* Конечно, он тоже не поверил сначала. Ну, невозможно. Как это? Это бред… Бред как он есть. Такого быть не может. Потому что не может быть никогда! Он не один так думал. Коллеги на кафедре пили кто чай, кто кофе, носили мыть чашки, переговаривались, перешептывались, недоумевали, краснели даже, глаза прятали. Невозможно ведь. А приказ существовал. Он появился точно в первый день второго семестра. Возле расписания повесили. В общежитиях. На кафедры разослали. Они его как раз читали, когда Олег вошел и поздоровался. – Приказ № 1224 от 4 февраля 2017 года… что вы, Валентина Сергеевна, так смотрите? Вот, у меня открыт, читайте сами. – Что там? – поинтересовался Олег, на ходу снимая пальто. – Ты не поверишь, – Леночка приложила ладонь ко лбу и покачала головой, – это даже произнести невозможно вслух. – Что?? – Телесные наказания вводят, Олег, если вкратце, – заведующий кафедрой Борис Филиппович повернул ноутбук, – Вот. Сам читай. Всем предлагаю – никто не хочет. Да я и сам глазам своим не очень-то… если честно. Олег бросил пальто на спинку стула, сел рядом с заведующим и прочел: «Об организации в Министерстве образования и науки Российской Федерации работы по внедрению в учебный процесс физических наказаний для студентов и аспирантов мужского пола». – Да ну, бросьте! Это кто-то шутит! – хохотнул Олег и откинулся на спинку, хотя слово «аспирантов» на мгновение все же вспыхнуло. Красными буквами. – Да нет, на ректорате тоже объявляли, – Валентина Сергеевна смотрела в стол, – все это серьезно. Все это чересчур… пожалуй, мне нужно закурить. Вышла, намотав шарф на шею. – Берет!.. Валентина Сергеевна… вы забыли… Она уже не слышала – закрыла дверь. – Самое интересное, Олежка, что это нас с тобой касается… тоже… аспиранты тут – только мы с тобой. Игорь сидел в углу, за кипой бумаг. Лица его Олег не видел. – Блин… да ну… – Да, да, Олежка! Студентов и аспирантов до 27 лет будут теперь пороть! Мы подпадаем с тобой! Не хочешь – увольняйся. Я, кстати, подумаю об этом. – Борис Филиппович, неужели не розыгрыш? Ну почему раньше об этом слышно не было?! Что за дикость, – вопрошал Олег. – Да было слышно. Было! Обсуждали. Слухи были. Ну – как ты и говоришь – дикость! Кто мог поверить?! Кто мог… на голову натянуть?! – Да, тенденции, однако, – Леночка уткнулась в ладони лицом, – как же работать теперь, зная, что… за каждое… а, кстати, Борис Филиппович, а за что же?! Огласите – за что студенту полагается п… по… наказание! – Да там целый список. Главное – за неуспеваемость. Больше трех неудовлетворительных оценок за месяц. Больше трех пропусков занятий без уважительной причины. Нарушение режима общежития. Драки. Даже за хамство, если при свидетелях. – Ну что же мне теперь – двоек не ставить?.. – вопрошала Леночка неизвестно кого, – и почему только мальчиков? Что за дискриминация? Боже, что я говорю… – Вроде бы со следующего года будут и девочки… а сейчас это… как бы… экспериментальный метод, что ли… – Борис Филиппович листал документ и хмурился.
Отправлено: 12.01.18 01:52. Заголовок: – Это мракобесие и с..
– Это мракобесие и средневековье, а не методика. Неужели все это наяву? Разбуди меня, Олег. Или ты, Игорь… – Леночка смотрела уже в одну точку. – Кстати, Олежка, если тебя подробности интересуют, то вот здесь… я тебе ссылку сброшу, – отозвался Игорь из своего угла, – надо же знать, к чему готовиться. – Игорь, иди ты… Не буду я читать эту мерзость. Еще чего! – Ну как знаешь. Тебе 25, а мне и вовсе 23. Четыре года… – Все, друзья, у меня пара! С меня хватит бреда! Счастливо оставаться! Олег выбежал в коридор, бодро поднялся по лестнице на четвертый этаж, но перед тем, как войти в аудиторию, выдохнул. И вздохнул. И снова выдохнул. Минуты три стоял перед дверью, не мог войти. «Аспирантов»… Хм… Да бред!
* Несколько дней ничего не происходило. Ничего не было слышно. Может, даже неделю. Или полторы. Олег даже забыть успел. Ну не забыть, конечно. Не совсем забыть. Иногда вспоминалось. Ненадолго. Пробегало перед глазами слово «аспирантов». Морщился и снова забывал. Пару раз даже хотел открыть и прочесть приказ полностью. Не стал. Решил, что для него унизительно это читать. Это… Даже читать! За неделю никому не поставил двойки. Ни одной. Успокаивал себя: я в этом не участвую. И все как-то фоном, отгоняя мысли, борясь, отмахиваясь. Боялся думать всерьез. Боялся. Для этого надо было слишком многое пустить вспять. Сломать. Представление о жизни. Традиции. Законы времени, что ли… На это не хватало смелости. Вот только слово «аспирантов» вонзалось иногда. Красными буквами. Дома даже матери говорить не стал. Они вдвоем жили, отца давно не было – ушел. Зачем ее тревожить? Да, собственно, не тревожить, а как раз таки пугать – зачем? Она и так натерпелась. Вдоволь. Олег жалел ее. Окружал заботой. Старался не подвести, старался соответствовать. Вот и в аспирантуру ради нее же пошел. Сам-то журналистом стать собирался. Расследователем. Но ради мамы… У нее не было даже образования высшего. Не успела. Хотя в школе хорошо училась. Вот Олег и наверстывал – за себя и за маму. Он ни за что не обманул бы ее надежд. Ни за что. Да он вообще никому не сказал. Не только матери. Даже соседу Косте, другу с детства, который знал все. Не смог. Стыдно было сказать. Собирался-собирался, но слова не шли с языка. Мешало что-то. Почему? Он-то не виноват в этом позоре, но… чтобы это сказать… надо было… надо было что-то в себе преодолеть. Олег не мог.
* Первые ласточки прилетели через две недели. Или даже раньше. Сначала Олег увидел парня в аудитории. Проходил мимо – и увидел. На первом этаже. Парень там… одевался. Олег почему-то сразу понял, что... после этого... Ну как же. Брюки натягивает. В аудитории. А на кафедре снова обсуждали подробности. – Да, мужчина! Экзекутор – мужчина, – ответил кому-то Борис Филиппович.
– Экзекутор?! О, Господи! Экзекутор! Плац! Портки! Эшафот! Вот какие слова у нас в ходу! Дожили! – возмущалась Валентина Сергеевна. – Ну а как его, по-вашему, называть, Валентина Сергеевна? – Да хоть… да никак! Его никак не нужно называть! Его быть не должно! Тем более, здесь, где… да что я говорю… сами все понимаете, Борис Филиппыч! – Я видела его. В подвале, возле раздевалки, его кабинет… – вмешалась в разговор Леночка. – Жаль, что в подвале. Надо было еще ниже – в преисподней! Там ему самое место! – Холеный, – задумчиво продолжила Леночка, – породистый, я бы сказала. На вид далеко за 40. Проседь. Очень спокойный. Одет хорошо. – Что вы говорите?! Я бы, скорее, представила на этой – с позволения! – должности какого-нибудь мужлана, извозчика, бурлака с Волги! А он, оказывается, холеный! Это непредставимо! – Валентина Сергеевна нервно складывала в сумочку косметику. – А почему именно такой типаж вам видится? – спросил Борис Филиппович. – А какой! Порядочный человек не может выбрать своей профессией избиение детей! – Нуууу, Валентина Сергеевна, не избиение, а порку. И не детей. А как же тогда палачи? Исполнители приговоров? – Простите, Борис Филиппыч, я не готова к этой дискуссии. Да и пора мне. Тобик заждался, скулит, небось. До свидания. – До свидания, Валентина Сергеевна. Да… а он и правда холеный… – продолжила Леночка, – Страшно мне тут, коллеги. Вот страшно и все. – Хахаха, – отозвался Игорь из своего угла, – ты не мальчик. И уже не аспирант. Тебя не тронут. – В продавщицы, что ли, пойти. Чтоб не видеть и не слышать… Борис Филиппович иногда поднимал из-за монитора глаза на коллег, и молчал…
* Дальше все стало чаще. Студенты прогуливали, хватали двойки, пили водку в общаге. Все как всегда. На перерывах в коридоре теперь можно было услышать слова «порка», «экзекутор». Они становились все более привычными. Через два месяца Олегу уже начало казаться, что так было всегда. Он уже угадывал их по виду, этих мальчиков, которым предстояло… Переминались с ноги на ногу перед деканатом, а на лицах угадывался такой страх, скорее даже не страх, а смятение с отчаянием, что смотреть даже было невозможно. Олег до сих пор не поставил ни одной двойки ни одному мальчику. Только девочкам. Словом, выпоротые студенты стали нормой. Несколько раз Олег замечал, как они морщились, садясь за парты. Как старались незаметно потереть сзади, когда вставали. У них не получалось незаметно. Олегу в такие минуты хотелось все бросить и убежать – в журналисты, в почтальоны, в дворники! Ему самому больно было здесь находиться. Почти физически больно. Но не мог он уйти – мама. Конечно, она бы поняла. Она бы даже поддержала, если бы знала. И, тем не менее, для нее это был бы крах. Мама мечтала о сыне-ученом. Олег не мог ее разочаровать.
Отправлено: 12.01.18 01:54. Заголовок: * А Игорь все порыва..
* А Игорь все порывался рассказать подробности: – Да ты же ничего не знаешь толком, лопух! – Да ты послушай! – Все намного хуже, чем ты себе представляешь!.. Олег не хотел слушать – отмахивался. Иногда Леночка и Валентина Сергеевна тоже упоминали о чем-то из этой отвратительной темы. – Вот убила бы его, своими руками! Какая же дрянь! Ходит с этой своей ухмылкой! Мразь! – Да, и взгляд такой равнодушный. Холодный. Вылитый Йозеф Менгеле! Кто мог такое представить еще год назад… Борис Филиппович, как правило, не демонстрировал гуманизма. И двойки он ставил, как и раньше. – Да бросьте! Говорили! Говорили! Вы слышать не хотели. А к этому давно шло. И я не уверен, что это так уж плохо. Успеваемость-то растет, милые дамы. И дисциплина! – Да, Борис Филиппыч, вы правы! – горячилась Валентина Сергеевна, – а если рубить руки на площади, воровать тоже перестанут! Чем не метод! – Хватили вы, хватили, Валентина Сергеевна. Одно дело – увечья, а совсем другое – немножко ума вставить! Через задние ворота, если в голову не заходит! Олег не участвовал в этих спорах. Не мог. Стеснялся. Какая-то внутренняя чистоплотность мешала ему даже произносить слова из этого ряда. Ему только часто хотелось поговорить с этими мальчиками. Которые морщились, садясь. Один на один поговорить. Помочь, поддержать. Как-то приободрить, что ли. Но он понимал, что никакие его слова не помогут, не достигнут цели, только сильнее смутят. Поэтому всегда делал вид, что ничего не замечает.
* Все же у Олега был еще весенний воздух, которым часто хотелось захлебнуться. Были листья, едва пробившиеся, было много теплого солнца, а еще лужи, одуванчики, скамейки. Наташа третий год уже была. Наташа. Она из другого города. Встречаться получалось редко. Далеко не наездишься, да и деньги… Зато Олег часто звонил ей. Из этих разговоров получалось, что они прекрасная пара, хотя никто толком не знает, что сейчас с этим делать. Зато дышали в трубку, обменивались нежностями. Ложиться в постель после этого одному было холодно и чуть-чуть щекотно. Все было у Олега. И не хотелось ему ничего менять в этом всем. Не хотелось задумываться сейчас, когда небо и одуванчики, о чем-то темном, упрямо саднящем внутри. Есть ведь сегодняшний вечер – с дыханием Наташи, с маминым ужином, с мягким светом из окон напротив. Есть! Откуда же мог знать Олег, что завтра, в это же время, когда пьянящий воздух и мягкие городские сумерки, все уже будет совсем другое.
* Олег пришел на кафедру в половине десятого. Сегодня у него только одна пара – семинар у второкурсников. История журналистики. Еще оставалось время до начала – Олег собирался выпить кофе и просмотреть план занятия. Настроение было хорошее, весеннее, сегодня впервые Олег пришел без пальто – в легком свитере и джинсах. Хотелось петь и звонить Наташе. Но это – вечером. На кафедре был один заведующий. Олег поздоровался, поставил сумку на стол и включил чайник.
Отправлено: 12.01.18 01:55. Заголовок: Борис Филиппович пос..
Борис Филиппович посмотрел на него как-то хмуро: – Садись, Олег. Поговорим… Еще не предчувствуя ничего плохого, Олег плюхнулся на стул перед заведующим. – Олег, ты опаздывал на семинар две недели назад? – Борис Филиппович пристально смотрел на молодого коллегу, сдвинув элегантные очки на кончик носа. – Да… кажется… Да а кто не опаздывал, Борис Филиппович, весна же! Часы перевели, тем более. По-моему, как раз тогда я и опоздал! – На сколько минут ты опоздал, Олег? – проигнорировав шутливую интонацию, уточнил заведующий. – Ну… минут на пятнадцать, кажется. А зачем такая точность? – На восемнадцать, Олег. На восемнадцать. Дежурные внизу записывают, в какое время мы берем ключи от аудиторий. Ты разве не знал? Не замечал раньше? – Да не знаю даже! Ну… замечал. Наверное. Но я же не систематически опаздываю. Я ж не злостный какой-то… Разве одно опоздание – это такой серьезный проступок, что стоит специального разговора? – Нет, одно опоздание, Олег, конечно, не настолько серьезный проступок. Не настолько. Но дело не только в опоздании, – Борис Филиппович говорил все тише, все сильнее подчеркивая каждое слово, нажимая, добавляя ему значения. – Ааа-аа что? Сердце под серо-голубым свитером застучало чуть-чуть сильнее, чуть-чуть чаще. Пока только чуть-чуть. – «Трансформация медиасистемы: экономическое сознание и мышление». Эту тему ты заявлял? Я не ошибаюсь? – Я заявлял, но… – Когда прошел последний срок публикации, Олег? – В декабре прошел, но вы же все знаете – там были перестановки в редакции, статья зависла, она выйдет на будущей неделе уже. Я же ее вовремя сдал! – На будущей неделе, Олег, уже можно следующую сдавать. – Борис Филиппович. Вы были в курсе! Я вас аккуратно ставил в известность. На каждом этапе. Сразу же. Молодое лицо аспиранта покрылось румянцем. Он негодовал. Он готов был спорить. Он не понимал этого тона – так заведующий с ним разговаривал впервые… – Олег, да! Поставил. Я не спорю. Я знал! Знал! И чем это нам поможет? Вчера научный совет заседал! Цифры оглашали. Твоей статьи сейчас фактически нет. Я понимаю, что ее «еще нет». Пока еще! Что она будет! Но это я знаю. А научный совет интересуется только цифрами. Он не учитывает твоих обстоятельств. – Ну, я пойду к секретарю. Объясню! Напишу докладную! Объяснительную! Ну что там пишут в таких случаях?! – Олег, в таких случаях… докладных уже не пишут. Уже давно. Аспиранты – точно. Для вас придумали новый метод. И ты о нем знаешь. – Борис Филиппович… вы… вы… Олег понял. Слово «аспирантов» снова засветилось в голове красными буквами. Но как же это… Это же… Он не знал, что сказать. Стучал ребром ладони себя по коленке. Даже ни о чем не думал. – Я пытался вступиться за тебя, объяснить. Говорил с ученым секретарем. Она согласилась, поняла. Но – Олег! – цифры попали в учебный отдел. В у-чеб-ный! Там и всплыло твое опоздание. А Ирину Евгеньевну ты и сам хорошо знаешь. Она меня не слушала. Она никого не слушает! Два проступка, – сказала. Два! Не хочу слушать!
Отправлено: 12.01.18 01:56. Заголовок: – Хорошо, – Олег сго..
– Хорошо, – Олег сгорбился и впился пальцами в колени, – что я должен сейчас делать? Борис Филиппович посмотрел на часы. – Через двадцать минут заседание комиссии, Олег... – Какой еще комиссии?.. А разве?.. Олег растерянно смотрел на заведующего. – А вот надо было интересоваться! Игорь сколько раз тебе предлагал – почитай. Ты – ни за что! А теперь – что за комиссия? Отвечаю: комиссия, принимающая решения о применении телесных наказаний в отношении студентов и аспирантов до 27 лет. Есть такая теперь комиссия, – Борис Филиппович вздохнул и положил очки на стол. – Телес… Борис Филиппович… Это… – Ты не мямли, Олег, и в обморок не падай. Держи себя в руках. Ты мужик или кто? – А кто в комиссии? Кто решает?! – В состав комиссии входят представители ректората, научного совета, учебной части, декан или заместитель, два члена кафедры, а также представители студсовета, – Борис Филиппович говорил таким тоном, как на лекции. Повествовал. – Студенты?! Да как это может быть?!! Олег вспыхнул таким ярким румянцем, как будто только что объяснился заведующему в любви. – Приказ № 1224 от 4 февраля 2017 года. Тебе предлагали почитать, ознакомиться? Предлагали, я сам слышал. Ты отказался. Теперь – что? Орешь тут! Состав комиссии утверждаю не я, а министерство. – И что там будет, на комиссии?! Что мне теперь… туда?.. и… – Будут решать, стоит ли применять к тебе наказание… ммм… этого рода… или нет… Ты не переживай – еще, может, обойдется… – А если нет? А если. Не. Обойдется, – Олег смотрел прямо на заведующего. Не мигая. – Ну… тогда… сам знаешь что. Не маленький. – И выбора у меня нет. Да?! Нет?! – Выбор есть всегда, Олег. – Какой? Какой?! – Ты можешь написать заявление. Борис Филиппович достал из кармана платок. – Нет. Заявление – я не могу… – Ну, тогда, – заведующий посмотрел на часы, – у тебя десять минут, чтобы собраться. Я тоже там буду. Не робей. И похлопал Олега по плечу.
* Только через пять минут Олег осознал, что заведующий вышел. Была уже перемена – в коридоре бегали, разговаривали, смеялись. А часы застыли. Леночка вошла минут за пять… Остановилась на пороге. – Олежка… я думала, ты уже пошел… Олежка, я не знаю, что тебе сказать. Я не могу советовать, прости. Голова кругом... Господи… Олег с трудом поднял голову и увидел, что глаза у Леночки красные, а веки припухшие. – Лен, да ладно… ну что ты… ну что я… Леночка быстро подошла к Олегу, положила руки ему на голову и взъерошила волосы. – Я ничем тебе не помогу, Олежка! Хотела бы! Обещаю одно – я туда не пойду! Ни я, ни Валентина Сергеевна. Игорь с Филиппычем будут. Им деваться некуда. Хоть мужчины… А мы – нет! Я сейчас домой, таблеток наглотаюсь и, может, усну. Держись, Олежка. Господи, я не знаю, что тебе еще сказать… Ну не знаю – и все… – Лен, ну что это за бред? Ну скажи… Ну как туда идти? Ну что это вообще? А? Бред же! Ну? Олег смотрел так недоуменно, так – до какого-то почти звона – чисто, что Леночка не выдержала, выскочила в коридор. На часах было без минуты десять. Олег встал, поправил свитер и медленно пошел к двери. Ноги были каменные. Или ватные. Кончики пальцев неприятно холодели.
* Оставалось спуститься на второй этаж. Минуты на это всегда хватало. Олег шел, хоть и не был уверен, что на самом деле идет. Но все было на самом деле. И он сам, и аудитория № 211, и комиссия. Дверь была приоткрыта. Как раз звенел звонок.
* В дверном проеме Олег успел увидеть стол, но кто за ним сидел, не было видно – двое студентов перед столом все загораживали. Олег вошел. Или, может быть, нет? – Это не мы решали, это не мы придумали. Вопросы в министерство! – А если мы уйдем? – Пожалуйста. Никто никого здесь не заставляет. Уходите. Завтра придете за документами. Все-таки – правда. А перед дверью Олег надеялся… – Это кто там у нас? – спросил низкий женский голос, – а, да. Да, Анатолий Германович, это журналистика. Да, аспирант. Антохин Олег Павлович? – Антохин Олег Павлович – это вы? – Олег наконец услышал. – Да, я. – Хорошо. Так, ребята, исторический факультет, четвертый курс, посидите пока. У нас аспирант. Не там. Вон туда, да, на скамеечку. Хорошо. Она подняла глаза на Олега. Ирина Евгеньевна. Начальник учебной части. Это о ней… Это по ее… – Руки разожмите. Что вы с кулаками тут стоите? На меня хоть бросаться не будете? Олег покачал головой и разжал руки. Не знал, куда их девать теперь. Слева послышался смешок. Старческий. Это Анатолий Германович, проректор по воспитательной работе. – Что у нас, Ирина Евгеньевна, аспирант впервые же наказывается, правильно? Угу, хорошо. Угу. Мы пригласили, конечно, кого нужно!?.. Что она ответила, Олег не расслышал. Руки висели, как две тряпки. Влажные. Для доски. – Начнем? Два стола сдвинуты. Графин. Желтая скатерть. Остальные столы чуть поодаль. Как бы зрительный зал. Как на товарищеском суде. – Ирина Евгеньевна, командуйте вы. Я устал уже сегодня, – проректор закашлялся. За главным столом сидели только они вдвоем. А сбоку, в первом ряду, Олег успел увидеть заместителя декана – сорокалетнего бесцветного человечка, мало знакомую даму из научного совета, тщательно одетую, но сейчас слегка покрасневшую, растерянную и растрепанную, а еще Бориса Филипповича, Игоря и двух студентов – парня и… дев… он их не узнал! Хоть не его студенты! Слава Богу! Видимо, с другого факультета. Хоть это. Хоть за это спасибо! За отдельным столом сидела медсестра в белом халате, грудастая, рыжая, нахально накрашенная, и… он самый. Правда, похож на Менгеле. Палач… Черный свитер, черные джинсы. Ровный ежик волос. Проседь. Стройный, подтянутый, темный. Темнота – как бы изнутри. – Олег… да, Павлович, – начала зав учебной частью, – вы опаздывали на занятие в этом семестре? – Да, я… часы переводили… – Я вам поставила вполне конкретный вопрос, Олег Павлович. Не затрудняйте себя лишним. Только по существу. – Да. Проректор то ли кашлянул, то ли хохотнул. Олег не понял. Хотя все происходящее было таким впечатляющим, будто это и не обычная жизнь вовсе, а съемка, замедленная, значительная, с паузами, отступлениями и важными комментариями. Вот сейчас как раз отступление. – Хорошо. И второе – ваша статья действительно не вышла в положенный срок? – Там… понимаете… в редакции… Ирина Евге… Зав учебной частью покачала головой и прищурилась. – Молодой человек. Олег Павлович. Вы аспирант кафедры журналистики? Вы вообще способны понимать вопросы, которые вам здесь задают? Я вас спрашивала что-то о редакции? – Нет, Ирина Евге… да, не вышла. Вовремя не вышла. На будущей неделе… – Дружочек, – вмешался в разговор проректор, – нас не интересует будущая неделя! Нас только факты… только факты! Он снова закашлялся. А студентка, кажется, улыбнулась. И покраснела. Или только покраснела. Олег старался не смотреть на студентку. Еще улыбается тут… – Хорошо. Давайте по существу, коллеги. Сколько? Что думает заведующий кафедрой? Борис Филиппович, слушаю вас. – Я думаю, двадцать – с головой. И спрятал голову в плечи. – Борис Филиппович, здесь ваш гуманизм ни к чему. Только за опоздание пятнадцать положено. А статья ваковская – куда серьезнее! Предлагаю тридцать пять. Научная часть? – уверенно вела заседание Ирина Евгеньевна. Дама из научного совета вдохнула и поправила блузку на груди. Еще раз вдохнула. – Поскольку нам точно известно, что статья… на данный момент уже готова к публикации, предлагаю… тридцать ударов, – эта дама почему-то все время запиналась. Ударов?! Что?! Это же они об… ударах... Конечно. Господи! Нет… – Деканат? – Я не возражаю, – пробулькал бесцветный человечек таким же бесцветным голосом. – Хорошо. Студсовет. Студсовет! Отвлекитесь от своих телефонов, вы здесь участвуете в обсуждении! Девочка в сиреневом гольфе вскочила: – Студенческий совет выслушал мнение групп ИЖ – 11, ИЖ – 12, ИС – 31 и ИС – 32. В связи с тем, что отзывы студентов об этом преподавателе только положительные, студсовет просит уменьшить на десять… уменьшить количество… Девочка развернула листок, но зав учебной частью перебила ее: – Понятно. На десять много будет. Как на счет – на пять? Итого – двадцать пять! Для первого раза. Да, коллеги? Никто не возражает? Нормально? Анатолий Германович! Не возражаете? Хорошо. Занесите в протокол. Та же девочка в сиреневом гольфе склонила голову и начала что-то писать. Прилежная… Почти язык высунула от усердия… – Прекрасно. Дальше. Олег Павлович, не сжимайте руки в кулаки, я просила уже! Хорошо. Когда наказывать товарища будем? Я предлагаю – сейчас. Это не сложный случай. Тянуть, думаю, нет смысла. Коллеги? Что – сейчас? Как – сейчас? Олег же должен хотя бы успеть опомниться, осознать, привыкнуть, подготовиться. Взять себя в руки!!! Как же – сейчас? Как же – прямо сейчас? Ну нельзя же вот так. Как обухом по голове. Кипятком за шиворот. Нельзя сейчас. Никак нельзя же! – Да, Ирина Евгеньевна. У нас тут не пятьдесят все-таки, а двадцать пять. Согласен, что нет смысла откладывать, – проректор сдвинул брови, – предлагаю сейчас. – Возражения? Не было. Возражений не было. Никаких. Ни одного. Да и кто бы… – Хорошо. Так. Что дальше… уже почти не соображаю… с 7 часов, с 7 часов, с нулевой пары. Он уже девятый у нас за сегодня, да? Или какой по счету? Ирина Евгеньевна вопросительно взглянула на девочку в гольфе. Та кивнула. Олег – девятый. И двое – за ним. Несчастные… – Так. Дальше нужно оговорить возможность присутствия… Олег перебил ее, сам от себя не ожидая: – Как?! Какого присутствия?! Как это?! Кто? Кем?! Чем?! – Олежка, спокойнее, ты не дома, – посоветовал из-за очков Борис Филиппович. – Кем, чем – это творительный падеж. Руки разожмите, в третий раз говорю, Олег… Павлович! Каждый раз – одно и то же. Аня, зачитайте соответствующий пункт аспиранту, раз он сам не удосужился, времени не нашел. Девочка в гольфе с готовностью вскочила и затараторила: – Комиссия определяет возможность присутствия при исполнении наказания представителей студентов, преподавательского состава и других представителей общественности, а также возможность присутствия прессы. – Да вы что?!!! Олег это вроде бы прокричал, но никто почему-то не услышал. А, может, голос пропал. Трудно как-то понять. Руки. Руки вот нужно спрятать. Дрожат как-то. И мокрые… – Кстати, Анечка, да! О прессе! Где?! Нас четко инструктировали – освещать как можно… яснее, четче. Освещать, словом! Где?! – вопрошал проректор сиреневую студентку. – За дверью оператор и корреспондент канала «НьюзТайм» и журналист из газеты «Дайджест». Ждут, – девочка вскакивала точно вовремя и была готова ответить на все, что у нее спросят. – Хорошо, – Ирина Евгеньевна почему-то поморщилась, – что там с раздеванием? Решать нужно. Да, и о студентах этих. Заодно. Чтоб заново тему не поднимать. Встаньте, ребята! Студенты поднялись. А Олег не понимал. О чем они тут. Совсем не… В голове шумело. В глазах какая-то муть дрожала. Во рту было так сухо, что даже если бы он и захотел что-то прохрипеть, вряд ли смог бы. С раздеванием. Каким еще… Сиреневая девочка щелкнула ручкой и посмотрела на Олега. Сочувственно? Олег опустил глаза. Лучше ни на кого не смотреть. На свои ботинки. На ботинки. На ботинки. И ждать, пока они все скажут. Ждать, пока все это закончится. Черные ботинки. Отозвался проректор: – Студентов предлагаю догола, для прессы как раз убедительно получится, а аспирант, как старший по возрасту, как преподаватель, просто пусть спустит все до коленок. Как вам такой вариант? А? По-моему, логично. Проректор хмыкнул и прикусил губу. Спустит? Аспирант? Спустит, то бишь..? Олег услышал свой голос, сухой, надтреснутый: – Что… значит… до колен?! Как…?! Ирина Евгеньевна, кажется, была полностью готова и к этому вопросу: – Анечка, зачитывайте. Сиреневая, в свою очередь, была готова к ответу – как всегда: – Комиссия также определяет степень обнажения наказуемого: 1) порка ягодиц поверх брюк, то есть без обнажения. 2) порка по обнаженным ягодицам (брюки и нижнее белье спущены до колен или ниже). 3) порка с полным обнажением (наказуемый должен раздеться догола, то есть снять с себя все предметы одежды, включая трусы и носки). Решение о степени обнажения, как правило, принимается с учетом серьезности проступка, за который назначается наказание. Протараторила. Села. – Олег Павлович, вам все понятно? Олег молчал. Он уже почти всерьез думал, что происходящее – все же съемка. Странный артхаусный фильм. Пазолини. Там что-то такое было. Такое же, за гранью. Да, съемка. Понарошку все. Только где он сам? По какую сторону камеры?.. – Молчите? Хорошо. Давайте уже все сразу. Анечка, прочти о ремне. О ремне? О ремне?! Ну, конечно же, это так и делается, наверное. Господи, кем, где? Где?! – Для наказаний используется ремень армейского образца (принимая во внимание опыт применения телесных наказаний военнослужащих срочной службы, – приказ Минобороны № 3479 от 18 января 2017 года), – прозвучало где-то повыше гольфа. – Ну и идейные основы давайте уже. Все по протоколу. Олег Павлович, руки – опять! С руками у Олега никак не получалось. – Введение телесных наказаний в отношение юношей- студентов и аспирантов, обучающихся на бюджетной основе, обусловлена необходимостью поддержания высокой успеваемости и дисциплины, профилактики антиобщественных и антигосударственных деяний. Телесные наказания юношей посредством порки соответствуют традициям нашей государственности и духовности. Если можно так сказать, раздалось молчание. И длилось какое-то время.
* – Олег Павлович, подойдите к экзекутору. Его зовут Валерий Александрович. Познакомитесь. Он вам все объяснит. А вы, ребята, студенты, не нависайте, пока посидите на скамеечке, посмотрите, что вас ждет, – Ирина Евгеньевна встала из-за стола, достала из сумочки телефон и медленно пошла к окну. Ущипнуть себя? Да глупо… Подошел к столу, как велели. – Присядьте, – тихо предложил экзекутор, – я вам все подробно объясню. Послушайте, это очень важно. Олег отрешенно кивнул и смотрел в сторону. В лицо не мог. А вот медсестра могла. Медсестра нагло пялилась на него. Пялилась! Таращилась. – Постарайтесь меня услышать сейчас. Это важно для вас. Включитесь, Олег. – Хорошо… Да, темнота в нем. Много. Но он умеет ее держать внутри. Так, иногда вырывается только. Что же он… Валерий Александрович говорил прямо в лицо Олегу: – Вот и хорошо. Примерно через пять минут вы подниметесь, подойдете к столу, за которым сидела комиссия, по моему требованию спустите ваши брюки и трусы до колен, потом повернетесь лицом к доске, нагнетесь и обопретесь локтями о стол. Ноги примерно на ширине плеч. Насколько позволят спущенные брюки. Это вам понятно? Олег замотал головой: – Нет… Ну, нет! Ну, я прошу вас… ну что же… ну какие трусы, нафиг… Вы что?! Тут же люди. Женщины! Студентка! Ну что вы, ей богу… как я без трусов тут… это же стыд какой! Да ну нафиг, нет! Лицо Олега мгновенно покрылось испариной. – Олег, во-первых, не кричите. А во-вторых, вам же никто не мешал ознакомиться с теоретическими основами проекта. Там ясно сказано, что стыд и унижение являются частью наказания. Почитайте на досуге. Разослали же всем без исключения. – Нет, ну поймите… вы же мужик… ну как я сниму трусы тут, перед всеми!? Это же бред. Вы что?! Ну, пожалуйста… Ну пойдите мне навстречу. Девочка сидит, а я при ней штаны снимай?.. Это ж нереально просто. Можно не по голой или как-то наедине с вами? Отдельно! А?.. Я согласен, чтобы вы меня сильнее в два раза. Или что там… Ну пусть хоть женщины уйдут… ну хоть студентка… ну я прошу вас… Из Валерия Александровича опять на мгновение вырвалась его темнота. И снова скрылась. – Нет, исключено! И смотрел, как и раньше – прямо в глаза. – Я не смогу раздеться, значит… Экзекутор поправил часы. Часы зацепились браслетом за волоски на руке – экзекутор поморщился: – Пожалуйста, в учебной части хоть сейчас примут ваше заявление. Силой никто никого не заставит, конечно же. У нас демократическая страна. Ну Олегу нельзя заявление… Он это знал. Мама. – Хорошо. Я понял. – Хорошо. Пороть я вас буду, как вы уже знаете, обычным солдатским ремнем. Вот он. Экзекутор выдвинул ящик стола и достал оттуда страшный, широкий, толстый, темно-коричневый, кожаный, местами выгоревший, с огромной желтой бляхой… Игорь, сидевший рядом с Борисом Филипповичем, увидел и ахнул. Кажется, еще кто-то ахнул. Олег не понял, кто именно. Кажется, дама из научного совета. – Далее. Вас пороли когда-нибудь раньше? В детстве? Валерий Александрович посмотрел сейчас в глаза Олегу так, словно вошел туда. – Н-ннет! – Не кричите. Это не очень хорошо в нашем случае… Я вас предупреждаю, что порка таким ремнем – это достаточно больно. Насколько, сказать не могу. У каждого свой болевой порог. Но вы крепкий парень, двадцать пять выдержите легко, я надеюсь. Олег кивнул. Не понимая, зачем. С чем он согласился сейчас – с тем, что больно? Или с тем, что он выдержит? Да, собственно, все равно. Какая разница. Все равно все это невозможно! Кино это все. Или сон… – Ну, собственно, все. А, да! Если захотите кричать или плакать, пожалуйста. Только руками за попу хвататься не надо. Бессмысленно. Экзекутор нагнулся и зашептал Олегу на ухо: – Вы, кстати, не хотите сходить пописать? До того, как начнем. – Не, не хочется. – Смотрите сами. Но я предупреждаю, что бывали всяческие казусы. Олег замотал головой. Нет, не хочется. Во рту сухо. В глаза как песка кто насыпал. – Померьте ему давление. Как мерили давление, Олег помнил плохо. Закатил рукав. Сжимало. Качало. Медсестра все пялилась, все таращилась. Рыжая. Губы надутые.
* Качалось все, качалось – девочка, гольф, очки, Борис Филиппович, студенты на скамеечке, журналистка с микрофоном, оператор с черным штативом, Ирина Евгеньевна у окна с телефоном возле уха, со стола убирают бумаги, скатерть, стулья уносят в сторону, оператор водружает камеру на штатив, Игорь красный, почти пунцовый, ерзает, краснеет, человечек из деканата смотрит в пол, журналистка румяная, глаза блестят, вон тот еще, с блокнотом, паренек, из газеты видимо, вот бы на его месте быть, а, поменяться бы, ну почему нет, ну почему он там, а меня по голому, почему аспирантура, зачем ему здесь быть, зачем трусы перед ним, перед всеми, зачем это им, кому вообще это зачем и что здесь происходит?..
* Как оказался у стола, Олег не помнил. – Опустите брюки и трусы до колен, – так же спокойно, но несколько громче, чтобы все слышали, потребовал экзекутор. Олег беспомощно озирался по сторонам и старался ухватить побольше воздуха. Воздух был какой-то чересчур плотный. Твердый какой-то. И руки болтались, как мокрые тряпки. Для доски. Лицо Олега постоянно ловила камера, да, она все ловила – беспомощность, отчаяние, непонимание, ужас, грань обморока. Зверюга. Она везде. Зачем? – Спустите брюки и трусы, Олег. Олег пошевелил пальцами. А, брюки… – Если хотите, я вам помогу… Нет! Он не хочет! Он сам. Сейчас… Вот уже почти! Пряжка ремня дрожала, звенела. Руки были деревянные, не свои, не слушались. Пряжка не поддавалась. Наконец справился. На ширинке молния – не пуговицы, слава Богу. В пуговицах бы путался сейчас минут пять –деревянными руками. Ну, кажется, расстегнулся. Кажется… Тут Олег понял, что стоит ко всем лицом. А ему надо спиной. Спиной же! А он – прямо так, лицом. К девочке в сиреневом. К красной даме из научного совета. К холодной Ирине Евгеньевне с ногтями. К Игорю. К элегантным очкам заведующего. К… Нет, так решительно невозможно. Олег начал медленно отворачиваться к доске, но чья-то рука придержала его за плечо, а мягкий голос сказал: – Нет. Олег. Я пока не говорил вам поворачиваться спиной… Сколько в нем этой темноты и тишины… – Ну как же… ну я же!.. ну почему нельзя задом встать?.. Меня ж по заду… или… – Я объяснял вам. Валерий Александрович повернулся к зрителям. – Повторю, для журналистов в том числе: стыд – часть наказания. Иными словами, если комиссия решила, что вы, Олег, должны раздеться, это значит, что все присутствующие имеют возможность открыто вас рассматривать. Для этого они сюда и пришли. Рука снова нажала Олегу на плечо. – Продолжайте, пожалуйста, Олег. Все, что нужно, у Олега было уже, собственно, расстегнуто. Дело было за малым. Но джинсы узкие, а ноги, кажется, вспотели. Он стягивает – а джинсы все на месте. И колючки в бедра впиваются. И в груди екает, ухает. Он стягивает – а они все смотрят. Все до единого. Хоть бы кто глаза отвел. Для этого и пришли. Открыто. Олег стягивает и лихорадочно вспоминает, какие трусы надел после душа утром… Забыл... Какие же? Не синие хоть, не черные? И те, и другие растянутые, застиранные, старые, бомжеватые. Стыдно в таких… Стыдно?.. Хм… Стыд – это замедленная съемка. Это открытость. Это холодок, который у него сейчас на бедрах. Стыд – это дергающаяся бровь. Пауза с вдохом. Без выдоха. Собственный каменный взгляд. Брюки, прилипшие к ляжкам. Стыд – мурашки, колючки, пот под воротником. Нет, ни те, ни другие. Светло-серые плавки на нем. Один раз надетые. Когда ездил к Наташе. Хоть что-то уже. Хоть что-то… Какая тут Наташа… зачем о ней… – Продолжайте, Олег. Не может Олег. Ничего у Олега уже не шевелится. Ирина Евгеньевна, кажется, закончила разговор по телефону. – Уважаемый аспирант, у нас здесь все по времени! Что вы, как кисейная барышня? Ну? Живо снимайте трусики! Не тяните. – Я попрошу Вас, Ирина Евгеньевна, не вмешиваться. Я сам. Экзекутор возразил тихо, но очень твердо. Она замолчала. Все замолчали. Темнота, как дракон, выглянула у него из-за плеча, дохнула, осклабилась. Это, может, как раз темнота и сказала: – Спускайте трусы. Олег набрал воздуха и потянул трусы вниз. Кажется, все. Кажется, они там, где должны быть… уже… или даже ниже. Или..? Все. Все! Камера ловит его. Ловит непрерывно. Зверюга! Лицо – или?.. Да Господи… Что уже? Непонятно. Стыд – это, когда вот так, трусы, холодок в паху, а все вокруг – непонятно… – Олег… Олег… Олег… Он расслышал только с третьего раза. – Руки опустите. Он понимал, но… – Руки опустите – по швам. Не прикрывайтесь. – Ну, я не могу! Это слишком, это уже… Кажется, в его горле заклокотало что-то, похожее на рыдание. – Ну, мне 25 лет! Как я могу?!! Ну я ж не первоклассник… Ну, отстаньте от меня! Темнота опять выглянула из-за плеча экзекутора, блеснула чешуйками и зашипела: – Олег, я же уже объяснял только что. Все присутствующие находятся здесь по решению комиссии. Это вам известно. И если комиссия решила, что вы должны быть обнажены ниже пояса, значит все будут лицезреть то, что там у вас находится, включая ваш член и мошонку. Не мог Олег. Все равно не мог. Руки приросли. – Опустите руки! Опустите, кому я сказал!!! Ого… Олег не опустил. Он отдернул руки и прижал их к бедрам. Сам смотрел вниз. Теперь невозможно было больше никуда смотреть. Он так оттачивал фразы, Валерий Александрович, так чеканил, а потом как заорет. И – вот. Хоть майка, кажется, длинная. Почти ничего… Рука экзекутора потянулась к майке и подвернула ее Олегу до пупка. До пупка! Теперь – все… Стыд – это, когда до пупка… Стыд – это когда крайняя плоть подвернута еще хлеще майки! Стыд – это ощущать воздух на крайней плоти. А дрожать – не стыд. Дрожать – уже не стыд, а мелочи. – Так, хорошо. Так и стойте. Еще немножко. Все, поворачивайтесь задом. Его голос опять звучал спокойно, гипнотически… Темно… Олег неуклюже повернулся, путаясь в брюках. Пряжка жалобно позвякивала где-то внизу. – Хорошо. Ноги как можно шире. Еще! Вот так. Да. Теперь наклоняйтесь. Так. Локти на стол. Локти, а не ладони! Олег, локти! Олег пробовал класть локти, а не ладони. Он честно попробовал. Несколько раз даже попробовал. Два или три. Но когда он упирался на чертовы локти, сзади все… а если… по-другому… слегка сжать… еще раз… нет! – Олег, когда вы наклоняетесь и кладете локти на стол, у вас раздвигаются ягодицы, так и есть. Да, все видят вашу попу и вашу мошонку. Это тоже предусмотрено и продумано. Не мной. Чтобы вам было стыдно. Да, вам и должно быть стыдно. Нагибайтесь. Ноги шире! Локти! Вот так. На локти, Олег! Хорошо. Олег слизнул слезу. Это была первая. Стоять так было невыносимо. Не-вы-но-си-мо. Он пытался все же как-то сжаться сзади, сомкнуться, но не получалось...
* Первый удар пришелся как раз посередине ягодиц. Ого, как это громко! Ого! После второго стежка Олег отчетливо сказал: – Ай! И тут же осекся. Это скорее от неожиданности. Не от боли. Не понял еще – больно или нет. Больно вроде, но хуже – этот ужас, поднимающий волосы. А хотел же контролировать себя, хотел собраться. Держаться! Смотрят все. Дышат сзади. Олег не хочет, но слышит. И уши не заткнешь – локти же… После четвертого Олег понял, что ему точно больно. Этот коричневый, кожаный, злой так припечатывал кожу, что адски хотелось заорать. На пятом Олег схватился рукой за ягодицу и стал тереть. Ухххх… – Нет. Руки на место. Не мешайте мне. Олег, руки. Локти! Не падайте на стол. Не падайте животом. Локти, я кому сказал! Снова кричит. Но не страшно. Это ведь все равно замедленная съемка. Не крик, а бульканье. Ха! Шестой и седьмой выдержал молча. Только зубы сжимал. Сзади было так больно, как никогда раньше, наверное. Олег понял, зачем экзекутор делает паузы. Вот – только что стегнул. Вроде же по попе, но… через три секунды удар, словно горячий пульс, наполняет все тело, рвется, норовит открыть тебе рот и заставить орать или рыдать, как сопливого мальчишку. Вызывает мурашки, гусиную кожу, холодный пот. Будит ужас и панику. Велит подхватываться, хвататься за голову, прыгать на месте, стонать и кривиться. Но всего этого Олегу – нельзя. Он двадцатипятилетний мужчина. А сзади – полно зрителей. После восьмого Олег все же вильнул задом, попытался найти позу, в которой не так будет чувствоваться это ужасное, пышущее то ли жаром, то ли холодом, эхо от удара, напрягающее мускулы, отдающее куда-то по позвоночнику – в самую макушку. Девятый, кажется, Олег прозевал, пропуская через себя отголосок восьмого. Отдельно – удар. Отдельно – отголосок. Болит дважды. Олег это уже понял. После десятого Олег вскочил с места и несколько раз подпрыгнул, потирая зад. Уже мало беспокоило, что он стоит боком к зрителям. Он все еще осознавал, что это стыдно, должно быть стыдно, но… важнее было сейчас не прикрывать пах, а потереть попу на том месте, куда только что врезался ремень. Ремень терпеливо ждал, пока Олег снова взгромоздится локтями на стол. После одиннадцатого Олег пытался сосредоточиться и смотреть просто на доску. Было бы легче, если б там было что-то написано. Он бы это читал. Десять раз. Двадцать. Сто. Понять бы пытался. И снова читал бы. А так, ну доска, ну зеленая, пустая. На ней не сосредоточишься особо, когда в голую кожу впивается следующий стежок. После него и за дыханием-то не уследишь. Олег понемногу терял над собой контроль, а заодно и забывал о стыде. Слезы скатывались по подбородку на кромку стола и капали на пол. Причем плакать на самом деле совсем и не хотелось. Было уже ни капли не жалко себя. Было плевать. А они как-то сами текли. Из горла так же самостоятельно вырывались то какие-то странные всхлипы, то сдавленное мычание, то почти крик. На каждый звук зрительный зал реагировал сочувственным вздохом. Но самое удивительное было не это. Тело! Оно теперь, казалось, жило самостоятельной жизнью, без малейшего участия Олега. Бедра раздвигались шире, коленки то сгибались, то разгибались, ступни по очереди отрывались от пола. Зад после каждого стежка сам собой поднимался и опускался, ходил ходуном, мелко дрожал, сжимался, разжимался, вилял во все стороны, безуспешно пытаясь поймать положение, в котором будет не так слышна эта заползающая в каждую клеточку, пронизывающая, ухающая боль. Теперь Олега уже совсем не заботило, что, резко подаваясь назад и приседая, он открывает зрителям не только две взмокшие порозовевшие половинки, а и остальное – густо обросшую расселину и все, что под ней болтается. Олега это озаботит позже. Не сегодня, когда он будет целую ночь тихо стонать в подушку, не завтра. Позднее. Через три дня. Через неделю. Он будет вспоминать сегодняшнее событие не сразу, а так, фрагментами, короткими отрывками, рваными кадрами. Как пришел. Как слушал. Как руки дрожали. Как плавки спускал. Как прикрывался. Как нагибался. А дальше – пленка местами засвечена. Дальше Олег с трудом будет узнавать себя, с трудом соотносить себя с тем здоровым двадцатипятилетним парнем, у которого подбородок ударялся о стол, а слезы сами катились. Дальше – вопросов будет больше, чем ответов. Он так и не ответит на все. Как мог он, мужик, там плакать? Почему так быстро забыл о стыде? Неужели действительно он, Олег, цивилизованный человек, молодой преподаватель, так выпячивал задницу, что там было все видно… И что у него там увидели? Неужели просто – все??? Неужели даже головку? А почему он не взял себя в руки!? Почему не встал, как вкопанный!? И кто видел? Кто смотрел? Открыто рассматривал – кто? Студентка тоже? Эти, и множество других вопросов, еще не раз окатят Олега кипятком ужаса и запоздалого стыда. Только со временем он поймет: стыд – и холодок на бедрах, и дергающаяся бровь, и трусы не знать какие – это все наслоение цивилизации, выдумка, фикция, миф. А боль – первозданна. Нет ничего главнее боли. Но это – позже. А сейчас – семнадцатый удар, после которого Олег выпалил: – Ну! Хватит! Сзади, в зрительном зале, стало тихо. Или – так и было? А, может, там и нет никого? А? Может, они вдвоем? Он, Олег, склоненный над столом, давящийся слезами, с выпяченным голым задом – и экзекутор, в черном гольфе и джинсах, подтянутый, с широким ремнем, намотанным на руку. Ремень точно есть. Сейчас можно было сомневаться во всем, – но только не в этом. Ремень слишком отчетлив – свистит, хлопает, впечатывается, сминает кожу, вызывает изнутри то ли лед, то ли огонь. От него не спрячешься, как ни старайся. Он где-то глубоко. Ухает. Вырывается. От него расширяются зрачки, корчатся пальцы, подбородок бьется о кромку стола, а на попе вспухают красные рубцы. На двадцатом ударе Олегу нестерпимо захотелось одного – не глядя ни на кого схватиться с места, присесть на корточки и тереть задницу, тереть, пока боль немного не отступит. Или, скорее, не боль, а этот ужасный будоражащий зуд – его хотелось унять прежде всего. После двадцать второго Олег снова закрыл зад руками. Точнее, руки сами закрыли. – Не прячь попу, ну, что ты, как мальчишка… давай, убирай руки… ну же… немного осталось. Локти! Локти. Хорошо, – экзекутор шептал ему это на ухо. Чтоб никто не слышал. Тихо. Почти доверительно. – Больно же, – ответил Олег со слезами. – Ничего. Почти все уже. Терпи. А потом по телу еще несколько раз пробежали мучительные волны, сотрясая его. Последние три удара Олег вытерпел молча. Только внутренний стон, которого никто не слышал, катился из глубины, отдавался внизу живота эхом.
* – Давай, поднимайся. Темноты в нем уже не было. По крайней мере, для Олега. Медленно поднялся. Зад нестерпимо зудил и саднил. Больше зудил. Невозможно было не потереть его. Невозможно! Растирал, растягивал, массировал, задирая обеими руками майку. Не заботясь. Видел ботинки внизу. На ботинках – джинсы. Плавки. У самых щиколоток. Слышал гул голосов. Различал голос экзекутора: – Так, ребята, истфак, раздеваемся догола, одежду на лавочке оставляем. Потом я вам все объясню. Давайте-давайте! А Олегу как раз наоборот уже – одеваться. – Олежа, ты что? Помочь? Это Игорь откуда-то взялся. Стоял, красный. Взъерошенный. – Да пошел ты… Нагнулся за трусами, надел, стараясь меньше прикасаться к выпоротой коже. А как к ней не прикасаться – трусами-то? Опустил майку, натянул штаны, заправился. Снова начинал понемножку видеть. Студенты раздеваются – один стоя, другой сидя. Ни на кого не смотрят. Угу. Проходили это. Ирина Евгеньевна губы красит. Сиреневая девочка сидит в прострации, ищет какую-то бумагу, не находит. Хотя, кажется, ее не бумага заботит. На лице такое смешение эмоций, что она сама вряд ли до конца понимает, что ищет, зачем, и вообще – где находится. Парень, который с ней, тоже ищет. Нет бумажки нигде. Борис Филиппович бочком выходит. Проректор что-то пьет прямо из термоса. – Так, студенты, трусы снимаем! Складываем на лавочку. Давайте! Не тянем. Вы у меня десятый и одиннадцатый. И дверь уже открыли. Оттуда – прохладный воздух. А здесь, оказывается, жарко. Валерий Александрович интервью дает. Чернота умеренная. Ровный ежик волос. – Олеж, ну пойдем, что ли… сумка твоя где? На кафедре? – Иди ты в жопу, Игорек. Не трогай меня сейчас. Просто поди в жопу. – Хорошо, прости. А вот истфаковцев жалко. Стесняются до обморока. Один уже без трусов, бледный. Прикрывается руками. Второй – наоборот – красный. За резинку еще держится. Не решается. Ничего-ничего. Игорек выходит бочком. Косится куда-то. Похож на заведующего. Угу. Преемник, тоже мне. Дама в красном шепчется с проректором. Тот понимающе кивает. Да, мол, согласен. – Так, молодой человек, я кому сказал – снять трусы. Совсем! Живо! Белобрысый истфаковец охнул, одно движение – и он уже голый, рядом с товарищем жмется. Отвернулся к доске. Вот кому Олег сочувствовал…
* За дверью – снова сочувствие. – Не надо ничего говорить, Валентина Сергеевна. Оставьте меня, пожалуйста, одного. – Хорошо, я только хотела… – Извините, мне в туалет нужно. Правда. Извините. – Да, простите. До свидания, Олег. Я мысленно с вами. – Лучше не надо. До завтра.
* В сумке звонил телефон. «Наташа». Какая теперь Наташа… В туалет, в туалет…
* Еле дошел. Закрылся. Проверил – точно ли закрылся. Спустил брюки и трусы до пола. Выглядывал из-за спины в зеркало, закатив майку и свитер. Оценивал, сравнивал, пугался. Зад был почти равномерно красным – особенно на фоне спины. Некоторые места вспухли сильнее и ныли, саднили. Остальное просто чесалось и жгло. Дома нужно чем-нибудь намазать. Дома надо теперь в трусах не сверкать, а в трениках ходить. Пока краснота не сойдет. Не дай бог мама увидит. А сейчас – потереть. Нагнулся и тер, тер, тер, растирал, массировал – уже спокойно, обстоятельно, прислушиваясь, где именно саднит сильнее. Придавливал то там, то там, поглаживал, собирал кожу в складки, сжимал. Зуд не унимался, но теперь хотя бы понятно, где он. Садился на корточки, чтобы как следует растянуть кожу. Поднимался и снова тер. И опять приседал, постанывая и глухо охая. Наконец прислонился задом к холодному умывальнику. Когда коже было уже не так прохладно, делал шаг в сторону и снова прижимался. Так было легче. Так можно было стоять несколько часов. Но дверь дернули уже дважды. Олег еще умылся, хлебнул воды из крана, поперхнулся, выплюнул. Оделся, заправился, вышел. За дверью никого уже не было.
Отправлено: 12.01.18 06:48. Заголовок: Классно! Описание по..
Классно! Описание порки ремнём просто завораживает. ...И про стыд точно подмечено: стыд при порке -- неотделимая часть наказания. ...Но этот Олег молодец -- не заплакал. Обычно, бывает трудно удержаться; ну, по своему опыту сужу, во всяком случае. Большое спасибо за рассказ! Он, явно, "получился"! ...Да и -- добро пожаловать на форум! )
Отличный рассказ! Особо хотелось бы отметить 2 момента: во-первых, интересный сюжет и читается легко, на одном дыхании; во-вторых, великолепный "баланс" при описании порки - и достаточно подробна описана, с подробностями и эмоциями, но при этом удалось не опуститься до банального "смакования" наказания.
«Об организации в Министерстве образования и науки Российской Федерации работы по внедрению в учебный процесс физических наказаний для студентов и аспирантов мужского пола».
Сие есть ущемление прав женщин и дискриминация ! Где равенство прав и соблюдение Конституции РФ ?
Отправлено: 12.01.18 09:44. Заголовок: Serge de K пишет: ..
Serge de K пишет:
цитата:
Сие есть ущемление прав женщин и дискриминация !
Ну, не всё же сразу... Сначала, юношей начнут сечь, -- а там и девушки подтянутся ) ...Хотя, публичное наказание я бы, наверное, не выдержал... не знаю, но мне кажется, что порка, вообще -- это что-то интимное, внутрисемейное...
Отправлено: 12.01.18 10:39. Заголовок: Serge de K пишет: В..
Serge de K пишет:
цитата:
Впрочем на Кубани до сих пор провинившихся казаков иногда публично плеткой наказывают
Возможно, это и имеет смысл, -- тем более, что является давней традицией... Но я, в данном случае, говорил о себе, -- я от природы очень стыдлив, поэтому, когда в детстве звучала фраза: "Снимай шатны и ложись!" мне уже бывало очень стыдно. Порка и без того это очень сильное эмоциональное потрясение; а публичная... ох, не знаю, -- сгорел бы, наверное, от стыда и смущения!
Отправлено: 12.01.18 17:44. Заголовок: Спасибо всем за хоро..
Спасибо всем за хорошие отзывы. Я писал этот текст достаточно долго - дня три)) и очень старался. Да, мне действительно хотелось соблюсти равновесие между динамикой и детализацией. И, конечно же, не скатиться в описание частей тела наказуемого, типа "и взорам присутствующих открылся густо поросший курчавыми волосами, прекрасный"))))... Хотелось - наоборот - элементов психологизма.
Сева пишет:
цитата:
порка, вообще -- это что-то интимное, внутрисемейное...
Да, видимо, так и есть. Но в публичности есть своя прелесть. Мне хотелось создать концепцию и написать по ней. Я это и сделал.
Какие-то у меня проблемы с авторизацией. Профиль lames - не могу войти(((. Админы помогут?
Сообщение: 982
Зарегистрирован: 21.06.07
Откуда: Украина
Рейтинг:
5
Отправлено: 12.01.18 19:19. Заголовок: А почему наказание ..
А почему наказание начали с аспиранта а не студентов. Ведь наказывать аспиранта перед студентами это немного подрыв авторитета. Студентов наказали выгнали а затем и за аспиранта. Было бы интересно прочитать его эмоции когда он увидел в первый раз в жизни порку студентов. И понимал бы что это ждет и его.
Хотела завтра прочитать, но не удержалась и "проглотила" сегодня. Ну что сказать, нахожусь под впечатлением! Сейчас мысли в кучку соберу... Во-первых, хочется отметить великолепный авторский стиль. Я обзавидовалась! Особенно первая часть понравилась (до комиссии) Она идеальна! Железный обоснуй с мамой. Так тонко и вкусно прописаны ощущения всех героев, до последнего статиста. Просто праздник для меня. А вот такие моменты я просто перечитываю по нескольку раз. Ей богу, они перевешивают саму порку. lames пишет:
цитата:
Ему только часто хотелось поговорить с этими мальчиками. Которые морщились, садясь. Один на один поговорить. Помочь, поддержать. Как-то приободрить, что ли. Но он понимал, что никакие его слова не помогут, не достигнут цели, только сильнее смутят. Поэтому всегда делал вид, что ничего не замечает.
lames пишет:
цитата:
Слово «аспирантов» снова засветилось в голове красными буквами. Но как же это… Это же…
Спасибо! Я колоссальное удовольствие от прочтения получила!
А вот на "комиссии" у меня ощущение естественности пропало. Если до этого верилось безоговорочно, то тут - упс... Говорю сугубо о своих ощущениях, мастерства автора это на принижает. Во-первых, странно, что столько времени тратят и столько людей задействованы в обсуждении количества ударов, позы, степени раздетости и тд Эдак им свои основные обязанности придется забросить и только в комиссии заседать Во-вторых, чрезмерно сильное унижение. Перед женщинами, перед студентами, пресса... По моим меркам, уровень унижения тут уже перевешивает обоснуй с мамой. Олег уже давно должен был на все наплевать и уйти. Да хотя бы написать заявление и через год еще раз поступить в аспирантуру. Или в другой ВУЗ, если уж на то пошло! Ну, должна же гордость быть. 25-летний парень, а не школяр. Притом, что я люблю сцены публичного наказания. Но в моем понимании это должен быть какой-то экстраординарный случай, и серьезный проступок, а никак не опоздание и статья (которая еще и не по его вине) Ну и наконец, почему-то очень выбиваются слова "нафиг" от Олега и "пописать" от экзекутора. Как-то они вразрез с персонажами...
Я понимаю, что такова авторская задумка. Но мой внутренний "Станиславский" бурчит и возмущается.
Удачи вам, вдохновения, будем ждать новых творений!
Отправлено: 13.01.18 02:37. Заголовок: Ладка пишет: А вот ..
Ладка пишет:
цитата:
А вот на "комиссии" у меня ощущение естественности пропало.
Да, я в целом согласен с вами. Все вы правильно говорите, толково.
Я попробую кратко ответить, если, конечно, смогу. Тут все строится на таких полутонах, что объяснять непросто. Словом, в моей системе координат стыд - намного важнее было. На этот текст меня частично вдохновило видео в стилистике cfnm. Там вот как раз стыда - более, чем достаточно. Поэтому для мене чрезмерно сильное унижение - как раз то, что и должно быть.
О серьезности проступков можно, конечно, с вами согласиться.
– Хорошо, – Олег сгорбился и впился пальцами в колени, – что я должен сейчас делать? Борис Филиппович посмотрел на часы. – Через двадцать минут заседание комиссии, Олег...
lames пишет:
цитата:
– Так, студенты, трусы снимаем! Складываем на лавочку. Давайте! Не тянем. Вы у меня десятый и одиннадцатый.
Через двадцать минут он приходит на заседание комиссии а там только он и два студента. Ведь это я так понимаю было начало комиссии. Когда успели предыдущих восьмерых наказать. А если середина то что комиссия весь день заседает пока студенты соизволят прийти. В общем вся комиссия не организованная спонтанная.
lames пишет:
цитата:
– Кстати, Анечка, да! О прессе! Где?! Нас четко инструктировали – освещать как можно… яснее, четче. Освещать, словом! Где?! – вопрошал проректор сиреневую студентку. – За дверью оператор и корреспондент канала «НьюзТайм» и журналист из газеты «Дайджест». Ждут, – девочка вскакивала точно вовремя и была готова ответить на все, что у нее спросят.
Было наказано уже 8 студентов. А о прессе вспомнили только для троих последних.
lames я хочу чтоб вы меня поняли и не обижались. Все вопросы с моей стороны это не придирки к вам или вашему рассказу это просто любопытство к подробностям.
lames пишет:
цитата:
Комиссия заседает с семи утра, там есть оговорка. Также там есть оговорка о том, что Олегу туда на 10. Никакой спонтанности. Все организовано.
Я то думал что комиссия студентов всех вместе собрала быстро рассмотрела и наказала по очереди. А тут подошли пунктуально каждому свое время.
Извиняюсь с семи утра как то просмотрел. Три часа на восьмерых это я думаю нормально. Рассмотреть каждого претендента на получение ремня. Раздеться хотя некоторых студентов как я понимаю могут наказать и по брюкам, но судя по настроению комиссию мало кому из студентов так повезет. Затем наказать, немного времени чтобы одеться.
lames пишет:
цитата:
– И что там будет, на комиссии?! Что мне теперь… туда?.. и… – Будут решать, стоит ли применять к тебе наказание… ммм… этого рода… или нет… Ты не переживай – еще, может, обойдется…
Комиссия еще только будет решать а прессу уже пригласили. Или решение о наказании уже принято. Оглашение о нем чистая формальность. Не будь решения прессу бы не звали. Ведь пресса это не мальчики на побегушках.
lames пишет:
цитата:
Пресса пришла ради аспиранта, - аспиранта наказывали в вузе впервые.
Ну а двум последним студентам присутствие прессы как бы поощрительный бонус к ремню. Возможность на халяву прославиться став телезвездой. Может хоть лица на экране замажут.
lames пишет:
цитата:
Олег до сих пор не поставил ни одной двойки ни одному мальчику. Только девочкам.
lames пишет:
цитата:
За неделю никому не поставил двойки. Ни одной. Успокаивал себя: я в этом не участвую
lames пишет:
цитата:
– Ну что же мне теперь – двоек не ставить?.. – вопрошала Леночка неизвестно кого, – и почему только мальчиков? Что за дискриминация? Боже, что я говорю…
lames пишет:
цитата:
Борис Филиппович, как правило, не демонстрировал гуманизма. И двойки он ставил, как и раньше. – Да бросьте! Говорили! Говорили! Вы слышать не хотели. А к этому давно шло. И я не уверен, что это так уж плохо. Успеваемость-то растет, милые дамы. И дисциплина!
А точно успеваемость от порки студентов повысилась. Не ну какой то процент я согласен. Олег и до порки не ставил двоек а после скорее ставить и не будет попробовав ремень на своих ягодицах. Леночка тоже если и ставит то только самым неисправимым лентяям. А сколько еще в институте таких тихих саботажников и противников телесных наказаний как Олег и Лена. Они ставят меньше двоек успеваемость повышается.
Все вопросы с моей стороны это не придирки к вам или вашему рассказу это просто любопытство к подробностям.
Именно так я и воспринимаю).
Я старался рассчитать все, конечно. Но - примерно.
lames пишет:
цитата:
Раздеться хотя некоторых студентов как я понимаю могут наказать и по брюкам, но судя по настроению комиссию мало кому из студентов так повезет.
По брюкам - это, мне кажется, только повод продемонстрировать вариативность документа, частично процитированного. Дескать, да, тебе может выпасть и не очень страшный жребий, тов.студент, но, как правило, казино редко остается в проигрыше))))...
lames пишет:
цитата:
Или решение о наказании уже принято. Оглашение о нем чистая формальность.
Ну, может, и так, а может и нет. Согласитесь, в наш атомный век...))) Ничего не стоит сначала предварительно поговорить с прессой, а пригласить ее - за 5 минут? Хотя вы, скорее всего, правы, если толковать текст. Чистая формальность.
Мутный Ян пишет:
цитата:
А точно успеваемость от порки студентов повысилась. Не ну какой то процент я согласен.
Вы просто... в дали смотрите))) - как говорил герой Мягкова. я об успеваемости мало думал. Я писал о двойках, подчеркивая что-то в характере.
Спасибо за отзывы. Приятно такое глубокое прочтение.
– Хорошо. Давайте по существу, коллеги. Сколько? Что думает заведующий кафедрой? Борис Филиппович, слушаю вас. – Я думаю, двадцать – с головой. И спрятал голову в плечи. – Борис Филиппович, здесь ваш гуманизм ни к чему. Только за опоздание пятнадцать положено. А статья ваковская – куда серьезнее! Предлагаю тридцать пять. Научная часть? – уверенно вела заседание Ирина Евгеньевна. Дама из научного совета вдохнула и поправила блузку на груди. Еще раз вдохнула. – Поскольку нам точно известно, что статья… на данный момент уже готова к публикации, предлагаю… тридцать ударов, – эта дама почему-то все время запиналась. Ударов?! Что?! Это же они об… ударах... Конечно. Господи! Нет… – Деканат? – Я не возражаю, – пробулькал бесцветный человечек таким же бесцветным голосом. – Хорошо. Студсовет. Студсовет! Отвлекитесь от своих телефонов, вы здесь участвуете в обсуждении! Девочка в сиреневом гольфе вскочила: – Студенческий совет выслушал мнение групп ИЖ – 11, ИЖ – 12, ИС – 31 и ИС – 32. В связи с тем, что отзывы студентов об этом преподавателе только положительные, студсовет просит уменьшить на десять… уменьшить количество… Девочка развернула листок, но зав учебной частью перебила ее: – Понятно. На десять много будет. Как на счет – на пять? Итого – двадцать пять! Для первого раза. Да, коллеги? Никто не возражает? Нормально? Анатолий Германович! Не возражаете? Хорошо. Занесите в протокол.
Олег стоит ошарашенный а тут уже начались торги. Эта сцена мне напомнила фильм так там на невольничном рынке рабов продавали. Одного не хотели купить так владелец ему рот открыл чтоб показать что он здоровый и у него даже все зубы цели. Неприятно и унизительно стоять и слушать как торгуются солидные дяди и тети с научными степенями в высокоинтеллектуальном споре сколько ударов ремней выдать провинившемуся аспиранту. И насколько его раздеть чтоб прессе понравилось.
Сообщение: 407
Настроение: Пороть, и никаких гвоздей!
Зарегистрирован: 08.11.17
Рейтинг:
0
Отправлено: 15.01.18 16:19. Заголовок: Мутный Ян пишет: Не..
Мутный Ян пишет:
цитата:
Неприятно и унизительно стоять и слушать как торгуются солидные дяди и тети с научными степенями в высокоинтеллектуальном споре сколько ударов ремней выдать провинившемуся аспиранту.
Э-нет, это в первый раз неприятно так стоять, а потом привычно А так аспиранта жаль - не такие уж велики его провинности, могли бы и помиловать на первый раз.
Сообщение: 988
Зарегистрирован: 21.06.07
Откуда: Украина
Рейтинг:
5
Отправлено: 15.01.18 16:27. Заголовок: lames пишет: Да там..
lames пишет:
цитата:
Да там целый список. Главное – за неуспеваемость. Больше трех неудовлетворительных оценок за месяц. Больше трех пропусков занятий без уважительной причины. Нарушение режима общежития. Драки. Даже за хамство, если при свидетелях.
Из рассказа ясно что за опоздание положено 15 ремней. А сколько стоят другие проступки. Кроме этих есть еще или это все.
lames пишет:
цитата:
Да, Ирина Евгеньевна. У нас тут не пятьдесят все-таки, а двадцать пять. Согласен, что нет смысла откладывать,
Какое максимальное количество ударов ремнем студентам за одно наказание. В рассказе упоминается цифра 50 это предел. Или с этой цифры начинается сложные случаи и могут назначить и до сотни а может и две ударов. Мне интересно насколько кровожадное или наоборот гуманное Министерство образования.
Отправлено: 15.01.18 16:34. Заголовок: Мутный Ян пишет: Не..
Мутный Ян пишет:
цитата:
Неприятно и унизительно стоять и слушать как торгуются солидные дяди и тети
Как писал незабвенный Кэл: "именно это он и должен чувствовать".
Мутный Ян пишет:
цитата:
А сколько стоят другие проступки.
Это вне текста. Невозможно ведь предусмотреть и описать абсолютно все до самых мелочей.
Мутный Ян пишет:
цитата:
Какое максимальное количество ударов ремнем студентам за одно наказание. В рассказе упоминается цифра 50 это предел.
50
Андрей87 пишет:
цитата:
А так аспиранта жаль - не такие уж велики его провинности, могли бы и помиловать на первый раз.
Да если в реальном измерении рассматривать, то вряд ли найдется провинность в формате работы в вузе, которая бы стояла такого позорного наказания. Но этот текст - и все это понимают - далек от реальности. Это концепция, парадигма, у которой - свои законы. Ну, по крайней мере, я так думаю.
Сообщение: 989
Зарегистрирован: 21.06.07
Откуда: Украина
Рейтинг:
5
Отправлено: 15.01.18 17:19. Заголовок: Андрей87 пишет: А т..
Андрей87 пишет:
цитата:
А так аспиранта жаль - не такие уж велики его провинности, могли бы и помиловать на первый раз.
lames пишет:
цитата:
Мутный Ян пишет:
цитата: Было наказано уже 8 студентов. А о прессе вспомнили только для троих последних.
Пресса пришла ради аспиранта, - аспиранта наказывали в вузе впервые.
lames пишет:
цитата:
– Хорошо, – Ирина Евгеньевна почему-то поморщилась, – что там с раздеванием? Решать нужно. Да, и о студентах этих. Заодно. Чтоб заново тему не поднимать. Встаньте, ребята! Студенты поднялись. Отозвался проректор: – Студентов предлагаю догола, для прессы как раз убедительно получится, а аспирант, как старший по возрасту, как преподаватель, просто пусть спустит все до коленок. Как вам такой вариант? А? По-моему, логично. Различал голос экзекутора: – Так, ребята, истфак, раздеваемся догола, одежду на лавочке оставляем. Потом я вам все объясню. Давайте-давайте! Студенты раздеваются – один стоя, другой сидя. Ни на кого не смотрят – Так, студенты, трусы снимаем! Складываем на лавочку. Давайте! Не тянем. Вы у меня десятый и одиннадцатый А вот истфаковцев жалко. Стесняются до обморока. Один уже без трусов, бледный. Прикрывается руками. Второй – наоборот – красный. За резинку еще держится. Не решается. Ничего-ничего. – Так, молодой человек, я кому сказал – снять трусы. Совсем! Живо! Белобрысый истфаковец охнул, одно движение – и он уже голый, рядом с товарищем жмется. Отвернулся к доске
Есть такой рассказ. ЗМН (Закон мальчишечьего невезения) Смотрите восемь студентов получили ремнем по своим попам одетым или голым без разницы. И вот такое везение для двоих последних студентов. Для аспиранта вызвали прессу. И их для массовки раздевают до гола. Делают телезвездами, демонстрируя их прелести на всю страну, а затем еще и раскрашивая ремнем их попы можно сказать в прямом эфире. А может они заработали на жалкую пятнашку через штаны. Нет это нужно иметь просто чертовское везение чтоб так влипнуть.
Получается что часть вины в том что студентов выпороли голыми перед телекамерами есть и Олега.
Отправлено: 15.01.18 17:27. Заголовок: Мутный Ян пишет: См..
Мутный Ян пишет:
цитата:
Смотрите восемь студентов получили ремнем по своим попам одетым или голым без разницы. И вот такое везение для двоих последних студентов. Для аспиранта вызвали прессу. И их для массовки раздевают до гола. Делают телезвездами, демонстрируя их прелести на всю страну, а затем еще и раскрашивая ремнем их попы можно сказать в прямом эфире. А может они заработали на жалкую пятнашку через штаны. Нет это нужно иметь просто чертовское везение чтоб так влипнуть.
Видите, Мутный Ян, я давно заметил, что всех интересуют какие-то определенные аспекты, я бы назвал их маркерами. Каждый реагирует на какой-то свой сигнал. Вот вас более всего интересует как все устроено с точки зрения логики, последовательности, интенсивности, продолжительности, количества. Вы как-то пытаетесь это соизмерить с реальностью, забывая, что главный посыл - порка аспиранта в вузе как факт, причем возведенная в крайнюю степень ритуальности - нелепость и фантазия сами по себе. А значит тут нельзя руководствоваться логикой реальной жизни. Нужно сначала принять главный догмат - типа "Бог есть" - а потом уже рассуждать о ангелах, архангелах, почитании и поклонении. В этом же тексте если мы принимаем на веру порку 25-летнего парня в вузе при многочисленных свидетелях, остальное уже - мелочи. По крайней мере, мне так представляется.)))
Отправлено: 15.01.18 17:34. Заголовок: Сева пишет: О, так ..
Сева пишет:
цитата:
О, так вам нравится сечь ремнём непослушных мальчиков? ) Вас надо побаиваться ) ...Спасибо, что ответили!
ну да, чисто по опыту я больше верх, хотя я апологет того тезиса, который гласит: чувства верха и низа - это на самом деле разные полюса одного и того же чувства. То есть, все относительно.
Отправлено: 15.01.18 17:46. Заголовок: lames пишет: я апол..
lames пишет:
цитата:
я апологет того тезиса, который гласит: чувства верха и низа - это на самом деле разные полюса одного и того же чувства
Да, конечно. И всё же это не совсем равные отношения: со стороны воспитателя -- ремень, которым он строго подкрепляет свои аргументы; со стороны "непослушного мальчика" -- голая, подрагивающая от страха, исполосованная попка... Вы наказываете, -- а он должен послушно оттопыривать свои ягодицы навстречу вашему ремню... Слишком большая погрешность в "относительности"! )
Слишком большая погрешность в "относительности"! )
Вы меня не так поняли, видимо) я говорю, что роли могут меняться зависимо от ситуация. был верхним - стал нижним. и наоборот. вот я об этой относительности.
...Возможно; но я бы так не смог: я как-то люблю стабильность в отношениях.
в одних отношениях меняться ролями сложно и неудобно. но одни отношения заканчиваются - начинаются другие. или просто - как там пишут: нечастые встречи, да?))
Сообщение: 992
Зарегистрирован: 21.06.07
Откуда: Украина
Рейтинг:
5
Отправлено: 15.01.18 19:03. Заголовок: Это последний вопрос..
Это последний вопрос по рассказу. честно честно
lames пишет:
цитата:
– Приказ № 1224 от 4 февраля 2017 года – Введение телесных наказаний в отношение юношей- студентов и аспирантов, обучающихся на бюджетной основе, обусловлена необходимостью поддержания высокой успеваемости и дисциплины, профилактики антиобщественных и антигосударственных деяний. Телесные наказания юношей посредством порки соответствуют традициям нашей государственности и духовности.
Я не знаю есть ли в России обучение на контракной основе. Но если есть то получается что если два подвыпивших студента набили друг другу морды. То бюджетник получит по голым ягодицам ремнем за два серьезныз проступка а на контракника наказание в виде порки не распостраняеться.
Вы преднамеренно вывели их из под порки или просто не придали значения что есть и другие формы обучения кроме бюджетников.
Отправлено: 15.01.18 19:06. Заголовок: Мутный Ян пишет: Я ..
Мутный Ян пишет:
цитата:
Я не знаю есть ли в России обучение на контракной основе. Но если есть то получается что если два подвыпивших студента набили друг другу морды. То бюджетник получит по голым ягодицам ремнем за два серьезныз проступка а на контракника наказание в виде порки не распостраняеться.
Вы преднамеренно вывели их из под порки или просто не придали значения что есть и другие формы обучения кроме бюджетников.
Ну во-первых, эти формулировки писал не я, а соавтор. Он и писал собственно эти "подзаконные акты".
Во-вторых, мне самому кажется это вполне логичным. Получает только тот, кто учится бесплатно.
Я совсем не против, если вы еще будете спрашивать. Меня это не напрягает._)
Ну во-первых, эти формулировки писал не я, а соавтор. Он и писал собственно эти "подзаконные акты".
Во-вторых, мне самому кажется это вполне логичным. Получает только тот, кто учится бесплатно.
Этим приказом министерство разделило студентов на крепостных и боярских детей. Ведь наказание в виде порки не предусмотрено для студентов контрактников. В комнате общежития собралось шестеро парней нашли повод покупка новой мышки. Решили такое дело обмыть. Сидели пили водочку повздорили стали драться прибежала вахтерша. Ее послали далеко далеко. Может еще и толкнули. три студента бюджетники три контрактники. Тех что по контракту выругали попугали и все, ну может еще сообщили родителям и пошли они в ближайший ларек опохмеляться. А бюджетники за три проступка в голом виде при телекамере получат по полтиннику ремней Вот она крепостническая система во всей красе мы за тебя платим а значит имеем право пороть голого при телекамере. А за него платят родители значит его трогать нельзя.
Но ведь это не честно не справедливо. И логика кто учится бесплатно того и наказывают мне совершенно не нравится. Я с ней категорически не согласен. Если по порке девочек я категорически против. То со студентами парнями считаю что нужно наказывать поркой либо всех либо никого. Без касты избранных. Несмотря кто платит ты сам или государство. Набедокурил будь готов или уйти или снять штаны и получить все сполна что заслужил.
Сообщение: 995
Зарегистрирован: 21.06.07
Откуда: Украина
Рейтинг:
5
Отправлено: 16.01.18 19:19. Заголовок: Вот мне так кажется ..
Вот мне так кажется что если бы не
lames пишет:
цитата:
Это случай, совпадение, фатум, жребий, злой рок, это Мойры))))
то на положенную честно заработанную порку первым скорее нарвался бы Игорь. Мне кажется что он более склонен к авантюрам, Это сделаю завтра, А это немного подождет. А послезавтра Вас Игорь приглашают на беседу в комиссию по телесным наказаниям.
Как вы думаете Игорь бросит аспирантуру. Или будут долгие сомнения терзания взвешивания бросать или соглашаться на порку. И все таки бросит. Или останется.
Отправлено: 16.01.18 19:56. Заголовок: Мутный Ян пишет: то..
Мутный Ян пишет:
цитата:
то на положенную честно заработанную порку первым скорее нарвался бы Игорь. Мне кажется что он более склонен к авантюрам, Это сделаю завтра, А это немного подождет. А послезавтра Вас Игорь приглашают на беседу в комиссию по телесным наказаниям.
Как вы думаете Игорь бросит аспирантуру. Или будут долгие сомнения терзания взвешивания бросать или соглашаться на порку. И все таки бросит. Или останется.
Все эти вопросы - за пределами текста. Каждый читатель отвечает на них, как хочет. Вы же сами должны понимать, что большего, чем есть в тексте, попросту не существует, так как персонаж вымышленный, ситуация тоже.
Превосходный рассказ. Давно представлял себя на месте бедного Олега, получил бы массу адреналина и удовольствия от порки. Считаю, маловато ему дали, и надо бы добавить порку студентов историков
Отправлено: 12.06.20 21:27. Заголовок: я в а*уе, автор :sm..
я в а*уе, автор что ж я так долго на форум не заходил? но публичность я б выкинул, конечно. это перебор. по мне. огласили, Тёмный - под локоток, в кабинет около лестницы, и нормально.
Отправлено: 13.06.20 07:42. Заголовок: Нет, мне интересно, ..
Нет, мне интересно, он на семинар к второкурсникам хоть успел или прогул впаяли? И еще, почему ни одна скотина не вышла?! Хотя бы свои, мужики с кафедры.
Все даты в формате GMT
1 час. Хитов сегодня: 4183
Права: смайлы да, картинки да, шрифты да, голосования нет
аватары да, автозамена ссылок вкл, премодерация вкл, правка нет
Особенно первая часть понравилась (до комиссии) Она идеальна! Железный обоснуй с мамой. Так тонко и вкусно прописаны ощущения всех героев, до последнего статиста. Просто праздник для меня. 
А так аспиранта жаль - не такие уж велики его провинности, могли бы и помиловать на первый раз. 
- участник сейчас на форуме
- участник вне форума
