Применение телесных наказаний в воспитании подростков - насилие или неприятная необходимость?

Провернулся ключ во входной двери.
У Сережки душа ушла в пятки.
«Вот!.. Сейчас!.. Или обойдется?.. Сказать?.. Не сказать?.. Все одно узнает!.. Блиииин! Черт! Дурак! Вот дурак!.. Он же любит! Простит!.. Ага, как же! Больно, как же будет больно!.. Эхххх… Я обещал!.. Не выдержал!.. Прости, папа!.. Я заслужил!...»
Мысли в голове 16-летнего мальчишки неслись галопом.
Сколько раз он зарекался вести себя прилично!.. Учиться если не на отлично, то хоть старательно. Но каждый раз находилась причина, чтобы убедить себя, что вот сегодня можно погулять подольше, отец занят работой в кабинете и вряд ли будет то и дело смотреть на часы. Что если зажевать пачку «Дирола», то запаха от сигарет и пива, которыми опять баловался с мальчишками в укромном дворе подальше от дома, никто не почувствует. Что завтра его могут и не вызвать к доске, потому что два дня назад вызывали, а значит сегодня можно и забросить учебник ненавистной химии подальше, отдав драгоценное время любимой компьютерной игре…
И каждый раз он непременно за это расплачивался… Больно. Стыдно. Терзая себя за то, что снова оказался плохим в глазах отца. Только вот сделать с собой ничего не мог. Наступая на «грабли» снова и снова.
Отец его любил. Очень! Всегда, какой бы ни был уставший после работы или занятой, уделял Серому время. Помочь с уроками – святое дело. Партия в шахматы – пожалуйста. Погонять в футбол – ради Бога. Деньги на кино? – Побольше возьми, девочкам мороженое купишь! Часто дарил подарки. Всегда каким-то невероятным для Сереги способом угадывая, что именно мечтается сыну. Джинсы… Часы… Планшет… Возил на такое красивое лесное озеро – шашлыки, купаться, рыбалка. Летом они непременно ездили за границу. Париж… Рим… Хорватия... Бали… Таиланд… Венеция… Они оба любили историю. И маршрут выбирали, чтобы и море рядом, и новые знания.
Но соблюдения сыном установленных правил отец требовал строго. Не прощал ничего. Никогда. Если Серый пытался что-то скрыть – доставалось за это ой как больше. Потому что, как и с подарками, отец всегда все уже знал.
Нет, он не кричал, не обзывал, не унижал.
Он порол.
Спокойно. Без изысков. Безжалостно.
А потом объяснял, наставлял. Жалел.
И слова его били хуже ремня.
Вот это – отцовский ремень и отцовские слова – Сережа боялся и любил на свете больше всего.
Ремня – потому что всегда недели две видел себя потом пониже спины сплошь багрово-синим не мог нормально сидеть.
Слова – потому что они убеждали его, что он еще не потерян, что все зависит только от него, что наказание было заслуженным и что – самое главное – он, Сергей, для него, отца, - самое ценное в жизни.
Сейчас мальчишка боялся ремня.
- Сын! Я дома! – голос отца из прихожей был таким теплым и радостным.
Сергей вздохнул. Встряхнулся даже. И решился.
- Привет, па! Давай, отнесу.
Мужчина лет 40 – мускулистый, черные волосы с проседью, серо-голубые глаза, точеный профиль с примесью азиатской крови - в костюме и с портфелем протянул сыну грузные пакеты.
- Вкусненькое принес! – с тоской подумал, принимая их, светловолосый, зеленоглазый, стройный, даже худенький парнишка в белой футболке и синих тренировочных штанах, из которых на талии выглядывали клетчатые красно-черные свободные трусы.
Отец проводил сына внимательным взглядом. Тот сутулился, вроде как даже ниже ростом стал. Глаза без искорок. В пакеты не полез, как обычно, выискивая самое вкусное.
«Маленький мой! Глупенький! Как мне тебя, дурачка, жалко!.. Но я все уже знаю. И у тебя только два пути – рассказать и быть наказанным. Или промолчать и получить за это вдвойне. Ну что же ты такой… Непонятливый… Мне так больно, когда больно тебе!.. Эй, чего разнюнился?! Он знает, что ему будет. И делает то, за что будет. Вот и получит. По полной! Интересно вот только – скажет?..»
Переодевшись в синие джинсы и любимую домашнюю рубашку – голубую, с коротким рукавом, - отец зашел в кухню.
Сергей разбирал пакеты. Отец взялся помогать.
- Пааап! Это… Разговор есть, - выдал Сергей, зарывшись с головой в холодильник, раскладывая на нижних полках банки с консервами. Чтобы не выдать, как покраснело лицо.
- Слушаю!... Ну… Че молчишь, Серый?
Мальчишка закрыл холодильник. Уткнулся в пол. Мял руками футболку. По телу прошла дрожь. Но он поднял глаза. Не отвел, встретившись взглядом с отцом.
- Пап, я подрался. С Вовкой. Из параллельного. У него перелом. Пальца.
- Причина? – взгляд присевшего на табурет отца посуровел. Вовка был давним другом Сережки.
- Ну это… Мы в футбол играли. Окно разбили. Он заложил. Сказал, что это я попал.
- Веская причина! Я серьезно. Предательство друга – это плохо. И?
- Тебя в школу вызывают. И еще… Я денег у тебя взял. Хотел отдать, чтобы это… Ну… За окно.
Мальчишка кривил губы. Опять уткнулся в пол.
- Я знаю, Сергей. Классрук мне звонила утром. И с Вовкиным отцом я говорил. За починку окна я заплатил. Вот с Вовкой… Палец срастется. А дружба ваша…
- Я как лучше хотел. С деньгами.
- Да. За это хвалю. Что хотел исправить. Но взял без спроса, Сергей. Это воровство вообще-то. За тобой такого не водилось.
На ресницах у сына выступили слезинки. Не отводит глаза от фигуры отца. На том сегодня плетеный, в два пальца шириной коричневый ремень. Тот самый, которым обычно…
- Пап, я не знаю… Я не хотел. Я не думал…
- А я знаю. Друг тебя предал. Значит ты ему больше не друг. Пальцы зачем ломать? Окно разбил. Плохо. Исправить хотел. Хорошо. Рассказать, попросить нельзя было? Я что, отказал бы тебе, сын? А ты – воровать.
- Я не вор! Я как лучше хотел! Я боялся! Я думал… - мальчишка уже без стеснения плакал. От того, что ему сейчас несомненно будет. От того, что так нелепо уронил себя этими деньгами в глазах отца.
- Боялся? Меня? Что выпорю?
- Ддддааа… Так все хорошо было. А тут…
Мальчишка был прав. Уже месяца три они жили душа в душу. Этот ремень, на который отец уже положил сейчас руку, готовясь расстегнуть, позабыто висел в шкафу. Не за что было Сережку пороть.
Мужчина понимал, что творится сейчас в душе подростка. Как борются в нем два чувства – и правоты своей (набедокурил, но хотел исправить, как лучше хотел), и вины (друга обидел, у отца стащил). Но разобраться в этом он поможет сыну потом. Потому что не в деньгах дело. Хотя сумма и немалая. И не в сломанном пальце Вовки. Хотя драка, конечно, не метод решения проблем. И он не раз говорил об этом сыну. Дело в том, что сын совершил воровство. И вот это сейчас самое главное. Он должен понять, что за все в жизни надо платить. Но не за все – деньгами. Что есть вещи, понятия, принципы, которые всегда и везде бесценны. А потому…
- Снимай штаны!
- А?
Негромкий приказ спокойным голосом вывел мальчишку из ступора.
- Штаны снимай, - повторил отец, вставая и вытаскивая из джинсов ремень.
- Ааааххх, - мальчишка судорожно всхлипнул и потащил вниз тренировки. Сняв их совсем, все же бросил взгляд на отца. Тот складывал ремень вдвое и примерялся, как поудобнее взять в руку конец с пряжкой.
«Выпорет!»
Оставив пустую надежду, Сергей снял свои клетчатые семейки. Положил вслед за тренировками на табурет. Сделал шаг к отцу. И замер. Повесив руки по бокам. Отец всегда требовал, чтобы для порки Сергей раздевался ниже талии полностью. Мальчишка привык. Да и кого стесняться...
При виде худенькой фигурки в мешковатой футболке до пупка на переминающихся по полу голых ножках у мужчины стукнуло сердце.
«Жалко!»
Но рука потянулась, ухватила сына за шею. Тот послушно нагнулся, просунул голову у отца между ног. Колени мужчины прижали уши. Теперь Сергей видел только пол да шкафы. И ощущал прохладу на голом теле.
Отец завернул ему футболку до ключиц. Завел за спину и скрестил руки. Взял в замок левой ладонью. Это заставило мальчишку вытянуться на прямых ногах, оттопырив и подняв напрягшееся воспитательное место. Пока еще белое и смирное.
Примерившись, отец высоко поднял руку и резко бросил вниз. Ремень охватил левую сторону попы, завернувшись кончиком туда, где начинаются ноги.
- Аффффсссс!
На сжавшейся попе побелела и тут же покраснела красная полоса. А ремень уже впился в другую половину.
Порол отец Сергея всегда размеренно. Давая выдохнуть боль. Но и без лишних пауз. Аккуратно обрабатывая всю попу. Так что от удара к удару боль нарастала, сливаясь в одно постоянное чувство. Попа становилась сплошь красной. И синела в местах, где кончик ремня проходился несколько раз.
- Ааааййй! Уффффффссссссс! Яяяяяяййй! Ааааххххррр! Ооооооо!
Сергей стонал, а вскоре уже и визжал в голос. Глаза выпучились. Рот судорожно хватал воздух и, широко разеваясь, выплевывал боль. Лицо щипало от слез и вдруг пробившихся в носу соплей. Попа сжималась и разжималась, вертелась из стороны в сторону. Ноги сучили по полу.
Когда пару раз прилетело особенно больно – ремень прошел между ягодиц, мальчишка подскочил, выгнулся дугой и присел. Но сильная рука отца руки пацана за спиной держала крепко. Так что пришлось снова встать на ноги, подставившись под ремень.
Стегал отец аккуратно. Стараясь не оставить особенно болезненных ран. Но и не давал сыну поблажки. Только когда ягодицы от талии до ног стали сплошь помидорными и в нескольких местах синими, а несколько захлестов досталось и по ляжкам, ноги отца разжались. Рука отпустила.
Сергей разогнулся, переминаясь с ноги на ногу. Руки метнулись к попе. Подержать, потереть, унять горящую боль.
- В угол. На колени. Постоишь. Подумаешь.
Мальчишка привычно выполнил приказ, заложив руки за голову.
Отец тем временем занялся приготовлением ужина. Вот уже шкворчит во фритюре картошка. Потянуло ароматом стейков. В большой чаше перемешиваются под дождем пахучих трав красные бока помидоров, зелень огурцов и снежинки тонких колец лука…
Нос мальчишки против воли и печальных мыслей потянулся на эти ароматы. Сергей даже украдкой оглянулся. Отец у стола резал хлеб.
- Ай!
Жесткие пальцы скрутили ухо и потянули вверх.
- На середину!
Там ухо отпустили. Но голову снова заправили между ног.
- Иииииииииииииххххммммммииии, - заскулил мальчишка. Попа болела и чесалась. А сейчас снова будут пороть! Он даже прикрыл ее руками.
- Сергей! Стой смирно! Заработал. Получи.
Руки опять за спиной. По натянутой попе стегает ремень.
Теперь отец пауз не делал. Удары сыпались частым градом.
Сергей подпрыгивал, дергался. Визжал. Крутил головой, стараясь вывернуться из-под ног. А ремень все стегал и стегал.
Отец следил за вихляющейся попой. Отпорол уже сильно. Мальчишка долго не сядет. Но…
Сергей размяк, повиснув на руках, и лишь попка вздрагивала, получая ремня, а из-под ног понеслось на одной ноте жалобно-пронзительное, до звона в ушах:
- АААААААААААААААААААААААААААААААААА!!!
Ну вот. Пора!
Ремень полетел в сторону.
Ноги разжались.
Руки подхватили дрожащее тело.
Сев на табурет, мужчина усадил мальчишку на колени, свесив настрадавшуюся попу. Ноги зажал между своими, чтобы тот не упал. Левой рукой обхватил тяжело дышащие грудь и живот. Правой прижал к плечу вихрастую голову.
Сергей сжался в комок. Окаменел. Завозился, отпихиваясь. Мужчина взял его голову двумя руками. Заставил посмотреть на себя.
На красном, зареванном лице - два изумруда. Травяно-зеленых, пронизанных солнцем сквозь искрящиеся алмазики слез. И там, в глубине расширенных агатов зрачков, вдруг мелькнула и разошлась тень. Смесь боли, понимания, уважения.
…Изумруды потонули в потоках слез. Мальчишка уткнулся в плечо. Забился в рыданиях. Отцовская рубашка мигом промокла на полгруди.
- Бооольнаааа! Стыыыыднааа!
Теперь он ждал от отца любимых слов.
- Ну все! Серый! Ну что ты… - Отец обнимал рыдающего мальчишку. Сдунул влажную прядку. Зашептал, щекоча ухо губами. – Да, больно! Тебя наказали. Да, стыдно! Ты вон сколько натворил. Но все уже… Все прошло! И ты так больше не будешь. И я не буду. Да?
Мальчишка откинул голову. Посмотрел на отца. Усталую от рыданий грудь сотрясали толчки.
- Ддддааа! Не буду! А ты? Не будешь?
- Я не обманывал тебя. Никогда. Так?
- Ддда.
- А чего спрашиваешь? Я же сказал. Но и ты… Сколько раз ты обещал? Каждый раз, когда получал. И кто виноват, что больно потом? Я? Или ты?
- Я!
Сергей успокаивался. Затмевающее все чувство всепоглощающей его тело боли уходило. Отец обнимал его, нежно поглаживал.
- Обещаешь? Точно? Железно-прежелезно?
Услышав в голосе отца шутку, мальчишка улыбнулся. Ткнулся опять в грудь. Но уже без надрыва.
- Обещаю!
Откинулся снова. Обхватил отца рукой.
- Пап! А Вовка… Как теперь-то… Он же друг. А так…
- Не помрет твой Вовка. Подумаешь, подрались. Мужик без шрамов какой мужик? Так ведь? А он тебе так и друг?
Мальчишка распахнул глаза. Отстранился. Сомневаешься, мол, что ли…
- Да. Друг.
- Я разговаривал с его отцом. Никто зла на тебя не держит. Давай завтра пойдем к ним? Тортик возьмем. С мамой-папой чайку попью. А вы поговорите. Сами разберетесь. Не маленькие! Идет!
- Идет!
- Ну а чего немаленькие без штанов сидят?
- Ой!
Сергей стал пунцовым. Прикрылся ладошкой. Судя по ЭТОМУ месту, отметил отец, сын и вправду уже ого-го.
- А че, пап?.. Можно что ли штаны? Да?
- Ну ты, сынку, как девица. Подумаешь – выпороли! Давай, одевай!
Вскоре они сидели за ужином. Пока Сергей был душе, отец накрыл на стол. На своей табуретке сын обнаружил свернутое в несколько раз мягкое одеяло. Сидеть, конечно, было больно. Но терпимо.
Потом, когда они смотрели телевизор в гостиной, отец ушел во время рекламы за чаем. И вернулся с коробкой конфет. «Ферреро» в золотой обертке были самыми любимыми у Серого.
Когда сыну стало пора спать, отец заглянул к нему в комнату. Тот понятно почему лежал на животе.
- Спокойной ночи, Серый!
- Спокойной ночи, папа! Постой… Я это… деньги назад положил. Ну… эти.
- Я знаю, сынок, - улыбнулся отец. – Ты же у меня умница!
Он выключил свет.
Через пару минут Сергей, умаявшийся за этот долгий и трудный день, видел сны.
И там не было драк, разбитых окон и взятых без спроса денег.
Там были дружба с Вовкой, поездки с отцом.
И ощущение настоящего счастья.