Применение телесных наказаний в воспитании подростков - насилие или неприятная необходимость?

Подлинная история Плеваки Мак-Фи

Джеймс Олдридж

Злоключения одиннадцатилетнего австралийца, оставшегося полным сиротой после
смерти деда и взятого в чужую семью.

<...>

У калитки их встретил Фрэнк Арбакл - он копался в саду и высматривал, когда
появятся мальчики. Вынув карманные часы, он обратился к Бену:

- Где ты был, сын, и что все это значит? - Плеваку он нарочно не замечал, словно
еще не придумал, как с ним обращаться. - И не вздумай тащить во двор этот утиль,
- сказал он Бену же.

- Не утиль, а вещи моего дедушки, - отважно возразил Плевака. - Их нельзя было
оставлять.

- Ладно. Ступайте оба на веранду... Ты очень сильно провинился, - это уже
Плеваке. - Тебе запретили ходить к реке, а ты пошел и Бена повел за собой.

- Он мне помогал везти вещи, - сказал Плевака.

- Мы не сделали ничего дурного, - добавил Бен.

- Посмотрим, как ты будешь оправдываться перед матерью, - с угрюмым выражением
сказал Фрэнк. - Заработали вы себе неприятности...

Мальчики прошли на веранду, служившую Арбаклам столовой. Бен, с широко
раскрытыми глазами, встал перед матерью навытяжку, ожидая, что будет. Плевака,
незнакомый со здешним уставом, стоял почти безмятежно.

- Значит, вы ходили к реке, - начала миссис Арбакл, она была расстроена не
столько самим проступком, сколько ослушанием мальчиков.

- Мне нужно было забрать дедушкины вещи, - объяснил Плевака.

- Подумать только, ты, Бен, отправился вместе с ним, - продолжала она печально.

Бен молчал. Плевака почувствовал, что тот вот-вот заплачет.

- Вы оба поступили дурно, поддавшись соблазну. Непослушание подобно лжи, это
грех в глазах Господних. Плевака мог не знать, но ты-то, Бен, ты-то!..

Бен по-прежнему молчал; радость неожиданной, удивительной дружбы меркла,
сменяясь сознанием греха.

- Посмотри на себя, какой ты грязный.

Действительно, Бен весь выпачкался в черной саже, комбинезон и ботинки имели
жалкий вид, зато Плевака, привыкший обращаться с грязью, был чист.

- Вы должны быть наказаны оба. Или останетесь без обеда, или Фрэнк вас выпорет
ремнем. Выбирайте!

Плевака задумался. Если не считать легких ударов учительской линейкой в школе,
его никогда по-настоящему не наказывали. Дедушка его и пальцем не трогал, в их
маленькой семье бить было не принято. Плевака мог кричать на Файфа сколько
угодно, но сроду не проявлял злостного непослушания, за которое стоило бы
пороть. И немудрено, что душа его восстала против телесного наказания. С другой
стороны, ему страшно хотелось есть. И он решился:

- Ладно, пусть выпорет, коль охота. - Искоса взглянул на Бена - может быть,
поддержит.

Бен, до сегодняшней истории, всегда был пай-мальчиком, поэтому серьезное
наказание, а тем более с выбором оного, было ему в новинку. Вся жизнь его
проходила под знаком повиновения, он не мог, да и не хотел вырваться из-под
морального надзора своей волевой матушки. Он страшился физического насилия и
теперь, вероятно, с большей охотой остался бы без обеда, чем принял порку. Но,
увидев, как небрежно соглашается Плевака, Бен почему-то приободрился и отважно
произнес:

- Лучше уж ремнем, чем без обеда.

Бетти Арбакл, как истинная австралийка, не была лишена чувства юмора, притом
знала своего сына.

- Хорошо ли ты подумал, смельчак? - спросила она.

Бен не поднимал глаз, зная, что едва взглянет на мать - разревется.

- Видишь, Плевака, как дурно ты влияешь, - заметила Бетти, снова повернулась к
сыну: - Вряд ли тебе понравится ремень...

Она позвала Фрэнка и сказала ему:

- Ступай за ремнем, отец.

- Я думал, их можно оставить без обеда.

- Что делать, сами выбрали. Мы должны дать Бену урок, чтоб больше не позволял
сбивать себя с пути. И Плеваку надо наказать, чтоб неповадно было искушать
других. Слышишь, Плевака, ты должен раскаяться в своем грехе.

- В каком грехе? Что я такого сделал? Я просто хотел забрать... - принялся зычно
растолковывать Плевака.

- Будь добр, не пререкайся! - оборвала его Бетти своим смиренно-уязвленным
голосом. - И не кричи на меня, как извозчик. Слава богу, здесь нет Джоунни и она
не видит, до чего ты довел ее брата.

Унылый Фрэнк уже стоял наготове. В руках у него был ремень для правки бритв, как
у старого Файфа. Длинный, из двух слоев толстой кожи, в тончайших порезах от
случайно сорвавшейся бритвы, лоснящийся от шлифовальной пасты. На одном конце
крючок, на другом - кожаное утолщение, ручка. "Да, ремешок что надо", - подумал
Плевака. Пристально посмотрел на Фрэнка (было видно, что тому не по себе) и
решил: не стоит усложнять дело, лучше сдаться без борьбы.

- Ложись на стул, - скомандовал Фрэнк.

Плевака без особых опасений так и сделал; первый удар испугал его: зачем Фрэнк
бьет так сильно? Зачем? Ах, конечно, у Фрэнка на него большой зуб! Слишком часто
досаждал он инспектору проделками с водопроводом, чтобы ожидать теперь пощады.
Наказание запоздалое, но от этого не менее суровое. Ремень прямо-таки врезается
в кожу: раз! два! три!

- Сколько ему, Бет? - спросил Фрэнк. - Может, довольно?

- Не знаю, Фрэнк. По крайней мере еще полдюжины. Это послужит ему хорошим
уроком, - произнесла неумолимая Бетти, предпочитавшая, впрочем, не смотреть на
экзекуцию.

От каждого удара Плевака корчился, однако успешно вытерпел и эту порцию. Он дал
себе обещание не плакать и выполнил его, хотя, сказать по правде, под конец
чувствовал: два-три удара сверх назначенного - и слез не сдержать... Поднявшись
со стула, он перехватил взгляд Бена и сказал ему как можно бодрее:

- Ни капельки не больно.

К сожалению, Бен не заразился этой бодростью: два отцовских удара - и он
захлюпал носом.

- Я говорила тебе, Бен. - Бетти Арбакл сама чуть не плакала. - Говорила! Ты
должен вынести отсюда серьезный урок: нельзя поддаваться искушениям.

Плевака смотрел, как удары ложились на зад Бена: Фрэнк и сына стегал не шутя. Но
Плеваке досталось гораздо сильнее. Действовал принцип - око за око, зуб за зуб,
и Плеваку не возмущало, что для Бена наказание мягче: ведь Бен не будет
засовывать щепки в поплавковый кран, а он, Плевака, будет - при первой же
возможности...

<...>