Применение телесных наказаний в воспитании подростков - насилие или неприятная необходимость?

Герцен Александр Иванович

СЕЧЬ ИЛИ НЕ СЕЧЬ МУЖИКА?

Сечь или не сечь мужика? That is the question! — Разумеется, сечь, и очень больно. Как же можно без розог уверить человека, что он шесть дней в неделю должен работать на барина, а только остальные на себя. Как же его уверить что он должен, когда вздумается барину, тащиться в город с сеном и дровами, а иногда отдавать сына в переднюю, дочь в спальную... Сомнение в праве сечь есть само по себе посягательство на дворянские права, на неприкосновенность собственности, признанной законом. И, в сущности, отчего же не сечь мужика, если это дозволено, если мужик терпит, церковь благословляет, а правительство держит мужика за ворот и само подстегивает?
Неужели в самом деле у нас есть райские души, которые думают, что целая каста людей, делящая с палачом право телесных наказаний и имеющая над ним то преимущество, что она сечет по собственному желанию, из собственного прибытка и притом знакомых, а не чужих, — что такая каста — из видов гуманности и благости сердечной — бросит розги? Полноте дурачиться.
Несколько месяцев тому назад корабельный капитан, на дороге из Нью-Йорка в Англию, засек мальчика; случай, кажется, не редкий у нас. Когда корабль пришел в Англию, матросы пожаловались. Капитана отдали под суд, потом повесили на берегу океана. Вот как отучают от злоупотребления розги!
Второй случай. Года три тому назад офицер какой-то поссорился в Лондоне с извозчиком; слово за слово, офицер ударил кебмана; обиженный извозчик взял да и вытянул бичом офицера по лицу. Офицер в полицию. Судья говорит: «Да помилуйте, ведь вас надобно наказать, а не кебмана, вы кругом виноваты да еще жалуетесь, ступайте в ваши казармы». Вот как отучают от злоупотребления кулака.
А вот как приучают к тому и другому. Кто не знает у нас историю (мы, краснея, читали в «Times’е» разные отрывки) о том, как флигель-адъютант (Эльстон-Сумароков) был отправлен в Нижегородскую губернию на следствие о возмутившихся крестьянах. Дело само по себе замечательно. Крестьяне одного помещика (помнится, Рахманова) предложили за себя взнос, помещик взял деньги, т. е. украл их, а мужиков продал другому, вместо того чтоб отпустить на волю. Крестьяне, разумеется отказались повиноваться новому помещику. Трудное ли дело разобрать? Но у нас суд нипочем, надобно комиссии, флигель-адъютанты, аксельбанты, команда, розги. С розгами и послали Эльстон-Сумарокова. Мужики бросились на колени (бунт на коленях!). Он спросил их: «Чьи вы?» Крестьяне сказали имя прежнего помещика, Сумароков же назвал имя нового помещика (кажется, Пашкова или наоборот) и после этого приказал без всякого разбора сечь мужиков. Крестьяне покорились. Тогда флигель-адъютант до того расходился, что дал предписание губернскому правлению одну часть на коленях бунтующих мужиков сослать в Сибирь на поселение, другую в арестантские роты, а третью da capo[48] высечь. Губернское правление и радо бы исполнить, но не смело взять на себя такое явное нарушение положительного закона и отнеслось в сенат. За такое понятие о справедливости, за такое знание законов Эльстон-Сумароков сделан вице-директором одного из департаментов военного министерства.
А вы рассуждаете о том, сечь или не сечь мужиков? Секите, братцы, секите с миром! А устанете, царь пришлет флигель-адъютанта на помощь!!!
Какой-то «помещик тож» в «Земледельческой газете» справедливо восстал против дерзких возгласов против розог и дельно заметил, что «за маловажные проступки наказание несколькими (2, 20, 200, 2000?) ударами розог не убивает человека ни нравственно, ни физически (иногда, правда, люди умирают, но нравственно это полезно православному, а физически мертвому не больно!). Власть помещика — власть родителя над детьми, а по нашим православным понятиям дети принимают без ропота наказания от своих родителей. Наказание розгами не заменить никакими заморскими затеями, потому что розги в руках благонамеренного и доброго помещика — истинное благодеяние для крестьян!»
Как бы охотно можно было этого Демосфена розог, этого «разбойника тож» облагодетельствовать на конюшне отеческим увещанием. Базилевский даже стал здоровее после православного наказания.

Примечания
Печатается по тексту Колокол, л. 6 от 1 декабря 1857 г., стр. 49—50, где опубликовано впервые, в отделе «Смесь», без подписи. В ОК заглавие дополнено в скобках фамилией «Эльстон-Сумароков». Автограф неизвестен.
Авторство Герцена устанавливается по указанию М. К. Лемке о сверке статьи с подлинником, хранившимся в архиве семьи Герцена (Л IX, 585), и по прямой связи со статьей «О письме, критикующем „Колокол”».
____
That is the question! — «Вот в чем вопрос!» — слова из монолога Гамлета (В. Шекспир. «Гамлет», акт III, сцена 1).
Кто не знает у нас историю ~ о том, как флигель-адъютант (Эльстон-Сумароков) был отправлен в Нижегородскую губернию на следствие о возмутившихся крестьянах. — О волнении в 1850 г. крестьян деревни Сурки Нижегородской губернии, купленной отставным генерал-майором Пашковым, сообщается в отчете III отделении за 1857 г. В январе 1857 г. граф Ф. Н. Сумароков-Эльстон учинил над крестьянами расправу, как и указано в статье, причем 15 из них были преданы суду. Крестьяне же продолжали волноваться (см. «Крестьянское движение 1827—1869 годов», выпуск I, 1931, подготовил к печати Е. А. Мороховец, стр. 109—110).
... Эльстон-Сумароков сделан вице-директором одного из департаментов военного министерства — Ф. Н. Сумароков-Эльстон был в 1857 г. вице директором канцелярии военного министерства.
Какой-то «помещик тож» в «Земледельческой газете» справедливо восстал против дерзких возгласов против розог и дельно заметил… — Статья, отрывок из которой приводит далее Герцен, была напечатана в «Земледельческой газете» в № 82 за 11 октября 1857 г. и подписана так: «„Помещик тож” Грязовицкого уезда с. М.».
Базилевский даже стал здоровее после православного наказания. — Полтавский помещик П. А. Базилевский был в 1850 г. высечен крестьянами в своем имении Хорольского уезда за жестокое обращение с ними. При этом крестьяне взяли с него расписку, что он будет молчать. Однако эта расписка была предъявлена местным властям. Николай I, узнав об этом, предложил Базилевскому, как камергеру царского двора, отправиться за границу и не возвращаться без особого его распоряжения. Подробнее см.: «Материалы для истории крепостного права в России. Извлечения из секретных отчетов министерства внутренних дел за 1836—1856 гг.», Берлин, 1872, стр 48, 103, 200, 242—243. Подробности об истории с Базиловским Герцен рассказал в статье «русское крепостничество» (см. т. XII наст. изд., стр. 57—58).

http://gertsen.lit-info.ru/gertsen/public/kolokol-1857-1860/article-23.htm