Применение телесных наказаний в воспитании подростков - насилие или неприятная необходимость?

От автора. Цикл рассказов «Памяти детства» немного затянулся на юном возрасте главной героини – Тани. В принципе, что-то новое о ее жизни в 8-10 лет, в частности о наказании, писать не совсем интересно. Разве что в жизни Тани появился сыромятный ремень, точнее сложенная вдвое полоса из светло-желтой пропитанной кожи, которая оказалась более «кусачей», чем прежний ремень. Что ж до наказаний, до постепенно «детская болезнь» непослушания отходила в этот период на задний план, хотя порой этот новый тяжелый ремень опускался на попку Танюши, указывая ей на очередные ошибки. Подрастала и младшая сестра Тати, Мариночка, на момент нынешнего повествования ей было 7 лет, осенью она уже стала ученицей первого класса. Папа не делал при наказаниях, разве что по количеству, различий в выборе ремней, и ранее приобретенный для Татьяны сыромятный ремень гулял и по попе младшей сестры. Так, сейчас Татьяне уже 12 лет, и мы продолжаем наш рассказ о нашей героине и ее сестренке.

… Требование Ольги Владимировны, учительницы по русскому языку, о проведении завтра «дополнительно» , 6-ым уроком, дополнительного занятия по русскому языку в виду того, что по ее мнению класс сорвал урок, дружно придя на урок неподготовленными, показалось всем возмутительным! Класс зашумел! «Тихо, а то сейчас к «двойкам», которые многие из вас уже получили за сегодняшний урок прибавятся записи в дневнике и о безобразном поведении!», - твердо и решительно заявила Ольга Владимировна. Сандалов и Быковский продолжали по-прежнему громко шуметь, указка (тупым концом) тут же опустилась на плечи каждого из «смутьянов». «Не имеете право!!, - попытался возразить Вова Сандалов, и тут же его учебник, подхваченный рукой Ольги Владимировны, совершил «полет» по диагонали помещения класса в угол. Да, Ольга Владимировна, заслуженный учитель школы РСФСР, имела не только привычку «драться» указкой, но и кидаться книжками и учебниками. Это знали все, и с этим мирились.

Заговор состоялся после алгебры, в этот же день. Несколько «очкариков» отказались прогулять, но в целом общее настроение было – байкотировать!
«Двойка» в дневнике по русскому языку совершенно не порадовала папу, был долгий и шумный разговор, но до ремня дело так и не дошло.
На следующий день весь класс перешептывался и обсуждал предстоящий «байкот» по «русскому». Наконец, на перемене, после 5-ого урока, класс стайками потянулся в раздевалку. Пошла и Таня, поскольку все были уверены, что за «коллективный побег» с ними ничего не поделают.

«Раскол» среди одноклассников раскрылся только на следующий день. Как так получилось, что вроде как все дружно шли в раздевалку, а прогуляли лишь 8 человек? Ладно «отличники» и прочие «очкарики», но даже Вовка Сандалов, заводила и «двоечник», почему-то не решился прогулять. Видимо, перспектива получить «двойку» в четверть с вытекающими для его зада последствиями перевесило чувство «коллективизма».
Классный руководитель и Ольга Владимировна не поленились обзвонить родителей каждого из «прогульщиков», рисуя им «страшные картины» будущего с русским языком вообще, и отношениями с Ольгой Владимировной, - в частности.

«Раздолбайка! Лентяйка!», - негодовал папа, - «Не рано заговоры плести надумали, небось вы с Катькой заводилы?». Таня уже понимала, что порки ей не избежать. Вот только пусть папа в «словах» выпустит весь «пар», иначе порка будет весьма тяжелой. «Вообщем, ты получишь 50 ремней: 20 – за позавчерашнюю «двойку» и 30 – за прогул», - продолжил папа, немного остыв. У Тани немного затряслись коленки: ее как-то уже пороли 40 раз, и «яркие» впечатления надолго запомнились.
… Когда счет подходил к 20, Татьяна уже орала, не стесняясь. Папа вкладывал в каждый удар весь свой гнев. Тяжелые сыромятные полосы немилосердно хлестали не только зад Татьяны, но и ноги выше колен. Татьяна не помнила, все было словно в тумане, когда папа остановился: «… И тридцать! Ну отдохни». Тане разрешили встать и размять ноги, стакан воды промочил немного саднящее от крика горло. Отдохнуть ей дали минут 5, а затем экзекуция была вновь продолжена…

Утром Таня выбрала момент и посмотрела в зеркало на свою попу: ужасно, просто ужасно выглядит – багро-синяя, Таня даже сама испугалась. Болело, но терпимо. И все таки это очень больно, тяжелые сыромятные ремни в таком количестве!
«Русский» был первым уроком. Ольга Петровна начала урок с «выволочки» для прогульщиков. Каждый должен был встать и промямлить что-то в свое оправдание. Катька уже успела рассказать, что ее тоже вчера пороли. Закадычной подруге тоже, видимо, крепко досталась, как она сказала: «Мать чуть шкуру мне не спустила».

Придя домой, Таня застала Маринку в слезах. Грозная запись в дневнике о вызове родителей в школу не оставляла сомнений о причинах рева сестренки.
«Да вы что, сговорились с сестрой! Совсем распустились!», - теперь больше кричала мама. Папа больше молчал, потом развернулся и достал злосчастный ремень из шкафа. Все тот же, сыромятный, которым вчера пороли Татьяну. Достаточно грубо отведя Маринку к дивану и почти силой сняв с нее одежду, мама толкнула Маринку на диван. В этот раз порола мама, и это было хоть какое-то облегчение для Маринки. Папа ее держал и давал советы жене: «Вот так-к, и еще разочек по этому же месту, чтоб почувствовала!». Маринка завизжала с первых же ударов. - Мама словно и не слышала ее, раз за разом нанося сильные удары. Татьяна наблюдала со стороны и словно на себе чувствовала, как больно опускается ремень на маленькую попку сестры.
Когда все закончилось, Маринка представляла из себя все зареваное и сопливое создание. Из горла доносились лишь какие-то судорожные вскрики, бульканье и невнятное бормотание. Маринка получила, как насчитала Татьяна, не меньше 25 ударов. Ей, Татьяне, внезапно пришла мысль, что в столь строгом наказании сестренки отчасти есть и ее вина: очень уж разозлились на нее вчера родители, а сейчас «по касательной» досталось и сестре.