Отправлено: 22.10.20 22:18. Заголовок: krukover. "Про Ромку".

Еще один хороший автор с author.today

Про Ромку

krukover

Глава 21 Ромка и Витькин папа с ремнем

У Витьки папа то - был, то - не был.

Витька, конечно, всем говорил, что его папа - капитан дальнего плавания
и дома бывает редко. Чтоб правдивей рассказывать про такого папу,
Витька учил географию и по единственному этому предмету имел твердую
четверку. Он даже про пролив Зунд, Баб-эль-Мандебский, или Большой
Бельт, Бонифачио, что между Сардинией и Корсикой, мог рассказать.

Ромка как-то с Витиным папой познакомился. Он зашел позвать Витьку
кататься на лодке. Открыл Витькин брат, восьмиклассник, сказал сердито -
жди тут, ушел. Ромка стоял в прихожей, ждал. А в квартире кто-то плакал
и повторял между всхлипываниями: "Папочка, не надо, ой, папа, я не буду
больше". И еще слышался странный звук, будто из ковра пыль выбивали
легенькой палкой.

Ромка осторожно выглянул из прихожей и увидел слева на диване Витькину
младшую сестру. Она лежала с задранным платьем, волосы беспорядочно
закрывали ее лицо, а какой-то мужик в майке лупил ее ремнем по попе.
Руки у мужика были в синих рисунках, и Ромке зачем-то срочно
потребовалось вспомнить, как такие рисунки называются. Вспомнить не
удалось, потому что его затрясло; он отступил обратно в прихожую, присел
на скамеечку для обуви.

Ромку, конечно, наказывали родители. И он был уверен, что других детей
наказывают так же, как его: ставят в угол, лишают прогулки, запрещают
смотреть телевизор. Про то, что детей можно пороть, Ромка читал у Чехова
и был уверен, что так делали только очень давно, раньше.

Ромка закрыл глаза и обхватил уши руками. Но все равно слышал: "Папочка,
не буду больше, больно...".

Когда-то давно, в детстве, Ромка любил взрослые праздники. Потому что
детей тоже сажали за стол и стол был очень вкусный. А потом дети могли
уйти в другую комнату и взрослые на них внимания не обращали. Возиться
после такой сытной еды не хотелось, обычно они тушили свет и рассказывали
друг другу страшные истории, держась за руки, чтоб не так было страшно.

Однажды Ромка с одной девочкой как обычно потушили свет, и он начал
рассказ - он давно приготовил эту историю, услышанную во дворе, и все
ждал праздника, чтоб рассказать. Неожиданно свет загорелся, в дверях
стоял отец этой девочки. Он строгим голосом приказал ей идти одеваться,
так как они уже уходят, а когда та проходила мимо него, неожиданно
ударил ее рукой по левой щеке.

Ромка весь съежился. Девочка молча проскользнула мимо отца, пошла в прихожую,
натянула пальто, обернула воротник шарфом, смахнула этим же шарфом слезы.

А Ромка сидел за диваном и не мог выйти к гостям попрощаться. У него
наворачивались слезы, и он сглатывал какой-то комок в горле, который
никак не сглатывался. А левая щека у него покраснела и горела, будто ее
прижгли раскаленным утюгом.

Ромка никому не рассказал об этом случае. Когда мама спросила: "Что он
тут сидит, накуксившись?", он сказал, что болит живот.

Сейчас он испытывал схожее чувство, ему хотелось ослепнуть и оглохнуть.
Но ослепнуть он не успел, потому что увидел, как вышел Витька. Лицо у
него было горькое.

- Ты че приперся... - начал он было, но осекся. Из комнаты донесся
мужицкий рев, звуки ремня стали громче.

Ромка открыл глаза и медленно отвел руки от ушей.

- Витька, ты не знаешь, как называются такие всякие рисунки на коже? -
спросил он.

Витька стоял с открытым ртом и молчал. Рев стал громче, в квартире
что-то зазвенело, что-то упало. В прихожую вылетел витькин отец в майке
и стал лихорадочно дергать замок входной двери. Он приплясывал и
вскрикивал. Еще бы не вскрикивать, ведь сзади его охаживал ремень,
который был сам по себе. Этот широкий солдатский ремень вился в воздухе,
как живой, и стегал мужика и по плечам, и по спине, и по попе.

Мужик справился, наконец, с замком, его рев заклубился по подъезду,
угасая вниз по лестнице.

- Татуировка, - сказал Ромка.

- Чего? - спросил Витька.

- Рисунки такие татуировкой называются.

- Сам ты туровка! - сказал Витька. - Они называются наколка. Я скоро
себе тоже на плече наколю ножик и змею.