Применение телесных наказаний в воспитании подростков - насилие или неприятная необходимость?

Я сидел в окружении своих друзей на автобусной остановке и слушал очередную веселую историю, которую рассказывал наш любитель приключений Слава. После того, как мы отметили день рождения нашего общего друга Влада в кафе, мы решили отправиться в центральный парк города и покататься на коньках, благо деньги после празднования у нас у всех остались. И решили мы отправиться, конечно, на наземном транспорте, а именно на троллейбусе. И как-то не заладилось с наземным транспортом. То ли из-за большого количества снега, выпавшего вчера, то ли из-за очередной аварии на дороге, то ли из-за большого количества пассажиров, но троллейбус просто отказывался ехать в нашу сторону. Мы болтались на остановке уже полчаса и некоторые из нас уже достаточно сильно подмерзли. Еще бы – на улице минусовая температура, а эти отбитые стоят в расстегнутых кожаных куртках поверх тонких свитеров. Хотя, признаю, даже меня подмораживает, хоть я и в пуховике, который на меня настоятельно напялил мой отчим. Кстати говоря об отчиме, уже вечер, а этот параноик так мне ни разу и не позвонил, что для него не является нормой. Я хотел было уже проверить свой мобильный, но подумал, что не стоит зря беспокоиться, если понадобится – сам позвонит. Народу на остановке скопилось уже приличное количество. Если я был прав и троллейбус не едет из-за большого количества пассажиров, то, боюсь, все мы не поместимся в транспорте. Некоторые из наших ребят решили вернуться в кафе, чтобы купить теплые напитки, пока будем стоять. В нашей компании их заменили какие-то другие парни, которые тоже по иронии судьбы оказались в нашей ситуации, только без празднования всяких дней рождения, а просто решили прокатиться до торгового центра, а налички, чтобы поехать на такси, у них не оказалось. Вот они и решили к нам присоединиться, послушать веселые истории о жизни Славы. Сейчас он рассказывал, как случайно отправился автостопом до Липецка, но так и не доехал, а оказался в Ступино, погулял там пару деньков без денег и отправился обратно в Москву. Сначала ему в голову пришла идея пойти пешком – совсем спятил -, но потом он решил, что все же плохая идея чесать ногами сто десять километров и решил поехать на попутках – разумное решение. Со стороны парней послышался дружный хохот – реакция на шутку Славы о трусах и дальнобойщиках. Мне же было не весело, ибо эту историю я услышал самый первый, встречая его у Домодедовского аэропорта, и слышал еще сотню раз после этого.
Я встал с сидения на остановке и решил пройтись, но понял, что это плохая идея – по всему телу забегали крупные мурашки -, такая же плохая, как идея идти сто десять километров до Москвы. Я сел обратно на насиженное место и нахохлился, как воробей. Я стал вглядываться в сторону кафе, в котором, по идее, должны были находиться ребята, которые ушли нам за теплыми напитками, и увидел пару фигур с пакетами, идущими в нашу сторону. Надеюсь, что это Коля и Паша с нашими чаями и кофеями. Пальцы на руках ужасно замерзли и болят, а на ногах вообще не сгибаются. Приеду домой – сразу лягу в теплую ванну. Хотя, наверно, Артем мне не даст этого сделать, станет расспрашивать, почему такой холодный, где меня носило и так далее. Ох уж мне эта забота. Иногда он перебарщивает с этой заботой и ведет себя, как бабуля или мама. Я тяжело вздохнул. Мама… Мама умерла три года назад, когда я закончил школу и подал документы в хороший институт. Двадцать первого июля я гулял со своими друзьями в другом районе и внезапно от отчима я узнал, что мама умерла, находясь дома. Все мое детство она тяжело болела то простудой, перерастающей в воспаление легких, то еще какими-то ужасными болезнями. Но настоящей причиной ее смерти стал рак легких. Все мое детство она болела раком, но не говорила мне, только чтобы я не беспокоился. Отчим у меня появился после того, как отец бросил маму, когда мне было пять. Мама объяснила это тем, что отцу надоели ее вечные болезни и он больше не мог так жить, вечно тратя деньги на лекарства. Но, как я понял, отец бросил маму из-за того, что та не нужна была ему с раком. Ведь он полюбил ее и женился на ней без этого страшного заболевания. Он даже на ее похороны не пришел, скотина. Зато Артем мне сразу понравился. Хоть он и появился в тот период, когда я был ужасно вредным ребенком, но он сумел меня расположить к себе и мы вечно проводили время вместе. Он хорошо заботился о маме, оберегал меня от неприятностей, водил меня в школу, учил давать сдачи хулиганам, учил, как правильно ухаживать за девочками, приводя в пример их отношения с мамой, и многое другое. Но после смерти мамы, он стал заботиться обо мне еще сильнее. Иногда я прихожу домой из института раньше и замечаю, как он сидит на кухне и потягивает чай из своей кружки, смотря на ее кружку в шкафчике. В его глазах я иногда вижу ясно читающиеся слова «Я скучаю по ней, Май.». И я его понимаю. Я тоже безумно скучаю по ней. Тот день сломал меня. Когда я услышал эти слова, произнесенные отчимом надрывающимся голосом, меня будто облили холодной водой. Хорошо, что у меня хорошие друзья. Они поняли все сразу, усадили на заднее сидение машины одного из них, укутали в плед, валяющийся в багажнике, дали мне антистрессовую подушку, в которую я по дороге выплакался и проорался и подвезли до дома. Они стояли со мной на похоронах, сжимая мои плечи и соболезнуя нам с Артемом. После похорон я стал более ответственен, а Артем более заботлив.
Моего плеча коснулась рука Паши и перед моим лицом возникли стаканчик моего любимого черного чая и мой телефон.
- Держи, - Паша отдал мне мой телефон и стаканчик и отпил кофе из своего, - ты забыл его в кафе.
- Спасибо, братан, - я провел замерзшим пальцем по не менее холодному сенсорному экрану и поперхнулся чаем – десять пропущенных звонков и все они от Артема. – Твою мать….
Телефон завибрировал и на экране засветилось оповещение о входящем звонке от отчима. Матерясь и пытаясь нажать на кнопку приема звонка, я встал и запрыгал на месте. Наконец экран распознал мою мертвецки холодную руку и ответил на прикосновение пальца к невидимой кнопке.
- Май! – в трубке послышался громкий низкий голос Артема. – Май, черт возьми, ты почему трубку не берешь?!
- Я, - я сел обратно на сидение и взял в руки стакан с чаем, - я случайно забыл свой телефон в кафе, извини, Артем.
- Ты сдурел?! – он не по-детски зол на меня, чувствую каток отменяется. Хотя он и так уже отменился, мы просто так сидим на остановке, как идиоты. – Быстро направляйся домой!
- Я как раз это и хотел сделать, только тут проблема есть одна, - я посмотрел на притихших друзей, которые выражали своими глазами вселенское сочувствие.
- Какая еще проблема? – Артем тяжело вздохнул и, судя по всему, потер переносицу пальцами.
- Тут… Ээээ…. Троллейбус не ходит… От слова «совсем», - я посмотрел на дорогу, потом на окружающих и убедился, что так и есть. Все еще.
В трубке послышался еще более тяжелой вздох, недолгая пауза, за время которой я уже приготовился к смертной казни, которая ждет меня дома, и Артем снова заговорил.
- Значит так, - Артем уже немного успокоился, но злоба все еще была слышна в его голосе, - отправь мне смс, где ты, и я сейчас тебя заберу, понял?
- Да, - я снова отпил из стакана чай и извиняющимся взглядом посмотрел на парней.
- Передавай привет твоим идиотам, - он бросил трубку и я быстро набрал ему смс с адресом, где я сижу.
- Вам, это,…. Привет от Артема, - я положил телефон в карман и отпил из стакана. Кары точно не миновать.
- Что он тебе сказал? – Слава, который до этого рассказывал веселые истории, погрустнел и подсел ко мне ближе.
- Сказал, что сейчас заберет меня на машине, - интересно, что меня будет ждать дома? Шоковая терапия? Может, он меня из окна выбросит? Или приготовил что-то поинтереснее?
- Я не думаю, что он зол на тебя, если ты об этом думаешь, - Коля похлопал меня по плечу и улыбнулся.
- Николай, Вы плохо знаете его отчима, - Слава посмотрел на него и покачал головой. – Артем слишком заботится об этом придурке, чтобы не быть злым на него.
- Да, Коль, он прав, - Слава стал самым первым свидетелем появления Артема, он увидел всю его доброту тогда и всю его заботу три года назад.
- Прости тогда, чувак, соболезную, - Коля посмотрел в сторону дороги и повернулся ко мне обратно. – Там Артем приехал.
Действительно, у тротуара остановился автомобиль и из него вышел Артем. Мне конец. Пишите письма, ребята. Дайте мне бумагу и карандаш, я оставлю завещание. Со всех сторон послышались «Здрасьте, дядь Артем». Точно конец. Ребят, спасите.
- Вставай, - Артем остановился передо мной и скрестил на груди руки. Он совсем из ума выжил? Я, конечно, понимаю, да, ты в машине, но ты бы хоть надел что-нибудь теплее, чем просто свитер.
- И тебе привет, - я встал со скамейки, взял с собой стакан с чаем и повернулся к друзьям. Чуваки, прощайте, я, похоже, больше с вами не увижусь. – Ну, пока, ребят.
- Пока, Май, - Коля пожал мне руку, а все остальные помахали мне.
Я сел в машину на заднее сидение и закрыл за собой дверь. Следом за мной на водительское сидение сел Артем и завел машину. Через секунду мы уже тронулись с места. Какое-то время в машине была мертвая тишина, такая же мертвая, как буду я через полчаса.
- Скажи мне, какого хрена ты сидел на той остановке?
- Мы хотели поехать на каток…
- Какой, к черту, каток в минус десять? Ты совсем рехнулся? – машина повернула налево и меня вжало в дверь.
- Так ведь я же в пуховике, - вообще-то не стоит сейчас с ним препираться, тем более, что я действительно ужасно замерз.
- Какая разница, Май? Да хоть в тулупе! Я же вижу, что ты дрожишь.
- Успокойся, я же не получил обморожение.
Какое-то время в машине держалась напряженная тишина. Настолько напряженная, что ее можно было разрезать ножом и намазать на хлеб, вместо масла. Да, я чертовски хорош в олицетворениях... Или что это? Сравнение? Метафора? Что вообще такое метафора?Да, русский - мое слабое место, однозначно. О чем я вообще думаю? Я скоро в могилу улягусь, а я думаю о русском языке!
- Май, скажи мне, ты тупой? - между прочим сейчас это звучало очень даже в тему и очень даже обидно, если ты хочешь это знать. Хотя не думаю, что тебе сейчас это интересно.
- Да как-то не особо, - кого я обманываю? Я очень тупой... Доказательство тому - не знание определения метафоры.
- Я в этом не уверен, - правильно делаешь.
- Ты опять меня оскорбляешь…
- Май, я тебя не оскорбляю… Хотя, нет, я тебя оскорбляю, но ты пойми, я хочу тебе объяснить, что сидеть на улице в минус десять на холодной остановке – самоубийство. Ты мог поехать на метро, какого черта ты там сидел? - а ведь верно. Какого хрена я не поехал на метро? Черт, я действительно тупой... И мертвый в будущем.
- Я…. Не подумал про метро….
- Я же сказал, что ты тупой.
- Прости, пожалуйста. Да, я тупой.
В машине снова повисла тишина... А мне точно жопа дома.
***
Я зашел в квартиру, сбросил с себя ботинки и поставил их на этажерку, снял пуховик и повесил в шкаф. Дома было очень тепло и пахло цедрой мандарина, корицей, свежим кофе и чем-то таким особенным, принадлежащим только нашей квартире. По стенам были развешаны разноцветные светящиеся гирлянды, воткнутые в удлинители. Они переливались разными цветами и заливали коридор цветными пятнами. Новый год был месяц назад, но мы решили оставить их висеть, чтобы было более уютно. Всегда думал, что в коридоре чего-то явно не хватает. Хорошо, что Артем согласился их оставить, они замечательно вписываются в интерьер квартиры и создают праздничную атмосферу. Рядом со входной дверью на небольшом комоде стоял рюкзак Артема, лежал мой шарф, перчатки и какие-то другие зимние вещи Артема. В следующий раз, когда он соберется куда-то ехать, нужно будет проследить, чтобы он надел их, а не бегал по улице в одном тонком свитере и не грозился всех убить. На полу посреди коридора валялась кошка, которая смотрела на меня взглядом, выражающим брезгливость. Эта наглая белая морда всегда на меня смотрит, а перед Артемом стелется, как лист. Проститутка пушистая.
- И тебе привет, тварь эволюции, - я перешагнул через животное, думая, что после этого я точно получу по рукам или лицу, когда попытаюсь ее в следующий раз погладить. Но оно того стоит.
Когда я зашел в свою комнату, в коридоре послышался хлопок входной двери и стук ботинок. Артем точно зол на меня за то, что я не брал трубку. Я сел на компьютерное кресло и повернулся в сторону своей двери, ожидая, когда в дверном проеме возникнет его фигура с паяльником, утюгом или еще чем похуже. У меня в комнате тоже висели гирлянды. Но они были белого цвета, прям по Тамблеру, как сказала бы Вика. Она всегда любила зависать в социальных сетях, помимо Тамблера и Вконтакте. Твиттер, Инстаграм, Пинтерест - это все ее места обитания. Какие еще есть социальные сети? В прочем, это не важно. Пальцы на руках у меня все еще были ужасно холодными и болели, а ног я совершенно не чувствовал, но хорошо, что дома у нас работали батареи отопления. Что бы я без них делал? Иногда я жалею, что не могу завернуться в них, как в плед. Это было бы замечательно. Нужно кому-нибудь предложить такую идею - сгибающиеся переносные батареи отопления! Я получу миллион за идею, а изобретательно получит два за изобретение. Я гений! Вот наконец в проходе возник Артем, но в руках у него ничего не было, чему я действительно удивился. Неужто он будет душить меня голыми руками? Или втопчет ногами в пол? Посмотрим, что он будет делать.
- Май, - Артем дотронулся кончиками пальцев до своего ремня. И тут я понял, что меня ждет. Да ладно? Серьезно, что ли? Он будет меня лупить? Как в первом классе? Я, что, маленький?
- Да? – я нервно поерзал задницей по креслу и сглотнул.
- Я на тебя зол, и ты это прекрасно знаешь. Поэтому, - Артем начал расстегивать ремень, а я начал вжиматься в свое кресло, мысленно крича своим друзьям о помощи и умоляя Вселенную, чтобы та послала какую-нибудь вещь для отвлечения внимания Артема, - сейчас я тебе надеру задницу в буквальном смысле.
- Может…. Может не надо? – он стал подходить ко мне ближе, я же стал, передвигая ногами, отъезжать в кресле назад, ближе к окну, чтобы, если вдруг, у меня был вариант побега. Да, высоко, да, страшно, но Артем с ремнем еще страшнее. Пусть меня потом придется отдирать лопатой от тротуара, но получить ремнем по попе все же хочется меньше, чем некрасиво распластаться по дороге.
- Надо, Май, - Артем с ремнем в руке подошел к креслу вплотную, я же уперся спинкой кресла в подоконник и уже совсем вжался в кресло, надеясь, что кожа поглотит меня в себя и я оттуда уже не выберусь никогда. Я отправлюсь в страну синтепона, где бегают синтепоновые пони и едят синтепоновых бабочек... Я не наркоман, я просто боюсь Артема с ремнем в руках. Да он с утюгом или паяльником менее страшный, чем с ремнем!
- Мы же с тобой взрослые люди, - Вселенная, я все еще жду какого-нибудь звонка или еще чего, пожалуйста, спаси меня, Вселенная! Нет?... Ты жестокая, женщина, Вселенная!
- Вот именно, Май, мы с тобой взрослые люди, так что не сопротивляйся, - Артем взял меня за шкирку, сам сел на мое кресло и перекинул меня через свои колени. Коленные чашечки уперлись мне в живот и диафрагму и мне стало тяжело дышать. Я почувствовал как с моих ягодиц сползли мои штаны и трусы и я заметался на коленях отчима. – Май! Прекрати! Чем раньше ты получишь свое наказание, тем быстрее ты реабилитируешься, будь взрослым мужчиной!
Артем прав, и лучше сейчас получить свою дозу порки, чем вертеться у него на коленях, как уж на сковородке, и получить не только ремнем по попе, но и люлей по голове. Я повис у него на коленях, упираясь одной рукой о пол, другой держась за его ногу. Безысходность. Жизнь боль. Все тлен и прах. Спасите… Надеюсь, что моя задница настолько заледенела, что я ничего не почувствую. Я услышал свист и в тот же миг мои ягодицы окатила волна боли. Твою мать! Я застонал от боли и сжал его ногу. Спасибо, Вселенная, ты сегодня жестока как никогда. За что ты так со мной? Из глаз посыпались искры и они наполнились слезами, а место удара загорелось огнем. Зато стало теплее. Всегда находи положительные стороны, Май, всегда. Будь то порка от отчима, будь то апокалипсис. Ремень вновь с размаху врезался мне в задницу и я вновь застонал, сжимая икру Артема. Снова боль, но тепло. Май, терпи. И снова удар, и еще один. Удар за ударом я стал привыкать, но все еще выгибался в пояснице и сжимал ногу Артема. В какой-то момент я понял, что мне это нравится…. Мне… Нравится… Что ж, Май, ты нашел в себе новое качество – ты мазохист. Поздравляю. Просто поздравляю. Зарегистрируйся на сайте для садистов и мазохистов и найди себе девушку, которая с удовольствием всыпет тебе по пятое число. Думаю, таких найдется дохрена и больше. Я почувствовал, как лицо начало гореть еще хуже, чем сейчас горели мои ягодицы. Мне ужасно стыдно за это, но и приятно одновременно. Настолько приятно, что у меня встал. Чтоб тебя. Но пусть это продолжается. Отвратительно. Я просто отвратительный человек. Как общество меня еще принимает? Как меня вообще Земля носит? Стоп... Кажется, я понял, почему Вселенная меня игнорирует. Ах, ты, извращенка!... Дай пять, Вселенная, с меня выпивка. Я сжал штанину Артема и опустил голову, выдыхая при каждом ударе ремня о ягодицы. Никогда бы не подумал, что мне это понравится. Иногда Артем поглаживал меня по голове, от чего мне сносило крышу и я как течная баба еле сдерживался, чтобы не кончить от этого. Волны боли начинались в месте соприкосновения ремня с поверхностью ягодиц и распространялись по всему телу пряной болью, если можно так сказать. Эти волны вызывали наслаждение и удовольствие в нервных окончаниях, расслаблял мозг, к лицу приливала кровь и я не мог больше стонать, я мог только выдыхать горячий воздух. Казалось, что воздух в комнате был настолько холодным, что воздух, выходящий из моего рта, превращался в пар, как показывают во многих хентайных аниме. Я бы отдал все, чтобы эти ощущения продолжались вечно. Я сделал все, что меня попросили бы, лишь бы Артем продолжил пороть меня. Хочу увидеть красные следы от его рук у себя на ягодицах. Наверняка, это выглядело бы красиво.
- Все, Май, слезай, - я встал на дрожащие ноги и быстро натянул на бедра трусы и штаны, прикрывая стоящий член, и лег на свою кровать задницей кверху. – Извини, Май, но я должен был сделать это.
Он вновь погладил меня по голове и вышел из комнаты, закрыв за собой дверь. Это прикосновение разлилось по телу очередной пряной волной наслаждения и я чуть выгнулся в пояснице. Через какое-то время я сжался в клубок, зажимая в руках подушку и пища в нее. Вселенная, ты прокляла меня? Или даровала качество, благодаря которому мне будет приятна любая боль, причиняемая другими людьми? Член в штанах все еще стоял и ждал разрядки. Что делать?... Ждать когда само пройдет или подрочить?
***
Утром я вошел в кухню и увидел Артема, который сидел ко мне спиной и пил чай, читая книгу. Вспоминая вчерашний вечер, я задержал дыхание, успокаивая сердце.
- Доброе утро, - я провел рукой по его плечу и подошел к столешнице, чтобы налить себе чай.
- Доброе, - Артем продолжил читать книгу, потягивая кофе из своей кружки.
Налив чай, я сел напротив него и уткнулся в стол. Не смотри на него, Май. Не слушай его дыхание, углубись в свои мысли, только не думай о той порке. Подумай о чем-нибудь другом, например, о маме. Да, чтобы сейчас сказала мама? Она бы дала мне подзатыльник и сказала, что я отвратительный извращенец, но потом погладила бы по голове и сказала, что все нормально и, если мне нравится боль, то я могу найти этому применение в жизни. Мама всегда умела найти слова, чтобы меня успокоить. А если я сейчас приду с этой проблемой к Артему, то он отвернется от меня или выгонит из дома. На самом деле, я не знаю, что он со мной может сделать. Ведь он мне как мама, можно сказать. Хоть и звучит это странно, но выглядит это именно так. Делаю вывод - если я приду к Артему с этой проблемой, то он даст мне подзатыльник, а потом посоветует что-нибудь. Я гениален! Да, нет, я тупой ублюдок. Лучше посижу еще и подумаю, что делать. А если бы мама меня ремнем отхлестала, у меня была бы такая же реакция? Не думаю, тогда бы я действительно из окна выпрыгнул. Мама – это святое. Я же не настолько извращенец, чтобы у меня была эрекция на собственную мать!
Я поднял глаза на Артема и тяжело вздохнул. Я снова посмотрел на скатерть и принялся рассуждать, что мне делать. Я не могу ему сказать, что я почувствовал, когда он меня порол, иначе он меня зароет где-нибудь подальше от России. Но и скрывать этого я долго не смогу, потому что рано или поздно я сорвусь и тогда мне действительно грозит могила где-нибудь в Марианской впадине. Лучше сейчас рассказать и принять всю кару Артемину на свою голову, чем ждать и гадать, что же мне будет за такое извращение. Это точно хорошая идея, Май? Ты хорошо подумал насчет этого? Если ты точно решил это сделать, то иди достань из секретера бутылку виски и выпей для смелости. Хотя, лучше не надо, иначе тебе прилетит за то, что пьешь с утра пораньше. Или просто пьешь. Тем более пьешь виски Артема. Сиди, Май, не ходи никуда. Когда я стал с собой разговаривать? Между прочим, это первый признак шизофрении, Май. Серьезно, Май? Да, Май. Так, все, отставить болтовню, мне лишь бы не говорить ничего Артему. Я надеюсь, я все это время не разговаривал вслух? Ладно, была не была… Я набрал в грудь воздуха и посмотрел на Артема. Ну, не пуха, Май, покойся с Миром.
- Артем, - я повертел в руках кружку и подождал его реакции, но он был настолько увлечен чтивом, что не услышал меня. Так, мне повезло, что он не реагирует, могу оставить все как есть и молчать всю свою оставшуюся жизнь. Нет, Май, раз уж решил признаться, то действуй, как настоящий мужик. Да, пойди в свою комнату и поплачь в подушку. Ладно, ладно, шучу, Май. Все, мы решили, что скажем ему, так хватит медлить. Перейдем к крайним мерам. Я никогда тебя так не называл и ты сейчас безумно удивишься, но я должен. Фух,- Пап.
Глаза, которые только что бегали по строчкам книги, внезапно остановились и какое-то время смотрели в одну точку. Я поджал губы и меня слегка передернуло на стуле. Вот теперь точно стоит хорошенько подумать, пока не поздно. Ты действительно этого хочешь, сынок? Да, точно хочу. Хватит ломаться, Май, ты не чайник и тем более не девушка, ты мужчина! А мужчина должен держать свое слово. Давай. Артем поднял глаза на меня. И… Я удивился. Я увидел в его глазах слезы.
- Ты никогда меня так не называл, - Артем опустил книгу на стол и внимательно посмотрел на меня.
- Да, я знаю, - я снова вздохнул и понял, что пальцы на руках у меня похолодели. Все, удачи, Май. Надеюсь, тебя не закопают где-нибудь во дворе. Спасибо, внутренний голос, я буду всегда по тебе скучать, если меня убьют. А если не убьют, то я буду благодарить тебя до скончания моих дней. – Я не просто так тебя так назвал… В общем, мне нужно тебе кое-что сказать….
Артем свел брови к переносице и выпрямился на стуле. Что ж, скоро меня не станет, мир, я пишу эту записку под дулом пистолета. Надеюсь, что все мои вещи попадут в хорошие руки. Коля, носи мой свитер аккуратно, иначе я восстану из могилы и придушу тебя, понял меня, ублюдок? Паша, перестань копаться в моем телефоне, ты все равно не найдешь там гей-порно, как бы ты не старался. Вика, прекрати рыться в моих тетрадях, ты не найдешь там записок для какого-нибудь парня, у меня не было гомосексуальных наклонностей при жизни. Влад, я знаю, что ты хотел отобрать у меня фигурку ТАРДИС, но хрен тебе, я завещаю тебе фигурку Десятого Доктора, жопа ты еврейская. Слава, я помню про долг. Возьми деньги у меня из книги Достоевского. Из какой? Сам думай, вот тебе квест.
- Да, Май, говори, - он заложил страницы самодельной закладкой и закрыл книгу. Ну все, точка невозврата.
- В общем… Я не знаю, убьешь ли ты меня после того, что я тебе скажу, или же выгонишь меня из дома, или сделаешь со мной еще что-то более ужасное, чем то, что я перечислил… Но послушай меня, пожалуйста, внимательно. Я не собираюсь тебе говорить ничего такого, касающегося моей ориентации, как ты мог, возможно, подумать, я не употребляю наркотики и я не болен никакими венерическими заболеваниями. Я знаю, что ты мог так подумать, потому что я хорошо тебя знаю. Слишком хорошо. Но не достаточно хорошо, чтобы знать, что ты со мной сделаешь после того, как я тебе это скажу. В общем, - я выдержал некоторую паузу, собираясь с силами. Серьезно, мир, прощай. Скоро на одного человека станет меньше, -…. Я извращенец. Вчера, когда ты меня порол, я понял, что мне это понравилось. Мне понравилось то, что ты причинял мне боль. Возможно, мне просто нравится боль, возможно мне нравится только та боль, которую причиняешь мне ты. Я пока еще не выяснил этого. Но скажу только одно, я хочу, чтобы это повторилось снова. И, прошу, только не закапывай меня живьем во дворе.
Я закрыл глаза и глубоко вдохнул, ожидая, что сейчас мне прилетит ножом в горло или вокруг этого самого горла сомкнуться его руки. Я прямо-таки почувствовал, как ко мне приближаются его руки и вот-вот они сомкнуться вокруг моей шеи, но... Но ничего такого не произошло, лишь тишина царила в нашей квартире. Я услышал скрип стула, на котором сидел Артем и почувствовал руку на своей голове. Я открыл глаза и поднял голову вверх. Передо мной стоял Артем, у которого по щеке текла слеза, он гладил меня по волосам и смотрел на меня самым теплым взглядом, который я когда-либо у него видел.
- Мне не важно, гей ты, натурал ты, мазохист или садист, наркоман или алкоголик, болен ли ты венерическими заболеваниями или здоров. Я люблю тебя таким, какой ты есть, Май. Мне важно лишь твое счастье. И я очень счастлив, что ты наконец-то назвал меня папой.
У меня перехватило дыхание, и глаза наполнились слезами. Я никогда не видел его плачущим. Никогда не слышал от него таких слов. Я медленно встал со стула и обнял его. В этот момент я возненавидел себя за все те моменты, когда я с ним ругался и после этого приходил, как ни в чем не бывало. Я мысленно попросил у него прощения за все те разы, когда я приходил домой и говорил ему, что ненавижу его, хоть такое случалось ужасно редко. Я возненавидел себя за те разы, когда приходил домой пьяным, когда говорил ему, что он меня не понимает, когда сбегал из дома из-за очередного нравоучения, когда разбрасывал свои и его вещи в порыве гнева и уходил на балкон, а он убирал все вещи. Я никогда не просил у него прощения за свои ужасные поступки. Я не извинялся перед ним за то, что рвал его книги в гневе, когда швырял его тетради с записями о затратах на лекарства для мамы, когда я грозился выбросить ее кружку, когда выбросил его одежду за дверь из-за приступа гнева, когда ушел из дома холодной осенью в два часа ночи в одной футболке и штанах. Я совершил много ужасных поступков, когда был моложе. Я совершил много ужасных вещей, которые отразились на его лице морщинами на его голове седыми волосами. Я вел себя как маленький неблагодарный мудак. И я понял это только сейчас! Как я мог быть таким ублюдком, который не уважал ни себя, ни его? И ведь он все это терпел, он прощал меня, хоть я не просил прощения. Он не злился на меня, когда я крушил квартиру, он держал меня, когда я пытался выброситься из окна, он отобрал у меня лезвие, когда я грозился порезать вены, он любил меня даже тогда, когда я орал на него в приступе гнева. Он любил меня даже после всех этих ужасных поступков, которые я совершал. Я был ужасным сыном и, наверняка, им останусь. Но я постараюсь измениться ради него, ради себя и всех остальных. Я понял сейчас, что я делал ему много раз больно, произнося все те ужасные слова. Я начал плакать ему в плечо, сжимая его футболку на спине.
- Прости меня, я такой идиот, - я слышал, как Артем шмыгал носом и чувствовал, что все так и должно быть. Все на своих местах. Это точно. - Прости меня за все те разы, когда я причинял тебе больно, прости за все те разы, когда я должен был попросить у тебя прощения, но этого делал. Прости меня за то, что я такой мудак. Прости меня, Артем.
- Все нормально, Май. Все хорошо.
- И тебя не беспокоит, что я снова хочу, чтобы ты меня выпорол?
- Нет, - Артем выпустил меня из своих объятий и посмотрел на меня. – Меня это не волнует, Май.
***
Месяц назад меня, за то, что я долго не отвечал на звонки, выпорол ремнем мой отчим. Мне понравилось. Я признался ему в этом, назвав его впервые папой. Теперь мои ягодицы каждый вечер красные, а Артем доволен как слон. Вот вам и хэппи энд.
P.S. Следы от его рук на моей заднице действительно смотрятся просто потрясающе.