Применение телесных наказаний в воспитании подростков - насилие или неприятная необходимость?

X. Муррр, или Доброе утро

Меж неплотно сдвинутых штор просочился солнечный луч. Заиграл на пушистой кошачьей шерсти. Осветил разомлевшую мальчишескую щеку, кольнул глаз под завесой длинных ресниц, заставив поморщиться и закопаться лицом в подушку.
Владик потянул на себя одеяло. Ладонь неожиданно наткнулась на мягкость. Ворсистую. Теплую. Нежную.
- Мяв! Муууурррр!
Мальчик дернулся. Похлопал глазами.
Нет, кот не приснился. Толстый, мохнатый, раскидистым караваем лежал он рядом с Владом. Пристроив зеленоглазую, пышноусую мордочку на спине мальчишки.
- Мууууррррр!
Лапки взяли ладонь Влада, ушки ткнулись, лоб прошелся по коже: ну, погладь, ну, ты что же…
Влад безотчетно почесывал коту шейку. Осматривался. Что за комната? Откуда кошка? Он сам-то как здесь?
Повернулся.
– Оххххх!
Резкая боль заставила вспомнить все.
Откинул одеяло. Голубые штаны от пижамы усыпаны крупными принтами. Остроносые военные “МиГи”… Похожие на китов аэробусы.

Стеснялся спать голышом. Зоя Петровна дала… Лешкины. Ну да, он же так любил самолеты…

Под штанами Влад был красный, синий и сизый.
Замелькали картинки. Светка. Отчим. Зоя Петровна...

Как же теперь? Учиться с ней в одном классе... Встречаться каждый день лицом к лицу. Вспоминая каждый раз, что это из-за нее и что она все видела… А если… Если расскажет всем? Со Жлобновой станется!

Он тихо застонал и снова уткнулся в подушку. Хотелось заснуть обратно и не просыпаться.
Голоса, долетевшие из кухни, заставили вздрогнуть.
- Анна! Выпейте хотя бы чаю. Станет легче.
- Не могу, Зоя Петровна, кусок в горло не лезет!

Мама… Это же мама!

Вскочил. Разве тут до боли! Побежал.
Откинутый к стене кот ворчливо мяукал вслед, выбираясь из-под тяжелого одеяла.
Они сидели за столом. Мама - на том самом стуле, где сидел вчера он. Зоя Петровна гладила ее руку. А мама… Глаза красные, припухшие. Значит, плакала…
- Маммаааа!
Он рванулся к ней резко, болезненно, ткнулся лицом в грудь.
- Владик!
Она тоже обхватила его. Так обхватила, как будто от этого зависела его жизнь.
- Мальчик мой…
Зоя Петровна тихо вышла из кухни, оставив их одних.
Уже в машине, когда они ехали домой, Владик узнал, что отчим жить с ними больше не будет – мама его выгнала. Сразу, как узнала.
Он сидел рядом с ней, прижимаясь носом к маминому плечу, опираясь на бедро и подтянув на сиденье ноги. Она прижалась щекой к его макушке, обняла одной рукой.
Рядом с мамой было тепло и спокойно, и он был под защитой этого тепла. Мысли текли лениво, нехотя.

В школу можно не ходить пока. Это хорошо…

XI. Совет с классом, или Оценка за контрольную и жизнь

Зоя Петровна выровняла стопку тетрадей в руке. Пошла по классу, раздавая нетерпеливо волнующимся ребятам.
- Сегодня все вы получили оценки. Хорошие. Плохие. Как заслужили. Кто-то за контрольную...
Тетрадь легла перед Светой Жлобновой.
- А кто-то и за жизнь.
Сорок глаз вскинулись на учительницу. Нет, тридцать девять. Светлана глаз не поднимает. И тетрадь раскрывать не спешит.
Класс зажужжал привычно. Ребята листали, обсуждали, расцветали улыбками или мрачнели.
Зоя Петровна, склонившись над столом и заполняя журнал, взглядом поверх очков видела только Жлобнову. Светлана читала. От Зои Петровны не укрылось ничего. Ни как удивленно округлились глаза, наткнувшись в тетрадке на 15 тысяч рублей (не удержалась все-таки, вложила вчера). Ни как бледнеет, а затем краснеет лицо, голова клонится ниже. Ни как вспыхивают уши...
Вот захлопнула тетрадку. Отложила раздраженно на край парты.

Раскаивается она хоть немного? Вряд ли… Эх, Светлана, Светлана… Ну что ж… Семена посеяны, остается ждать всходов. Если они будут, конечно, всходы…

Дальше урок шел своим чередом. Зойка-алгоритм объясняла новую тему у доски. Но Светка ее не слушала.

Чертова Зойка! Так опозорить! При всех! Чертов Головин! Из-за него все! Лучше бы Семенова заставила контрольные для себя решать. Он, конечно, не такой умный, но зато делал бы это с радостью. Потому что для нее. И не побоялся бы. И уж точно фокусов выкидывать бы не стал, как этот… Но кто же мог ожидать, что такой тихий, мирный Владик вдруг… Чертов Головин! Хорошо хоть его сегодня в классе нет.

Она невольно бросила взгляд на пустующее место у окна в соседнем ряду. Мысли метнулись дальше, ко вчерашнему дню.

Что теперь Зойка сделает? Расскажет директору? Родителям? Наверняка… А ведь была в шаге от того, чтобы праздновать победу. Даже на телефон чуть-чуть видео записала, пока мать отвернулась. Никуда бы Головин не делся, побоялся бы, что всем в классе покажу. И стал бы дальше работать. Как зайчик стал бы! А теперь что? Чертова Зойка!

В конце урока Зоя Петровна попросила всех задержаться. Уже щелкали застежки портфелей и сумок, шуршали запихиваемые тетрадки и учебники, звенели снятые с беззвучки мобильники. И тут все стихло.
С минуту она стояла перед классом, обводя глазами недоумевающих ребят, ловя ответные взгляды - удивленные, испуганные, любопытствующие. А потом произнесла то, чего от строгой математички никто услышать не ожидал.
- Ребята, я хочу с вами посоветоваться…
И опять тридцать девять внимательных взглядов замерли на ней, ожидая продолжения, и лишь один уперся в угол доски.

Делаешь вид, что тебе все равно? Делай-делай…

- Один человек… - она старательно избегала смотреть в сторону Светки, - один мой ученик всю четверть заставлял другого учиться вместо себя, делать за него все задания и решать контрольные.
Выдержала паузу, давая впитать информацию. Начались переглядывания, перешептывания, толчки локтем в бок: чего это, мол, она, о ком говорит-то...
Зоя Петровна опять прошлась по классу. Встала у окна. Оглянулась.
- По журналу у этого человека выходит четыре, почти что пять... Но я знаю, что это не соответствует действительности. Так как же мне поступить с ним? Какую оценку поставить за четверть?
На какое-то мгновение в классе повисла тишина. Потом, словно волна, пробежал шелест.
Никто и не думал в этот момент про Светку, но ей казалось, что все смотрят только на нее, переглядываются у нее за спиной, чуть ли не пальцем в спину тычут. Щеки снова непроизвольно полыхнули. Пальцы сжали карандаш, почти до хруста.
Затем раздались первые смешки.
- Двойка и на второй год, - кто-то озвучил любимую присказку физика.
- А кто решал? Можно он и за меня тоже решать будет?
Витька Фролов. Вот кому все и всегда хи-хи да ха-ха. Едва тройками пробавляется, но - талант. Ему бы в комики... Чистый Никулин!
- Пусть “герой дня” нам покажется. А мы решим, что с ним делать…
Это уже Вера Справедливова. Прямая, к себе и другим требовательная, порой слишком уж бескомпромиссная. Нет, фамилия ни при чем. Характер такой. Во всем дойти до самой сути...
Следующую фразу заглушил звук падающего стула. Вслед за ним с силой хлопнула входная дверь.
Светлана Жлобнова вылетела из класса.
- Светка сбежала... - прокомментировал Фролов. Но уже как-то невесело. - Чего это она?
- Зоя Петровна... - начала было Справедливова и осеклась.
Учительница сняла очки, задумчиво смотрела на стул. Нет, не тот, который лежал сейчас на полу перевернутым. На другой, весь урок пустовавший.
Зашуршали тетради и учебники, защелкали замки и молнии. Все поняли все. И не поняли ничего. Из класса вышли чуть слышно.
Очнулась Зоя Петровна уже за столом. Что-то писала, читала, перекладывала. И тут прямо на журнал упал серебристый рюкзачок. Жлобновская стильная Prada. Следом надвинулось красное, яростное лицо. Светка не говорила, она шипела. И алые губы змеились словесным ядом...
- Ну? И чего вы лезете? Это наше дело. Мое и Головина. Ясно?! Вам что, делать больше нечего? Деньги она за него отдает… Или платить вдруг богато стали? Ааааааа… Понима-аю. В благодетельницу поиграть захотелось на старости лет? Своих детей нет, так за чужих взялись. Только не выйдет!
Светка размахивала тетрадкой прямо перед лицом Зои Петровны. И рот ее кривился в неприятной гримасе.
- И письмишко мне ваше до… лампочки! Не лезьте! А то и вас шибанет ненароком. Папа у меня - сами знаете...
Рюкзак взлетел на плечо. Тетрадь коротким движением наманикюренных пальцев ткнулась в грудь Зои Петровны, раскрылась, купюры рассыпались.
Жлобнова, крутанувшись на каблучках, направилась к выходу.
- Остановись!
Тихий голос заставил Светку застыть с протянутой к двери рукой.
- Мы еще не закончили.
Зоя Петровна говорила разреженно и как-то морозно-спокойно.
- Папа... Да, я знаю, кто он и что может. Прикрыть, как ты думаешь, можно, наверное, все. Только... Жизнь твою он тоже за тебя проживет?
Математик сидела недвижно. Прямая спина, руки сцеплены на журнале, пронзительный взгляд. Помолчала.
- Деньги, влияние, связи… Папа все заработал сам. Его можно уважать! Как и Владика. У него, кстати, пятерка. За контрольную и за четверть. Уверена - в жизни будет тоже. А ты... Что сама ты такое? Без папиных средств и связей. Без знаний, у Головина купленных. На папины, кстати, деньги. Думаешь, так будет всегда? На блюдечке с каемочкой - только руку протяни. А нет - так прижмем, купим, заставим, чтобы не самой, чтоб другие, а тебе только - ап и опять все готово. Нет, Света! Так не бывает!
Светка медленно повернулась. Что-то в словах Зои Петровны не дало ей выскочить из класса, как она собиралась всего несколько мгновений назад. Что-то такое… Что всколыхнуло внутри давно забытые ощущения.
Интонации. Слова… Так с ней разговаривала бабушка. Давно. Когда Светка была еще совсем маленькая… И сейчас это “что-то” гасило злость, вытаскивая на свет совсем другие чувства. Неприятные. Болезненные. Неудобные…
- Вам-то какое дело до моей жизни? - она все-таки подняла глаза на учительницу и спрашивала теперь тихо и как-то горько. Но по-прежнему с вызовом.
- А ты что же, Светлана, правда думаешь, что Зоя Петровна чувства алгоритмами заменила, сухарь математический? Знаешь... - подошла, взяла девушку за плечи. - Пойдем-ка, присядем... Думаешь, я в тебе, Владике, Вере, в том же клоуне вечном Фролове только функции вижу? Просто учеников, что пришли, отслушали курс, ну и ладно? А ты знаешь, что у меня на душе, в сердце что? Ты вот бросила мне в лицо - бездетная... А я боль эту, после гибели Леши, восемь лет чувствую. Каждый день, каждый миг!
Зоя Петровна запнулась, вздохнула и продолжила снова спокойно:
- Вы не просто ученики для меня! Плюс и минус, уравнения, интегралы, теория вероятности... Что это, Света? Цифры и факты. Всего лишь. Прикладное значение... Но за каждой цифрой и фактом - чья-то жизнь. Пифагор, Лобачевский, Эйнштейн... Отчего их считают гениями? Не думала? Да, за ум, за познание мира. Но прежде всего они люди. С душой и сердцем. Открытыми, щедрыми, добрыми. Я хочу, чтобы вы были такими! Все и каждый. А математика... Дело наживное, житейское… Ну что тебе дают эти оценки нечестные? Что? Перед ребятами похвастаться? Перед родителями? Ведь ты же все равно всегда будешь знать им настоящую цену...
В Светкином лице что-то дрогнуло, изменилось на мгновение. Или это только показалось? Потом она криво усмехнулась.
- И что теперь? Всем расскажете?
- Вам самим разобраться надо. Вам двоим, тебе и Владику. Ты хоть на минуту попробуй представить себя на его месте! Света…
Зоя Петровна покачала головой, не сводя с девочки внимательных глаз. И под этим прямым укоряющим взглядом почему-то захотелось провалиться сквозь землю.
- Ты бы видела глаза его матери, когда она узнала… И Владика. Вот где любовь и верность! С отчимом дело кончено. А я, что я... Помогла не порвать, не разрушить. Мама, папа, я - мы только поддержка. Тебе свой мост строить самой. Ты сумеешь. Хочу верить, что я не ошибаюсь.
Светка поднялась как-то поспешно, резко. Кажется, ей нетерпелось закончить разговор.
- Мы разберемся. Сами, - интонационный упор на последнее слово. И весь вид словно говорит: не надо вмешиваться и раньше не надо было!
- А с оценкой за четверть что?
Снова вызов. И высокомерие. И напускное безразличие. Будто и правда все равно. Взгляда не отводит, хотя видно: нелегко эй это дается...

Значит, только это тебя волнует, девочка? Расскажу ли я всем твою позорную историю, и что у тебя будет за четверть?

Зоя Петровна поджала губы. Снова похолодела.
- Оценку, ты слышала, поставил класс. Какую поставлю я - мы решим с твоим папой. Ты же так на него надеешься, - математик не сдержала сарказма. - Думаю, ты понимаешь, что обо всем остальном он тоже узнает. Другим, я считаю, быть в курсе необязательно. Это все, что тебя волнует? Тогда больше не держу.
Учительница села за стол. Углубилась в тетради и книги. Посмотрела поверх очков: как, мол, ты все еще здесь, Жлобнова?
- Это все. Разговор окончен.

XII. Не черни мир, или Когда уйти хуже, чем струсить

Владик лежал на кровати и в который уже раз перелистывал глянцевые страницы. Книгу вручила ему Зоя Петровна на прощание. Он понимал, что нужно отказаться, что для нее это не просто книга – память о сыне, но все-таки не нашел в себе сил. Это же Версаль!
Зашла мама, легонько тронула за плечо. Она взяла отгулы на всю эту неделю, так что теперь они были дома вдвоем.
- Ладик, ты не проголодался? Время-то уже к обеду…
Этим детским прозвищем Владик наградил себя когда-то сам. Он тогда только-только научился говорить и буква “В” никак не хотела произноситься. Так и прижилось – Ладик. Давно уже мама не называла его так… С тех пор, как появился отчим, так уж точно!
- Не, мам, не хочу пока… - он потерся щекой о ее руку. – Смотри…
Она присела рядом, обхватила его за плечи, прижалась головой к голове на несколько мгновений. Улыбнулась. Заглянула через плечо в книжный разворот.
- Красиво… Бенуа мне напоминает. Помнишь, в Третьяковке видели?
- Так он, Александр Николаевич, там и рисовал, в Южном партере Версаля, - улыбнулся Владик. - Тут вот, - провел пальцем по дорожке вокруг круглого фонтана, - идет Людовик XIV на “Прогулке короля”.
Он вдруг оторвался от книги. Посмотрел на нее.
- Вот не думал, мама... Зоя Петровна. Мы ж ее как зовем-то... Зойка-алгоритм!
- Ах, паршивцы, - легонько хлопнула она по затылку.
- Нууу... Мы ж так, не зло... Зоя Петровна, она такая... Думал, ругать будет, когда я сказал, что брал деньги. А она вон как... Книгу подарила. А это ж память ее о сыне! Он погиб, знаешь?
- Знаю, сынок. Мы же столько переговорили... Хорошая она у вас, Зоя Петровна. Настоящая!
- Владик… - хотела сказать про деньги, но как-то язык не повернулся.

Потом с деньгами разберемся.

– Сынок, может нам… в другую школу перевестись? Как думаешь?
- Нет. Зачем? - Он вскинулся было удивленно, потом продолжил с мрачной решимостью:
- Нет! Никто не узнает.
- Думаешь? Жлобнова эта ваша… Ну, тебе решать, конечно.
Мама тихонько вздохнула и заправила Владику прядь волос за ухо. Но тут же улыбнулась и легко щелкнула его по носу.
- А покушать все-таки нужно. Пойдем, пойдем, книга никуда не убежит...
Вскоре мама ушла в магазин, а Владик задумался.
Вообще-то он понятия не имел, как станет вести себя дальше Жлобнова. Передергивало от одного воспоминания об этой ее улыбочке. А о том, что она может взять и “поведать общественности”, даже думать не хотелось.

А ведь… А вдруг? Может действительно лучше в другую школу? Пока не поздно. Но как же Зоя Петровна?.. Нет! Уходить нельзя. Это как сбежать, струсить. Как там она сказала… Не черни мир? Вот тебе и Зойка-алгоритм… А Жлобнова что… Нет ее. Просто не существует. Не замечать. Не слушать. Пусть рассказывает, что хочет.