Отправлено: 19.09.20 19:54. Заголовок: Alex710. Воспоминания бывшего ребёнка. История четвёртая. «Танк».

Автор Alex710.
Воспоминания бывшего ребёнка.
История четвёртая. «Танк».

Если Вы не читали мой рассказ «Патрон», то перед прочтением «Танка», пожалуйста, прочитайте его. Я не хочу повторять вступительную часть не столько из-за лени (можно и просто откопировать), сколько из нежелания «перегрузить» его.
Произошло это 31 августа 1974 года. Почему помню так досконально? Потому что это была суббота и 1 сентября – начало учебного года - приходилось на воскресенье, то есть был лишний день каникул перед четвёртым классом, который для детей совсем уж не был лишним. В этот день в нашей дворовой компании прошёл слух («по радио ОМС» – «Один Мальчишка Сказал», при чём никто этого мальчика не знал, разумеется), что в овраге около «жилухи» (так и до сих пор в разговорной речи называют микрорайон «жилгородок» в западной части Волгограда) до сих пор стоит оставшийся со времён войны танк. Ну, мы со Светкой и решили проверить.
Кто такая Светка, надо рассказать отдельно. Знакомы мы с ней были чуть ли не с… рождения: она на день старше и наши мамы вместе лежали в роддоме, жили в одном подъезде – она на 2-м этаже, я – на 4-м, вместе ходили в садик, потом были одноклассниками 10 лет, до сих пор переписываемся, она давно живёт в Израиле (по национальности – еврейка). Надеюсь, она не читает этот форум. Светка была из той разновидности девочек, которые в детстве больше играют с мальчишками, им интересны не куклы, а футбол, машины, «войнушка»… Могла, если что и кулачком приложить не хуже пацана. Если бы в те далёкие годы девочкам допускалось бы носить брюки (а это считалось «аморальным преклонением перед Западом»), то её в юбке или платье вряд ли бы кто-нибудь когда-нибудь увидел.
Как только Светка услыхала о танке, глаза у неё загорелись каким-то огнём. Она буквально оттащила меня в сторону от компании и прошептала: «поехали?» Ну, меня тоже уговаривать особо не надо было, хоть и времени уже было часа три дня. А от нас до «жилухи» было минут сорок на трамвае №10 (никаких маршруток тогда не было), а там ещё до оврага, наверное, минут 20 пешком. Потом маршрут удлинился в ту сторону, зато… укоротился в обратную сторону. Туда кое-как добрались нормально, пару раз ссаживали с трамвая – денег у нас, конечно, не было, а проезд тогда стоил «целых три копейки, как стакан газировки с сиропом», но мы дожидались следующего. Дошли до оврага, спустились в него, облазили чуть ли не весь, как будто искали иголку, а не танк и в конце концов нашли. Не совсем танк. Это был бронированный остов немецкого полугусеничного бронетранспортёра «Ганомаг», на половину вросший в землю и почти не видный сверху из-за буйного кустарника. За больше чем тридцать лет, что он там простоял, всё, что с него можно было снять, давно уже было снято. Начиная с двигателя, колёс, гусениц, трансмиссий, рулевого управления, которые пошли на запчасти в первые же послевоенные годы и кончая последними гайками, которые можно было открутить – их открутили предыдущие поколения детей. Вытащить же полностью на переплавку было дело не простым – машина бронированная, тяжёлая, а потом, видимо, про него забыли. (Любопытствующим могу сказать, что сейчас на этом месте гаражный кооператив и когда его оттуда убрали – не знаю.) Но многократно забросать его «гранатами» (камнями, конечно) было «святое дело». А летом темнеет поздно – город у нас всё-таки южный. Часов, конечно, ни у неё, ни у меня не было. Когда мы, наконец, вылезли из оврага, вышли «к цивилизации» (сейчас она гораздо ближе – новостройки 80-х) и спросили у прохожего время, то обомлели: шёл одиннадцатый час вечера. Бегом к конечной трамвая – сейчас это два остановки. Дождались трамвая, через три остановки водитель нас высадила, ещё через несколько остановок высадили со следующего, потом ещё раз, а чем позже, тем реже ходит транспорт и последние несколько остановок пришлось уже бегом. Уже на подходе к арке нашего двора (как нас в милицию не забрали, до сих пор не понимаю) Светка вдруг и говорит: «стоп, пять минут нас не спасут, давай хоть отдышимся и подумаем, что говорить дома». Понимали, что влетит в любом случае, но говорить, где были на самом деле? Сошлись на кино. Был у нас кинотеатр «повторного фильма», где заднюю дверь никогда не запирали во время сеанса (может быть, потому что на надоевшие уже повторные фильмы ходила в основном молодёжь целоваться на задних рядах, которая нередко уходила не дождавшись окончания (билеты стоили по 10 копеек, в то время, как в «нормальных» кинотеатрах не меньше 25-ти), все дети об этом знали и нередко пользовались. Заходим в подъезд – лифт уже выключен, значит больше 12-ти (ужас!). Светке «сдаваться» раньше – подходим к её второму этажу, она шепчет: «поднимайся, не подслушивай», а сама слегка дрожащими руками снимает с шеи ключ на верёвочке (я так же носил, чтобы не потерять из кармана). Ну, мне то ещё два этажа до «казни». Дохожу до третьего, слышу Светка хлопнула дверью (собралась с духом), поднимаюсь уже почти до своего – четвёртого (внизу тишина, ни криков Светкиной мамы, ни её собственных (отец у Светки умер, когда нам по 3 было и тётя Таня (мама её) не стеснялась сама применять «мужское воспитание» к озорной девочке). Пару минут собираюсь с духом (внизу по-прежнему тихо) открываю дверь. Дома полная тусовка: кроме моих, мама Светки и пара милиционеров, которых вызвали, чтобы нас искать. Тётя Таня сразу ко мне: «где Светка?». Ну, что я мог сказать: «уже дома». Той сразу легче стало. Меня, понятно, сразу отправили в свою комнату. Ну, думаю, сейчас все разойдутся и будет мне по полной программе, скорее бы уж что ли, а то уже и спать хочется. Едва дождался, пока закончатся все «переговоры». Наконец дед заходит. Я уже давно смирился с предстоящим наказанием (вполне заслуженным – нельзя же так людей пугать), тихо спрашиваю: «в туалет и снимать штаны?» Дед посмотрел и говорит: «сейчас ужинать и спать, наказание отложим до утра, а то весь подъезд перебудим – люди спят уже».
Утром меня подняли около 8-ми (по каникульным меркам – рано), дали позавтракать, потом начался «разбор полётов». Ну, я говорю всё, как со Светкой договорились – зашли в кино и потеряли контроль над временем – (часов-то нет). Вроде поверили. Потом все, кроме меня вышли из комнаты. Вернулся только дед с «двухвосткой» в руке. Тут мне стало страшно – с «двухвосткой» я познакомился недели две назад (до этого получал только ремнём) и было тогда всего пять ударов, но мне и этого хватило «за глаза» (см. историю «Патрон»). Прошусь в туалет. Дед не без язвительности замечает: «конечно, а то при Светке уписаешься, вот стыда то будет». «Как при Светке?» - поразился я. А он спокойно отвечает: «мы вчера с тётей Таней (Светкиной мамой) поговорили и она просила, чтобы я наказал Светку вместе с тобой и также, как тебя – получите по 30 «двухвосток», а то «женская» порка на неё уже не действует, они скоро должны придти». Сидя в туалете (решил обезопаситься на всякий случай), я думал: «какой позор, я же не выдержу тридцать «двухвосток», орать буду, как резаный при Светке». Вдруг шевельнулась и другая мысль: «если Светку будут пороть вместе со мной, то я… увижу её попу (какой же мальчишка в 10 лет не мечтает подсмотреть за голой девчонкой, хотя, конечно, лучше не при таких обстоятельствах). Но тут появилась новая проблема – шевельнулась не только мысль. Шорты у меня были домашние свободные (своеобразная советская пародия на коротко обрезанные джинсы, которые сейчас любят носить девушки, только из ужасного материала, без ярких ниток и «нашивок»), поэтому, когда одел их было не особенно заметно. Но идти то всё-равно надо.
Вскоре привели Светку. Она уже знала, что нас ждёт и радости на её лице заметно не было. Много лет спустя, она призналась мне, что тогда на коленях упрашивала мать пороть её хоть весь день, но наедине.
Дед рассказал, что тут доходило до вызова не только милиции, но и Скорой, после чего спросил понимаем ли мы, что очень виноваты. Мы и сами это, конечно, понимали и мрачно кивнули. При словах: «получите по тридцать «двухвосток», я представил лежащую под ударами Светкину попу и у меня опять стало тесновато в шортах, поэтому я немного замешкался, а Светка тихо спросила: «куда ложиться?» (с ремнём она была знакома, но что такое «двухвостка» ещё не представляла). Дед показал на кровать и добавил: «трусы оставь» (последней радости меня лишил). Светка легла на живот и задрала вверх своё нехитрое платьице. К моему изумлению трусики на ней оказались белые в горошек, полностью закрывающие ягодицы. Дедсказал уже мне: «а ты что стоишь, ложись рядом». Я подошёл к самой кровати и только тогда расстегнул шорты, приспустил шорты до колени и устроился рядышком. Как ни старался я скрыть своё возбуждение и от деда и от Светки и от, оставшейся в комнате, её мамы, Светка заметила и, несмотря на тяжесть нашего положения, тихонько хихикнула. Мне же было не до смеха, я успел прошептать: «знаешь, как больно сейчас будет…» Она «успокоила»: «думаешь, меня не пороли?.. переживём…»
Раздался короткий свист «двухвостки». Я вцепился обеими руками в прутья металлической гредушки (такие кровати назывались «панцирными», сейчас остались наверное, только в детских лагерях и интернатах, только моя была шире – двуспальная) с одной мыслью: «только не заорать». Удалось. Снова свист плётки, но боли не почувствовал, а услышал громкий визг Светки и кровать сильно содрогнулась. Я невольно повернул голову: Светка стояла на кровати на коленях и обеими руками держалась за попу. Её большие синие глаза (редкость для брюнетки) от боли стали ещё больше и были бы очень красивыми, если в них не было слёз. «Как больно…» - только и пробормотала она. «Если хочешь, пойдём домой – я тебе сама всыплю» - вдруг сказала её мама. «Правда?» - обрадовалась Светка. Но тётя Таня добавила: «только тогда твои оставшиеся 29 ударов получит Лёня». Сейчас я, конечно, понимаю, что это был педагогический ход, своего рода «проверка на вшивость» и если бы Светка согласилась, то «её» удары мне не достались бы, но тогда сердце ушло в пятки. Светка на несколько мгновений «зависла» (тогда, конечно, таких «компьютерных» выражений не было), потом бухнулась на живот, по моему примеру вцепилась в гредушку и сказала не то окружающим, не то самой себе: «я выдержу…» Потом орала она очень громко (я чуть на правое ухо не оглох), постоянно брыкала меня ногами, но до конца порки так и не отпустила гредушку, чтобы не вскочить. Я тоже недолго продержался без крика… Когда всё кончилось, я сквозь слёзы посмотрел на Светку: она рыдала, лица её не было видно под длинными чёрными волосами, а пальцы продолжали судорожно сжимать гредушку. Дед аккуратно поднял её под живот и грудь через меня и отдал матери. Она с трудом шла… Я же отлёживался весь оставшийся день. «Хороший» получился последний день каникул. На следующий день в школе на неё жалко было смотреть: припухшие покрасневшие от слёз глаза, прикушенная губа. Она первая заговорила на какую-то совершенно другую тему. Я признался, что мне очень стыдно перед ней за то, что так орал. Она просто ответила, что уж она то ревела вообще, как реактивный лайнер на взлёте, а потом добавила не без гордости: «всё-таки я выдержала…»

______________________________________________