Применение телесных наказаний в воспитании подростков - насилие или неприятная необходимость?

Автор долго пытался написать продолжение, но получалось нечто откровенно-порнографическое. Посему в итоге получилось не совсем то, чего я хотел. На мой, возможно, излишне пуританский взгляд, в рассказе есть несколько перегибов, буду рад отзывам. Заранее спасибо за прочтение! О. Ш.

Так вот, после наказания Ильи мы с моим хорошим знакомым Г. сидели в пустом кабинете и болтали. Тут он поведал мне одну интересную историю. История эта произошла в одном из летних лагерей для музыкантов, путёвки по вполне умеренной цене распространяли в музыкалке (я подобные лагеря не посещал из-за того, что у меня на юге было великое множество родственников, к коим меня и отправляли каждый год).
...Лагерь состоял из вагончиков, одиноко сгрудившихся у берега моря. Сразу за ними начиналась усеянная холмами долина, с обоих сторон окружённая горами.
Ах, моему ли косному языку описать совершеннейшую красоту Крыма? Горячее дыхание его степей, поросшие лавандой сине-желтые холмы, отвесные отроги гор, зелень виноградников и буйное цветение полей? Плещущееся у ног скал море, бескрайнее и нежное? О нет, сии красоты достойны красок лучших, нежели мои, бедные и скудные!
А лагерь, несмотря на общую убогость, осенён был красотами природы сверх иного большого лагеря — холмы и горы, и небольшой каменный пляж без крупных валунов. За мысом в маленькой бухточке была узкая полоска песчаного пляжа.

Начальником лагеря был студент пединститута Борис, который по недоразумению был начальником к тому же и соседнего, более продвинутого лагеря, где он и пропадал целыми днями. Тогда парни страше четырнадцати лет вынуждены были принять на себя обязанности вожатых. Роль же Бориса ограничивалась привозом пищи на завтрак, обед и ужин в достаточно труднодоступный лагерь — правда Борис ленился и чаще присылал вместо себя дворника-татарина на «Запорожце» невообразимой расцветки.

Только приехав, ребята люто обломались из-за условий проживания: горячую воду давали раз в неделю, электричество включали лишь с девяти вечера до одиннадцати (правда в главном вагончике вроде свет был, но с перебоями), а мобильной связи не было практически вообще.
В первый же день "вожатые", построив всех поотрядно, так и сказали:
— Увы, телефоны ваши для сохранности можете сдать нам — воспользоваться ими вы не сможете. Можете звонить родителям с большого телефона в главном вагончике.

Так как весь лагерь состоял всего человек из тридцати, особенного ажиотажа и очереди не возникало.
Две недели проходили медленно и скучно. Но в один прекрасный день вожатые недосчитались троих ребят: двоих из третьего и одного из пятого отряда. Произошло это, как назло, во время очердного отключения света. Был вечер, Борис только что привёз продукты и уехал, наказав звонить ему в непредвиденных ситуациях, и на этом сношение с внешним миром на сегодня окончилось.

Тут же после ужина был собран "военный совет" в главном вагончике. Идея дойти до цивилизации пешком была отклонена по причине дальнего расстояния, "и что тут сложа руки сидеть?", как сказал один из вожатых, Паша.
Решено было оставить в лагере одного дежурного по телефону и одного дежурного по лагерю. Объявив построение, изложили детям ситуацию. Один из детей после рассказал, как один из сбежавших, Олег, похвалялся перед сном что, мол, уйдёт в самоволку, а никто и не заметит. Когда пытались выяснить, кто, где и когда видел в последний раз сбежавших, сведения получались противоречивые.

"Поисковый отряд" вожатых из шести человек выдвинулся на поиски. На равнине они разделились на партии: одна пошла в сторону холмов, а две другие пошли, соответственно, налево и направо.
Парни шли в разные стороны, прочесывая буквально каждый сантиметр, не упуская ни одного следа. Девственная природа раскрывала пред ними все свои красоты, ветер трепал нежные полевые цветы на склонах холмов, предзакатное солнце чуть красило верхушки скал — но им не было до этого ни малейшего дела. Все они слаженно погрузились в поиски.

Первый отряд уже отчаялся. Они шли по дороге, пыля кроссовками, они забирались на пологие склоны холмов, непроизвольно вдыхая сладкий аромат лаванды, прочёсывали деревья желтой алычи — но нигде не находили ни малейшего следа сбежавших ребят. Дойдя до могучего перевала, они повернули назад.
Третья группа прочесала весь пляж в правую сторону под крики чаек и шуршание водорослей — но удача не улыбнулась и им, и они тоже вернулись на место сбора.
Вторая группа, с трудом забравшаяся на крутую скалу, немотря на то, что и она не обнаружила ребят, нашла чью-то кепку.

Собравшись вместе, вожатые вернулись в лагерь. Кепку предъявили на опознание, и её узнали как кепку Вани, одного из самовольщиков. Телефон заработал, и мы сообщили о случившемся Борису. Он крепко выругался на самовольщиков и на нас, за то что мы подняли кепку. "Это важная улика, - негодующе кричал он в трубку, - и она могла бы помочь нам в поисках!"
Ребята встали вокруг стола и призадумались. Наконец Антон, как один из самых старших, прервал тягостное молчание:
- Надо продолжать поиски. Пока приедет Борис, наступит темнота, а в темноте и нам, и этим дурачкам ориентироваться сложно.
- Кепку мы нашли на скале, - поддержал мой друг Г. - Надо вести поиски в ту сторону.
Вожатые быстро собрались и двинулись к скале, оставив одного дежурного по лагерю. Путь их был долог. Колючки цеплялись за штаны.

Половина поисковиков пошла вдоль воды, вторая - по скале. Тут Г. случайно уронил захваченный фонарик в расселину скал и решил спуститься за ним. Он аккуратно и медленно зашел в неё поднял фонарь, но тут какой-то звук посреди тишины отвлёк его. Г. прислушался. Кажется, это были голоса, но они принадлежали явно не взрослым. Он прошёл немного по расселине. Голоса усилиливались с каждым шагом. Наконец расселина кончилась, и перед Г. появился берег, на котором... Да, дорогой читатель, на котором совершенно мирно болтали и смеялись трое самовольщиков.
Нет смысла описывать, какими словами ругали беглецов "поисковики", а затем, по возвращении в лагерь, Борис. Начальник лагеря, уезжая, оставил наказание провинившихся на усмотрение юных вожатых.

Ваню, Олега и Гошу, самовольщиков, накормили и посадили в пустой вагончик-столовую. А старшие ребята тем временем обсуждали наказание. Варианты предлагались различнейшие - от "простить и отпустить" до высылки из лагеря и лишения еды на неделю. Только Антон, ставший негласным председателем собрания, молчал. Наконец, выслушав все предположения, он встал и проговорил:
- Выпороть засранцев, да и всё тут! При всех, на линейке. Вот у нас в училище порют - и ничего!
Тут же поднялся одобрительный гвалт:
- Тоха дело говорит!
- Как мы сами не допёрли?
- Так их, поделом!
- Жаль крапивы нет, один знакомый чувак говорил...
- Ремень тяжелый у кого есть?
Решено было отвергнуть порку публичную, но приватно поговорить так, чтоб... ну вы поняли.
- Предлагаю командовать, так сказать, расстрелом, Г., - сказал "председательствующий", - он же их нашёл. Кто желает ещё?
Несколько человек отказались, участие ещё одного чувака ограничилось предоставлением удобного и хлёсткого ремня, все же остальные изъявили свое желание поучаствовать в экзекуции. Г., Паша, Андрей и, конечно, Тоха выдвинулись в сторону временной темницы беглецов. Узники были подавлены и напуганы.

- Выходите, самовольщики, - произнёс Антон, - пришло время для серьёзного разговора.
И повесившие голову шкодники, сопровожаемые "расстрельной командой", шли за вслед за Г., и закатное солнце освещало их. Они зашли за мыс, где начинался песчаный пляж и остановились там.
Сначала была очередная нотация, расписывать которую подробно нет смысла, ибо ты, читатель, и так знаешь, какими они бывают. Наконец Г. бросил мелким:
- Ну, что встали, раздевайтесь!
Вздохнув, пареньки принялись за, видно, довольно хорошо знакомую им процедуру: сняли майку, а затем тапки и шорты, оставшись в плавках и трусах.
- Кто был инициатором сей непотребнейшей фигни? - сторого спросил Г.
- Я...- всхлипнул Гоша.
- Иди сюда давай!
Юный безобразник подошёл. Ему велели снять мокрые плавочки и уложили на песок. Ах, дорогой читатель, песочек был ещё горяч, и закатное солнце во всю свою силу освещало контуры мальчишкиного тела, и так хотелось нагреть попку лежавшего на песке ребёнка до температуры этого самого песка и выше - к чему Г. и приступил. Паша и Андрей схватили худенького Гошку за руки и ноги, Антон сосредоточенно наблюдал, а Егор взял на себя обязанность счетчика ударов.
Г. несильно размахнулся и ударил ремнем по белым половинкам мальчика.
И ещё раз, посильнее. После пяти ударов задница шкодника приобрела легкий розовый оттенок. "Начальник парада" передал ремень Егору. Тот нанёс ещё пять ударов. Шлеп, шлёп, - размеренно покрывал ремень шкодливую попу, которая с каждым ударом приобретала всё более насыщенные розовые оттенки. Гошка терпел молча, лишь иногда дергаясь.
Егора сменил Андрей. Дрюха бил ощутимо сильнее, как мы заключили из характера движений наказываемого - он завозился и несколько раз судорожно вздохнул.
Пашка, взмахнув "переходящим выпмелом", прочертил на филейных Гошкиных частях красную полоску. Ребенок уже не таясь, всхлипывал и вскрикивал.
Наконец, ремень достиг и Антона. Тот, промолвив "пороть так пороть", снял рубашку, играя стальными мускулами культуриста. Самый первый удар он нанёс с такой силой, что несчастный мальчишка под ремнём просто взвыл:
- А-а-а! Нет! Хватит!
Следующий удар Тоха всадил не так сильно, но по довольно чувствительной части, где попа переходит в ноги. Гошка взвизгнул. Экзекутор продолжал методично хлестать провинившуюся попку.
- А-а-ай! Нет! Хватит! Пожалуйста-пожалуйста, не-е-ет! Я не буду больше-е-е! Простите-е-е! - виляя попкой, визжал Гошка, но Антон оставался безучастен к мольбам мальчишки. Отвесив последний удар, он приказал Гоше:
- Встань вон туда... Да, вот так и стой. Трусы не надевай пока.
- И руки за голову положи! - добавил Г., заметивший, что ребёнок пытается прикрыться. - Стыд - тоже наказание. Кто следующий?
Иван сделал несколько нерешительных шагов вперед.
- Подходи-подходи, не стесняйся!
И вновь ребёнок был уложен на песок и прижат к нему. Вновь полетели удары на бедную сжавшуюся попу. Ванька оказался не таким терпеливым, как его атаман, и наши ремни каждый раз выбивали из него самые разнообразные обещания. А когда очередь дошла до Антона, Ваня, помня, как отделал тот Гошу, стал так отчаянно вырываться, что ребята с трудом удержали его. И когда всё ж Тоха начал порку, Иван сорвался на отчаяный дикий визг, который, наверное, было слышно и в лагере. Наконец порка завершилась, и Ванька был отправлен стоять рядом с Гошей.
Третьему, Олегу, самому младшему из беглецов, досталось немного меньше. Визжал он и вырывался не меньше своих "коллег". Антона мы попросили в наказание не вмешиваться, опасаясь, что он забьет ребенка до смерти.
Наказанные ребята стояли в ряд, стыдливо потупив головы.

- Эх вы, авантюристы сопливые! - воскликнул Антон. - Ладно, давайте одевайтесь и почапали в лагерь. Разрешаю вам искупаться и охладить немного... пострадавшие части тела.
Дети радостно восприняли это предложение и тут же окунулись. Через десять минут вся компания выдвинулась в лагерь. Они шли, и волосы их трепал ласковый бриз, а вода, вода была розово-сине-блестящая и оттого казавшаяся аппетитной...
Вскоре компания достигла лагеря.
- Эх, выставить бы их попами голыми на всеобщее обозрение, да ладно, пусть живут, - пробормотал кто-то.
С мелкими провели разъяснительную работу, установили мир и даже намазали им попы заживляющей мазью.

Ночь накрыла лагерь. Уютно стрекотали цикады, и где-то высоко-высоко в небе величаво светили со своей тысячелетней высоты звезды - а вожатые бодрствовали, достали откуда-то ящик "Фанты" и, распивая этот ящик, обсуждали сегодняшнее происшествие, потом марки канифоли, степень натяжения смычка, тот животрепещущий вопрос, следует ли натирать колки канифолью или мелом - но всё равно, рано или поздно нить разговора приводила к сегодняшнему происшествию. Тут-то и рассказано было несколько историй...

(возможно, последует продолжение)
Знаете, получается серия рассказов-матрёшек, где одна история вытекает из другой. Если публика не против, мог бы продолжить в таком же духе.