебя была неделя, чтобы успеть, - напомнил я.
- Ну, па-а-ап! - в голосе чада ясно слышалось отчаяние.
- Ладно, пять минут добавлю. И чтобы одна нога здесь, другая там!
- Пасиб, пап! - мальчишка стартовал, как заправский спринтер. Когда б не ведро - Олимпийские Игры, да и только.
- Будешь уходить, дверь захлопни и проверь! - крикнул я вслед "бегуну".
- Ага! - донеслось уже от поворота - только новые кроссовки сверкнули.
- Спортсмен, блин, - сплюнул я с досадой и пошел к облюбованным мной кустам. Прутья мне понадобятся, ох как понадобятся!
Я ж не то, чтобы садист какой. Я нормальный отец. Фазер, как они нынче говорят. Да хоть сами Пашку спросите - он скажет. Ни разу такого не было, чтобы я зря его порол. Всегда за дело. А как не выпороть? Не будешь драть, ничему он не научится в этой жизни. Мужчина ж растет, не кисейная барышня. Вот пусть и привыкает вести себя, как мужик, а не как сопля на палочке. Или флюгер какой: захотел - ляпнул что попало, захотел - забыл. Сказано - сделано! Вот железное правило.
Жалко его конечно. Своя ж кровь. Родная. И парень ведь у меня получился - есть чем гордиться, честное слово. Девчонки уже сейчас заглядываются. Он-то пока еще не всегда замечает такие вещи, но я-то вижу... А и то - высокий, статный, сажень в плечах, правда, не косая, подросток еще, но со временем - точняк окосеет. Волосы цвета прелой соломы зачешет, глазками голубыми под цвет летнего неба по сторонам зыркает, рубашку до пупа расстегнет, штанины на джинсах закатает - и чешет весь из себя такой! Как тут не обернуться? Ни дать, ни взять - принц из сказки!
Ух, и устрою я сейчас этому принцу! Как самому распоследнему свинопасу. Вот эти самые джинсы с подвернутыми штанинами спущу, задницу ему заголю и отлупцую так, что он у меня на неделю забудет, как на попе сидеть. Интересно, что бы сказали все эти дюже любопытные девчонки, если б узнали, что у "принца" зад в полосочку? Хм... еще сильней бы заоглядывались, наверное. А то и вовсе, глядишь, перешли бы и к активным действиям.
Короче, ни лицом, ни фигурой Бог Пашку не обидел. Да и с мозгами, слава Ему, все нормально. В школе не из последних, учится без троек, еще чуть-чуть поответственней был бы - цены б ему не было. Ну да ничего - сейчас мы ему цену набьем. Да прямо по заднице. "Ценный" станет - закачаешься! Сам не рад будет. Впрочем, не рад - это мягко сказано...
Что-то долго он ходит. Тут до квартиры две минуты пешком, если без лифта - гаражный кооператив-то у нас прямо под окнами. Правда, не успеет ведь. Или он думает, я пошутил? Может, и надо было ему больше времени накинуть? Теперь ладно, слово сказано - придется держать. Уложится - повезло, нет - получит все, что причитается. Обещанные десять - это примерно половина того, что он обычно за свои косяки огребает. Даже чуть меньше. А если он еще и тут проканителится, будет только справедливо воздать ему полной мерой.
Ага, а вот, и он, больной зуб! Легок на помине. То есть, не зуб, конечно, а сын родной, и не больной вовсе - но это, как раз, только пока! Скоро мы это исправим. Идет, воду тащит. Полное ведро. Хм... Пожалуй, зря я решил, про Пашку тут на досуге размышляючи, что у него мозги есть. Были б, догадался бы, что здесь и полведра хватит. С полным - это надо было на неделе приходить, а сейчас только уйму времени потратил впустую. Ни хрена он не успеет. Что ж! Поделом. Значит, судьба у него такая - по полной программе сегодня с утра пораньше получить. Планида.
Увидел меня с прутьями и тут же запнулся. Полведра, конечно, тут же вылилось - чудом всю воду не расплескал. И какого черта таскал, спрашивается? Балда он, а не "принц".
- Под ноги гляди! И кроссовки смотри не запачкай новые.
Пашка остановился, не отрывая взгляда от побегов кустарника в моей руке. И откуда это у него вдруг такая страсть к ботанике прорезалась?
- Давай-давай, времени нет, цигель-цигель, - подбодрил я пацана, и тот юркнул в гараж, оставив ведро перед порогом. Кому, спрашивается? Тут же, правда, выскочил, уже с тряпкой, схватил ведро и унес вовнутрь. Кроссовки, гляжу, совсем снял. На всякий случай. Перестраховался. Впрочем, правильно - добавки прута кому ж захочется, а за кроссовки можно не добавку, можно еще одну полноценную порку схлопотать. Новые все ж таки!
Я остался снаружи и принялся не спеша очищать ножом срезанные прутья от листьев и выравнивать их кончики. Время от времени я поглядывал на часы, отмеряя установленные тридцать пять минут. Из гаража попеременно доносилось то звяканье ведра, то хлюпанье воды, то плюханье тряпки, а то и топоток босых пяток по деревянному настилу. Пашка торопился. Очень торопился!
Но, все-таки, не успел.
Когда по истечении назначенного времени я заглянул в гараж, ему оставалось еще одно заднее крыло и целая дверь багажника.
- Время! - объявил и увидел, как на лице сына остатки надежды сменяются унылой обреченностью. - Штраф - один к одному.
Это означало, что за каждую минуту опоздания Пашка получит один дополнительный удар. Тряпка в руках подростка задвигалась заметно шустрее. Закончил работу парень в ударном темпе. Стахановец, блин!
- Все! - одновременно с этим выкриком, чуть ли не мне под ноги выплеснулись из ведра помои. Но, уверен, что сделал Пашка это не нарочно - вон как лицо вытянулось со страху, когда увидел, что чуть не залил меня черной жижей.
- Сдурел совсем? - рявкнул я, скорее, от неожиданности.
- Ой, пап, я не хотел! Понимаешь, оно случайно вылилось, я честно не хотел! Ну, правда, пап! Ну, пап!
- Ладно, пошли, посмотрим, что ты там намыл.
Машина, конечно, стала заметно чище. На такой и в город можно выехать. Не идеал, разумеется, но сойдет.
- Н-да, - прокомментировал я. - Это хорошо, что ты на мойке не подрабатываешь, как некоторые твои друзья. Тебя бы оттуда выперли с позором.
Пашка окончательно сник.
Я перешел к делу. Следовало поторопиться.
- Двадцать за разгильдяйство и шесть минут опоздания, - сказал я сурово. - Сложи вот эти покрышки стопкой, штаны с трусами снимай совсем - порвешь еще! - и укладывайся. Я ворота прикрою, чтоб никто не видел. И не орать мне тут! Перетерпишь как-нибудь, не девчонка.
Пашка тяжко вздохнул и с видом приговоренного к казни отправился сооружать себе эшафот. Зимнюю резину я хранил в гараже, и именно из этих покрышек подростку предстояло соорудить себе ложе. В шиномонтаже каждая покрышка была аккуратно упакована в огромный белый целлофановый пакет, так что, когда сынуля плюхнется на них пузом, то даже не перепачкается.
Я прикрыл ворота, и в гараже сразу стало сумрачно. Включил свет. Гаражный кооператив у нас небольшой, старый, народу ходит мало, охрана далеко - в общем-то, мои предостережения насчет терпения были не столь уж обязательными. Вряд ли кто тут нас услышит, еще более вряд ли - увидит. Но береженого Бог бережет.
Когда я вернулся в тот угол, где оставил Пашку готовиться к порке, покрышки уже были сложены, а сам отрок переминался с ноги на ногу рядом с ними в трусах и рубашке. Вид у него был виноватый и очень-очень жалобный.
- Я, кажется, сказал трусы снять, - мягко напомнил я.
- Да знаю я, знаю! - несколько более нервно, чем следовало, откликнулся парень. - Вот, снял уже, любуйся!
- Нет там ничего такого, на что мне стоит любоваться. Девчонке своей покажешь - может, она оценит. А меня сейчас другое место интересует. Противоположное.
Пашка снова вздохнул, как будто сожалея о том, что я не стал рассматривать его "хозяйство", и повернулся, предоставив мне требуемый вид. Он действительно меня интересовал - в конце концов, именно это место я собираюсь сейчас хорошенько отхлестать свежими молодыми побегами неизвестного мне, но такого полезного на деле кустарника.
- Ложись давай! Времени в обрез.
Что-то недовольно ворча, Пашка принялся устраиваться на покрышках. Места там было достаточно. Высота удобная. Схватиться пацану есть за что. Хм... Это нужно взять на вооружение!

---

 Отправлено: 20.04.21 23:24. Заголовок: Порка пятнадцатилетнего в гараже. 2

Через несколько секунд передо мной был совершенно изготовившийся к порке пятнадцатилетний подросток. Я еще раз полюбовался спортивным телосложением сына, выбрал прут и примерился. Что-то было не так. Парень лежал на животе, а его согнутые в коленях ноги свисали по бокам стопки покрышек, отчего попа оказалась опущена вниз.
- Зад выше! - скомандовал я.
Пашка поерзал и чуть-чуть приподнял попу. Но все равно недостаточно.
- Ноги выпрями! - приказал я.
Подросток послушался, и все сразу стало идеально! Прямые ноги буквально вытолкнули попу вверх, а внизу надежно уперлись в доски пола.
- Так и стой! - велел я и начал.
Сначала я собирался объединить прутики в пучки по две-три штуки ввиду их легкости, но потом передумал. И так будет достаточно больно. И следы хорошие останутся. И сидеть сынок долго не сможет спокойно. Так что, все в ажуре.
Прут свистнул, рассекая воздух, и вонзился в подставленные ему ягодицы, рассекая плоть. К счастью, плоть оказалась намного плотнее и распороть ее так же, как воздух, ему не удалось. А вот ВЫпороть - вполне. На заднице подростка вспухла и заалела первая полоса, тело его дернулось, согнулось, извиваясь, и исторгло глухой стон. Пашка помнил о приказании не орать. Да и сам он совсем не желал, чтобы окружающие и прохожие на улице узнали бы о его незавидном состоянии. Может потом, рассказывая корешам, как "злобный предок" опять ему всыпал, он и будет испытывать что-то вроде гордости - мол, вот я герой, делаю, чего хочу, а на порку поплевываю свысока, но сейчас он не испытывал ничего, кроме стыда и боли. Это было очень хорошо видно по его ушам - столь красным, что, казалось, будто луплю я не по попе, а прямо по ним.
Однако, не время сейчас предаваться разглядыванию ушей отпрыска! Мы только-только вступили на долгий путь, который следует пройти до конца. И чем скорее мы это сделаем, тем скорее сможем добраться, наконец, до треклятой дачи.
Прут просвистел в воздухе и снова впился в попу сына. Потом - еще. И еще! И еще! Мальчишка сцепил зубы, и криков не было - были только судорожные полустоны-полувсхлипы после каждого хлесткого удара. Я тоже ничего не произносил - все было уже сказано раньше. Кроме того, я берег дыхание - следовало поторопиться. С каждым новым ударом Пашкино тело извивалось все сильнее, причем как-то однобоко - все время вправо, хотя удары я клал ровно поперек его голой стремительно краснеющей попы. Может быть, дело в том, что я сам стоял с его левого бока? Все равно, прут каждый раз задевал обе ягодицы, на мой взгляд, в равной степени. Пашка, возможно, был иного мнения. И его раз за разом уводило именно вправо - пока, наконец, он окончательно не сполз куда-то в щель между стопкой покрышек и стенкой.
Произошло это после восьмого удара - я считал. Пожалуй, пора дать ему небольшой перерыв. И себе, разумеется, тоже. Я отбросил ненужный, уже сильно измочаленный прут (он хоть и легкий, но весьма крепкий оказался!), и присел рядом с сыном. Положив руку на его попу я принялся осторожно растирать ее. Пашка воспринял это как сигнал и также принялся ожесточенно тереть свой горящий зад обеими руками.
- Ты хоть помнишь еще, за что тебе прилетело-то? - спросил я.
- За то, что машину не помыл, - сокрушенно выдохнул он. На ресницах у него блестели крупные слезинки, щеки и уши были уже даже не красными - багровыми какими-то!
- За разгильдяйство и безответственность! - подтвердил я и выпрямился.
Пашка знал, что это означает. Он тут же перестал тереть свою многострадающую попу, обхватил руками верхнюю покрышку, словно любимую девушку с семнадцатидюмовым бюстом, и со вдохом вытащил свое тело из щели обратно на свет Божий. Потом выпрямил ноги, как было сказано в начале порки, и его зад - на этот раз уже заметно исхлестанный и, по всей видимости, очень болезненный - вновь оказался подставлен пруту. Уже другому.
Я не стал тянуть, продолжив счет с девяти. Помимо извиваний, непременно следующих за каждым ударом, тело подростка теперь содрогалось еще и от всхлипов. Однако, ора от него по-прежнему не было. Парень вообще старался изо всех сил продемонстрировать мне свою выносливость. Терпеливый! Это он правильно. Это он молодец. Правда, лучше бы вообще без таких косяков обходиться, но, увы - это, сынок, фантастика. Впрочем, кто тебе виноват?
Никто. А раз сам виноват - сам и получи. Прут полосовал попу мальчишки, постепенно продвигаясь вдоль ягодиц вниз, к бедрам. А мальчишка столь же постепенно "увиливал" все дальше и дальше вправо, ближе к стенке, словно стремясь вновь забиться в ту же щель между покрышками и гаражом. Я спешил, укладывая прутья один за другим так скоро, что, казалось, они догоняют друг друга, как болиды "формулы-1" на трассе. Парень страдал очень сильно, едва сдерживаясь, чтобы не завопить во все горло. Останавливал его только опыт - он прекрасно знал: это не только не поможет, но разозлит меня еще пуще. Собственно, эти его маневры с извиваниями и уползаниями в щель тоже, строго говоря, требовали дополнительных стежков, но я решил их проигнорировать, иначе мы не попадем сегодня на дачу. А поехать надо!
Вот хотя бы для того, чтобы на речку сходить. С понедельника дожди как отрезало, и установилась жара просто африканская. Грех не искупаться в нашей маленькой, но чистой речке! Я в очередной раз хлестнул Пашкино бедро и, глядя на новый вздувающийся посреди алого пространства рубец, вдруг отчетливо понял простую вещь: а ведь для Пашки-то путь на речку заказан. Куда ж он с такой красотищей на заднице попрется? Какие уж тут купания?
Нет, ну вот надо же было ему именно сегодня такой косяк замутить! Нефиг! Сам виноват! Пусть как хочет, так и выкручивается. Пусть весь день сидит на участке, грядки пропалывает. В позе "зю", кверху своей выдранной попой! От огорчения я хлестнул сильнее, чем собирался, и Пашка окончательно свалился с покрышек в облюбованную щель.
- Потри! - разрешил я и пацан охотно воспользовался этим дозволением.
Осталось-то всего семь!
Мне стало Пашку жалко. Сидит, трет зад, засранец, мордень в соплях и слезах, ухи крас-сные! Смотрит снизу вверх умоляюще. Ну, уж нет! Семь так семь. Ни одним больше и, главное, ни одним меньше! А на речку он может в шортах пойти. Оно даже полезнее, чем в плавках. В плавках все потеет и перегревается, а в шортах свободно свисает. Мне еще внуки нужны! Кого ж я через десять лет воспитывать буду?
Я заменил прут и выразительно поглядел на сына. Пашка сглотнул и сделал вид, что не понял. Только руки на попе сильнее заерзали. Что ж! Мы не гордые. Я наклонился и, ухватив "принца" за ухо, легко восстановил диспозицию.
Н-да! Вот так и выглядит хорошо обработанный прутом зад непослушного, ленивого, безответственного подростка. На ягодицах два иссиня алых пятна, расчерченные в поперечном и диагональном направлении вспухшими полосками-рубцами. Крови нет - прутики слишком легкие, кожу не просекают. Это хорошо - белье чистым останется. В смысле кровяные полоски потом трудно отстирать. Проверено. На его же, Пашкиных, трусах и его, Пашкиной, заднице.
- Последие семь, - сказал я. - Готов?
- Давай уж, - выдавил из себя отрок. Не дерзко, но и без ложной небрежности.
И я дал. Не могу, понимаете, когда меня в такой ситуации долго просят.
Видимо осознание приближающего конца мучений придали парню решимости. Он, конечно, по-прежнему вертелся после каждого удара, по-прежнему издавал эти свои всхлипы, по-прежнему до крови закусывал губы - но вбок уже не съезжал и даже почти не сгибал ноги, удерживая зад в первоначальной позиции - выставленным высоко вверх. В покрышки вцепился, правда, так, что того гляди испортит мне зимнюю резину. Впрочем, нет: что ей сделается? Да и Пашка будет осторожен - охота ему вторую подряд порку получать, что ли?
Порка кончилась.
- Двадцать шесть, - сказал я, и Пашка тут же рухнул животом на покрышки, съехал по ним в так полюбившуюся ему щель и принялся тереть зад. Пускай.
Я сложил оставшиеся пруты на полочке.
- Пригодятся еще, - впрочем, сын вряд ли меня понял. Он слишком был занят своей попой.
Я вздохнул и пошел искать воду. Не мог же он все ведро вылить на машину? Да, вот осталось чуть-чуть в баклажке. Я кинул ее Пашке.
- На! Сполосни лицо и одень, наконец, штаны! Ехать пора!
Пашка зло взглянул на меня (и куда подевалась все его жалобность и просительность, с которыми он смотрел мне в глаза еще совсем недавно), но спорить не стал. Принялся умываться. Смочил глаза, умыл лицо, намочил руки и принялся размазывать воду по коже задницы.
- Ты не очень там! - предупредил я. - В мокрых штанах, что ль поедешь? И одевайся, давай, одевайся! Мне ворота открыть надо, а ты тут голый сидишь.
Пашка потянулся одной рукой к джинсам и подтащил их к себе. Я счел это как начало одевания и решительно распахнул створки ворот. В конце концов, его стыд - его проблема. Пашка взвыл, ускоренно ретируясь за автомобиль:
- Па-ап! Ну, ты че творишь, блин!
- Я не "блин", а твой папа, чтоб ты знал. Следи за языком. И, кстати, предупреждаю - машину я сейчас тоже выгоню. И сразу после этого закрываю гараж. Если не хочешь здесь остаться до завтра, тебе лучше поспешить.
- Ага, "поспешить", сначала выдерет, как сидорову козу, а потом поспеши ему! - плаксиво донеслось из угла. Дальше я ничего не слышал, так как сел в машину и завел ее.
Выгнав машину, я дал Пашке еще пару минут, чтобы прийти в себя. Проверил вещи, вытащил замок, приготовил ключ.
- Ты едешь? Или запирать тебя здесь?
- Запирай! - донеслось из-за ворот, и Пашка вышел, наконец, из гаража. Точнее выполз. Или выбрел. Обиженный на весь свет ребенок, а не пятнадцатилетний "принц", мечта всех окрестных школьниц.
- Садись уже, бездельник! - из того, что мне не удалось проводить сына к машине увесистым шлепком, можно было сделать вывод, что либо мало ему всыпал, либо - потерял сноровку. Что-то он чересчур резв для парня, только что получившего хорошую нахлобучку.
Впрочем, рассуждать об этом было уже некогда. Я запер ворота, сел в машину, и семья Любимцевых тронулась, наконец, на дачу.

vejkan.com/shpeler.htm