Применение телесных наказаний в воспитании подростков - насилие или неприятная необходимость?

Выбирать не приходилось – перспектива встречи с «тенями» пугала теперь больше, чем любая неизвестность. Мальчишки молча побрели за охотником. В лесу постепенно наступила непроглядная тьма, и только плеск выдавал осторожные шаги в ночной тишине. Течение сильно мешало идти, и все труднее становилось бороться с желанием рухнуть в воду и уснуть беспробудным сном. Но перед глазами то и дело появлялся жуткий образ черной «тени», вонзающей кинжал в грудь матери, и вновь находились силы идти дальше. Друзья тоже едва переставляли ноги, изредка поскальзываясь и поддерживая друг друга . В холодной воде Арсен не чувствовал ног, и когда показалось, что сейчас он просто упадет в воду, охотник обернулся и произнес.
– Здесь рядом моя хижина – идите за мной по камням. И не оставляйте следов. Сын, похоже, опять забыл вывесить фонарь у входа, так что идти придется наощупь.
Арсен почувствовал, как его кисть обхватила гигантская ладонь охотника, друзья выстроились следом в цепочку. Шагать по валунам в мокрых кожаных ботинках еще труднее чем брести против течения, но минут через десять Вунд остановился и загрохотал по невидимой в темноте двери.
Во мраке отворился маленький вход, в слабом свете проступил тонкий силуэт стоящего в проеме мальчишки.
– Заходите внутрь – приказал охотник, и мальчики охотно повиновались.
Комнатушка в маленькой хижине явно не рассчитывалась на прием гостей из благородных семейств, а уж хозяин жилища совершенно не был расположен к обслуживанию неизвестных мальчишек в изодранной одежде, да еще и за которыми гналась по лесу толпа неведомых убийц. Только худенький темноволосый мальчик, на котором из всей одежды были лишь холщовые штаны, удерживаемые простеньким пояском, с любопытством взирал на вошедших гостей. Ночной холод, казалось, не доставляет никакого неудобства. Пространства внутри хижины едва хватало двоим её обитателям – в единственной комнате деревянная лежанка, да лавка в узком коридоре – пришедшим гостям места было явно недостаточно.
– Гитул, где фонарь? – Грозно спросил мужчина – сколько раз я тебе говорил вывешивать его перед дверью, когда я возвращаюсь ночью!
– Папа, прости, я забыл!
– Накорми гостей, а потом я тебя высеку – подытожил охотник и вышел из дома, унеся с собой тушу убитого оленя. Мальчик опустил голову, железный котелок перекочевал с печки на покосившийся столик.
– Меня зовут Гитул – сказал он. – Ешьте похлебку, только ложки у нас всего две
– Это Ирион – представил Арсен друзей – это Лидир, а я … Зимис. Рады познакомиться, Гитул. – он отдал ложки, а сам попытался в тусклом свете разглядеть сына охотника.
Ростом чуть пониже Арсена, тонкий и костлявый – не в пример отцу. Зеленые глаза словно пронзали насквозь, узнавая то, что пока и сам о себе не знаешь. Обреченное лицо – мальчик явно был расстроен предстоящим наказанием, и Арсену хотелось как-то подбодрить нового знакомого.
– Спасибо за еду – сказал он – в лесу мы погибли бы. А сколько тебе лет?
– Десять. Мы с папой уже пять лет живем в лесу, вы первые, кого я здесь увидел за последние годы. – Он внимательно рассматривал Арсена.
– Отец часто наказывает тебя?
– Когда провинюсь, всегда – печально ответил Гитул. – вот даже при вас будет пороть. А он сильный, и бьет очень больно – пожаловался мальчик и худенькие плечики безвольно опустились.
Арсен вздохнул – было жалко мальчишку, но командовать в чужом доме, да еще скрывая собственное имя, никак нельзя.
Ирион с Лидиром поели и передали ложки, и ребята жадно накинулись на остатки похлебки.
Через несколько минут вернулся Вунд. Туши оленя уже не было, зато в руках он держал несколько прутьев.
– Раздевайся и ложись на лавку! – приказал он.
Мальчик, помедлив немного, развязал поясок и потертые штаны упали на пол, хрупкое голое тело мальчика выглядело теперь совсем беспомощным. Он уставился в пол, видно было, что Гитул стесняется устремленных на него взглядов, но перечить отцу не мог. Мельком взглянув на Арсена испуганными глазами, мальчик улегся животом на узенькую деревянную скамейку. спину и ягодицы, открывшиеся перед ребятами, пересекали уже немало полос от предыдущих экзекуций – похоже, что ему не впервой ложиться для наказания, но бедра все равно дрожали, а тело покрылось «гусиной кожей».
Мужчина взял валявшийся рядом со скамьей тугой валик, поместив его под таз приподнявшегося ребенка так, что вся поверхность попы мальчика теперь была доступна для наказания. Пришлось широко раздвинуть бедра, открыв для порки промежность и складочку, отделяющую бедра от ягодиц.
Как только мальчик улегся в этой неудобной позе, Вунд взял один из прутьев, воздух разрезал тонкий свист, и гибкая розга на миг коснулась выставленных ягодиц, оставив на них быстро краснеющую полосу. Тот вздрогнул, но не нарушил тишины, Арсен заметил лишь, как побелели пальцы, вцепившиеся в край скамьи. Видно было, что отец не жалеет сил для воспитания ребенка. Встав поудобнее, он начал пороть Гитула, прут ритмично взмывал под потолок и опускался на беззащитное тело со всей богатырской силой, что вкладывал в него Вунд
Мальчики переглянулись. Ирион выглядел потрясенным – лицо побледнело, а глаза широко раскрылись. Родители никогда не наказывали его физически, и он ранее не видел, как это происходит. Свист прута и вздрагивающее под ударами тело, покрывающееся все новыми красными полосками производили гнетущее впечатление на всех ребят.
Тем временем охотник взял новый прут и продолжал пороть мальчика, оставляя на его коже все новые узкие красные полосы. После десятого удара полосы начали покрывать дергающиеся бедра, после чего всхлипывающий Гитул стал вздрагивать сильнее, а из глаз на пол одна за другой начали капать слезы. Пятнадцатый удар пришелся точно между ягодицами и бедрами, и мальчик жалобно взвизгнул от боли.
– Прекрати орать, а то добавлю тебе еще – зарычал на него Вунд. – ты мужчина, так терпи!
Взяв последний прут, он нанес еще несколько ударов по ягодицам, и последний вновь пришелся на самое уязвимое место в нижнем отделе попы. Гитул вновь дернулся всем телом, и издал подавленный стон.
– Вставай и одевайся! – приказал отец, и мальчик подчинился, вскочив и натянув обратно поношенные штаны. Глаза были полны слез, но он послушно вытянулся перед отцом, ожидая дальнейших распоряжений. Губы побелели, а полоски на спине постепенно вздувались, приобретая темно-багровый цвет.
– Уложи гостей спать. Завтра, как рассветет, отведешь их к краю леса – охотник улегся на свою лежанку, покрытую высохшей травой, и отвернулся лицом к стене, укрывшись собственным плащом. Не прошло и нескольких минут, как мужчина захрапел.
Гитул приволок откуда-то три мешка, набитых сеном, и уложил их на пол хижины рядом друг с другом. Под отцовской лежанкой оказался еще один.
– Я сплю на полу, больше негде – с виноватым видом сказал он мальчикам. – Думаю, мы поместимся вчетвером, если не против спать… со мной – потупился парнишка.
– Конечно, ты же хозяин – ответил Арсен, и ребята улеглись бок о бок, укрывшись потрепанными плащами.
Ирион почтительно смотрел на полоски, на спине Гитула. Невероятно, как тот практически без единого звука вытерпел такое наказание.
– Достается тебе!
– Привык уже – беззаботно ответил мальчик. От былого страха и слез не осталось и следа, он вновь пребывал в благодушном расположении духа.
– Больно? – снова спросил Ир.
– Немножко. Скоро пройдет, хотя теперь дня два будет трудно сидеть.
– Это жестоко – вмешался Арсен – нельзя так обращаться с детьми. – Ему самому всего два раза в жизни приходилось переносить порку, но скорее символическую, нежели болезненную. Наказывать принца мог только собственноручно отец-король, который щадил и не хотел причинять больших страданий.
– У нас так принято – ответил Гитул – я же и правда виноват, отец мог заплутать в темноте, не видя фонаря. – И к боли нужно привыкать. Папа же не причинит мне вреда – он хочет воспитать из меня настоящего мужчину.

.............................................................................................

Нужно, чтобы все время кто-то оставался на страже и поддерживал костер – напомнил Гитул – только не вздумайте заснуть, боюсь, волкам все равно, кого есть – простого охотника или благородных принцев – он не удержался, чтобы вновь не поддеть спутников, но те были слишком утомлены, чтобы препираться. – Лучше дежурить по двое, но если уверены, что не заснете, то можно и по одному. Я как-то раз заснул, мне тогда было лет пять.
– На вас напали волки? – спросил Ир
– Нет, но отец задал тогда грандиозную взбучку.
– Он тебя выпорол?
– Еще как! Я потом два дня ходить не мог.
– Гитул… А после вчерашней порки тебе еще больно?
– Немножко отдает при ходьбе, и когда сижу – ответил мальчик. – Первые сутки следы от розги всегда отекают и болят, потом они немного успокаиваются, и можно жить дальше – он улыбнулся.
– А можно… посмотреть – любопытный Ирион никак не мог забыть увиденного накануне наказания.
– Смотри, чего уж там – Гитул, немного помедлив, развязал пояс и спустил штаны, обнажив ягодицы и бедра, исполосованные после вчерашней экзекуции. Кожа вокруг полос была покрасневшей и вздувшейся, видно, что мальчику нелегко носить грубо сотканные штаны, облегающие тело и натирающие выпоротые места при движении, но, похоже, маленький ардинигет уже привык к такого рода жизненным невзгодам – настроение у него было благодушное. Он вновь оделся.
– Досталось тебе! – восхищенно сказал Ир – я бы, наверное, даже ходить не мог после такого!
– Да это еще ерунда! То ли еще бывало – Гитул гордился, что новые друзья были впечатлены его мужеством. – Ладно, пора ложиться спать.

.................................................................

Тяжелые мысли не давали покоя, и он брел, понуро опустив голову. Мальчики больше ничего не говорили, но от этого только хуже.
Не выдержав, Ир догнал Арсена, и ладонь легла на плечо принца.
– Арсен… ты злишься на меня?
Мальчик в ответ лишь неопределенно пожал плечами, не сказав ни слова.
– Лучше побей меня… пожалуйста!
– Что? – Арсен удивленно вскинул брови.
– Не могу, когда ты сердишься. К тому же я и в самом деле заслужил наказания.
Мальчишки остановились в замешательстве. Раньше они частенько устраивали шуточные потасовки, но никогда не было, чтобы кого-то били всерьез.
Принц стоял, глядя на него. Ир зажмурил глаза, ожидая удара, кулаки сжались от напряжения. Помедлив немного, Ир приоткрыл один глаз и увидел, что Арсен так и стоит, опустив руки.
– Я не могу, Ир. Просто так, взять и ударить – не могу!
– А ты его розгами отлупи – посоветовал Гитул.
Ирион вздрогнул и уставился на ардинигета.
– Не надо розгами!
– Отчего бы и нет? – спросил мальчик, отламывая от растущего рядом куста гибкий прут. Живая ветка не поддавалась, треснув где-то в глубине, она безвольно повисла, но все равно отчаянно держалась за свою основу – ты сам сказал, что тебя надо наказать, разве нет? – прут поддался, и Гиул протянул розгу стоящему Арсену.
– Я же не его отец – возразил мальчик – как я могу пороть друга?
Было страшно, но идти дальше в напряженном молчании не было сил.
– Ты принц – наконец сказал Ир – я подчинюсь твоему слову, хоть и боюсь.
Принц взял прут и взглянул на стоящего Ириона.
– Тогда раздевайся – и мальчик одеревеневшими пальцами стал развязывать потертый кожаный поясок.
Сняв с себя штаны и положив рядом с ними шерстяной плащ, Ир немного помедлил.
– Полностью раздеваться? – он все еще не верил, что его будут пороть.
– Да.
Он стянул через голову длинную рубашку, которая еще несколько дней назад была белой, а теперь имела скорее бурый оттенок, и теперь стоял в чем мать родила. Наверное, это странно выглядит со стороны – голый мальчишка, стоящий посреди леса, в окружении троих друзей.
Летом они с друзьями часто резвились на солнце вместе, поэтому кожа уже потемнела от загара, только ниже пояса она была нежного белого цвета – мальчики были уже достаточно взрослыми, и принадлежали к благородным семьям, чтобы загорать нагишом, поэтому они всегда одевали повязки, прикрывающие ягодицы, пах и верхнюю часть бедер. Хотя во время купания обычно их снимали – в воде все равно никто не увидит наготы.
– Ложись! – принц указал на поваленный вяз, лежащий неподалеку.
Обнаженный Ирион залез на шершавый ствол и обхватил его руками и ногами. Кора дерева слегка царапала кожу, и он некоторое время ерзал, пытаясь найти удобное положение, в котором сучья не впивались в незащищенное тело.
– Я готов, Арсен – наконец сказал он.
Ир увидел, как принц нерешительно подошел к нему, и напрягся в ожидании болезненного удара. Затем в воздухе свистнула розга, раздался щелчок, и несколько мгновений спустя ягодицы пронзила острая боль.
– Ой! – взвизгнул он, дернувшись всем телом, и чуть не свалился на землю. Не успев прийти в себя после первого удара, вновь послышался свист розги.
Этот удар он принял, не издав ни звука. Тогда принц продолжил хлестать, иногда переходя с ягодиц на бедра, несколько ударов пришлись по спине. Поначалу Ириону удавалось терпеть жалящие прикосновения прута, но постепенно боль от каждых отдельных ударов сливалась в единое ноющее чувство, словно горела вся задняя часть тела. Он стал вскрикивать каждый раз, когда розга касалась тела, и под конец порки слезы ручьем текли из глаз, нос заложило и стало трудно дышать, щеки пылали, словно во время путешествия через снежные вершины гор.
Наконец удары прекратились, и Арсен помог Ириону слезть со ствола. Все еще голый, он стоял и выжидательно смотрел на принца. Боль жгла всю спину, ноги и попу, он с трудом представлял, как будет теперь сидеть или ходить.
– Ты молодец – наконец сказал друг, сделав шаг навстречу, и плачущий Ирион оказался заключен в крепкие объятия.
Тяжеленный камень словно скатился с души, и, хотя слезы еще текли, Ир первый раз за день улыбнулся и прижался к Арсену.
Нельзя было терять времени, и, как только прощенный и обрадованный Ир оделся, мальчики вновь продолжили путешествие. На этот раз они весело болтали, и, хотя Ирион чувствовал боль при каждом прикосновении одежды к ягодицам, настроение было солнечным, как и летнее утро в Винтиремском лесу.

.............................................................

В этот момент лязгнула отворившаяся дверь, впустив в камеру четверых стражников, еще столько же виднелись в коридоре.
Двое из вошедших взяли под руки Ириона и ни слова не говоря выволокли за дверь. Арсен успел увидеть лишь испуганные глаза друга.
– Всем выходить по одному! – прозвучал приказ.
– Что случилось? Куда вы ведете нас? – недоумевал Арсен, но воины молча подтолкнули его к выходу.
Шлепанье босых ног и топот клепаных сапогов гулко отдавались эхом по узкому коридору, слабо освещаемому редкими масляными лампами. Пройдя несколько дверей, точь-в-точь походивших на их собственную, они спустились по винтовой лестнице на нижний этаж подземелья, куда не мог пробиться ни один солнечный лучик.
Сразу рядом с лестницей еще одна дверь, ведущая в помещение, намного просторнее, чем их камера, в которой ребятам пришлось провести последние несколько дней. Окон нет, лишь глухая каменная кладка окружает, словно придавливая своей тяжестью. Тусклый свет излучают все те же масляные лампы, которых здесь существенно больше, чем в коридоре, но он лишь усиливает тоску по Солнцу.
Посреди камеры странное сооружение: толстая поперечная струганная деревянная балка, крепящаяся на четырех ножках, упирающихся в пол, и еще одна перекладина, параллельная ей чуть кпереди, так же с опорой на пол. У ножек конструкции и у концов второй перекладины крепления в виде ремней. На стене этого мрачного помещения Арсен заметил всевозможные орудия наказания: плети, прутья, ремни и многие другие приспособления, о назначении которых с трудом мог догадаться. Мальчиков выстроили вдоль стены, рядом с ними встали стражники, внимательно наблюдая за каждым движением.
Только теперь Арсен увидел Ириона. Растрепанный, все еще поддерживаемый под руки двумя воинами, он стоял рядом с устрашающей конструкцией, спиной к друзьям. Светловолосый побледневший от страха мальчик казался крохотным по сравнению со стоящими рядом стражниками, и, наверное, ощущал себя точно так же: плечи его были втянуты, а пальцы нервно теребили полу рубахи. Казалось, он вот-вот упадет в обморок. Грисциф тоже был здесь, исподлобья взирая на вошедших мальчишек.
Вскоре стоявшие у двери стражники расступились, впустив внутрь еще одного воина. Свет ламп отражался от начищенных овальных пластин доспеха и открытого шлема. С плеч до самого пола свисал синий плащ с позолоченной полосой по краям, выдававшей высокое положение. Арсен заметил на груди точно такую же заколку в виде птицы с опущенными крыльями, что и у Рифа Сирижихса.
– Заключенный и подозреваемый в шпионаже Ирион Витениан обвиняется в преступлении! – раздался голос вошедшего воина – нападении на надсмотрщика Грисцифа! Человека, который кормит и заботится обо всех вас – он устремил взгляд в сторону мальчишек. Нападение на гражданина Кодиара карается смертью, но, ввиду его молодого возраста, наказание заменено на воспитательную порку в виде пятидесяти ударов плетьми. Для предотвращения повторения подобных ситуаций я, начальник стражи крепости Вициргуш, всадник Тизиф Зарс принял решение о присутствии всех заключенных во время приведения приговора в исполнение.
Арсен не поверил ушам. Публичная порка сына гиотинского аристократа, да еще и настолько жестокая! Не каждый взрослый мог выдержать пятьдесят плетей, что говорить о восьмилетнем мальчике, который едва перенес несколько легких ударов прута. С каким ужасом в охотничьем домике взирал он на наказание Гитула, и теперь сам, перепуганный до смерти, стоял перед своими палачами.
– Вы не имеете права! – Арсен сделал шаг вперед и тут же почувствовал на своих плечах руки стражников. – Это сын адмирала флота королевства Гиотин!
– У нас есть несогласные? – удивился начальник стражи – я не получал никаких распоряжений по поводу вашего статуса. Следовательно, мы будем обращаться с вами так же, как и с любыми другими заключенными. Да и ваше благородное происхождение не имеет никакого значения для Священного Совета, а стало быть, и для всех нас. – Он отвернулся, собираясь начать экзекуцию.
– Это несправедливо! – он решил бороться за друга до конца – Ирион пытался защитить меня от домогательств вашего надсмотрщика!
Зарс вновь обернулся и недоуменно уставился на Арсена.
– Выдвигая такое тяжкое обвинение против гражданина Кодиара, вы, молодой человек, вероятно имеете достаточные доказательства? Насколько я знаю, Грисциф хотел лишь поговорить с вами о правилах поведения, не так ли? – он обернулся к надсмотрщику, и тот кивнул, не отводя взгляда от замершего Ириона. – Так чем же вы докажете свои слова?
Арсен молчал. Похоже, что на справедливость рассчитывать не приходится, и помочь верному другу он не могжет ничем. Пытаться силой вырвать Ира из лап кодиарцев – верное самоубийство.
– Отлично – вновь заговорил Зарс – стало быть, пора начинать наказание. А вам, Зимис Гридиен, как вы изволили представиться, не мешало бы перестать клеветать на честных граждан, пока вы и сами не оказались на нашем устройстве для порки. – Он обернулся к Грисцифу – Раздеть заключенного!
Грисциф улыбнулся и подошел к дрожащему Ириону. Подцепив подол серой тюремной рубашки, он стянул её через голову мальчика, обнажив стройный загорелый торс.
– Можно я разденусь сам? – спросил Ирион, обратившись к Зарсу. Голос звучал уверенно, но Арсен чувствовал в нем плохо скрываемую дрожь.
Немного помедлив, начальник стражи кивнул головой. Надсмотрщик недовольно скривился и отступил от мальчика.
Ирион развязал веревочку, служившую поясом, и серые тюремные штаны упали на пол. Он сделал шаг и теперь стоял перед воинами и своими друзьями полностью голый. Арсен видел его тело, маленькое, но достаточно мускулистое и крепкое для восьми лет – хорошо их тренировал Леонт, да и сами ребята уже успели пережить немало приключений. Выдержит ли мальчик предстоящее ему испытание?
– Подойди к устройству! – скомандовал Зарс.
Ирион, помедлив немного, сделал еще два шага и встал у центра поперечной балки, словно размышляя о чем-то. Внезапно быстрым движением развернулся, встав лицом к Арсену и выпрямился, левая рука легла на грудь, а затем он развернул её, обратив ладонью вперед. Это был традиционный гиотинский жест верности повелителю «С тобой моё сердце!».
Стражники подскочили к Ириону и схватили за руки. Воспользовавшись всеобщим замешательством, Арсен поднял правую руку на уровень лица, также обращенную ладонью к Ириону, с сомкнутыми большим пальцем и мизинцем – древнее благословение монарха: «Мы соединимся вновь, и в своем единстве мы будем непобедимы!».
Три вытянутых и сведенных вместе пальца символизировали три разделенные народы, которым суждено однажды обрести единство. Так испокон веков гиотинские короли благословляли самых верных рыцарей на решающую битву. Арсен всего один раз видел этот жест у отца – когда тот стоял перед телом погибшего рыцаря Зейдуана Гринца.
Ириона грубо развернули лицом к устрашающей конструкции, но в последний момент Арсен заметил едва уловимую улыбку на лице друга – тот увидел жест.
Воин, стоявший позади Ира, положил руку ему на спину, и мальчик перегнулся через большую балку вперед, где два стражника зафиксировали ремнями кисти ко второй перекладине. Стоявшие сзади охранники взяли ноги мальчика за щиколотки и с силой развели в стороны настолько широко, что Ир ойкнул от боли в растянувшихся связках, голени закрепили ремнями к деревянным ножкам конструкции. Ирион надежно обездвижен, растянутый за руки и за ноги. Спина, ягодицы, широко разведенные бедра и промежность видны и доступны для наказания. Маленькая точка заднего прохода и беззащитные яички, свисающие между разведенных ног, словно подчеркивают полную власть мучителей над попавшим в их лапы ребенком. Спина прогнулась под тяжестью тела, еще больше выпячивая самые уязвимые места между ягодицами и бедрами Ириона. Вес своего тела приходилось держать, напрягая привязанные руки.
– Заключенный Ирион Витениан, вы готовы к наказанию? – спросил Зарс.
– Да. – коротко ответил Ир, но в голосе больше не было слышно тревоги.
– Первые десять из положенных вам пятидесяти ударов вправе нанести потерпевший – гражданин Грисциф, если захочет – воин взглянул на надсмотрщика, тот энергично кивнул, и уголки тонких губ едва заметно приподнялись в улыбке.
– Приступить к порке – приказал Зарс, вручив Грисцифу кожаную плетку, конец которой утяжелен свинцовым шариком.
Надсмотрщик не спеша развернул плеть, и обошел мальчика, встав перед ним.
– Видишь? – вкрадчивым голосом спросил он, подняв лицо Ириона за подбородок. – я же обещал, что ты узнаешь, какой бывает настоящая боль, – ухмылка не покидала лица – Грисциф всегда держит свое слово!
Он размахнулся, узкая полоска плетки на миг зависла в воздухе, после чего со свистом врезалась между раздвинутых ягодиц мальчика, ударив утяжеленным кончиком по промежности. Все тело Ириона разом вздрогнуло, и мрачную камеру огласил отчаянный крик. Он инстинктивно попытался сжать ягодицы вместе, но из-за растянутых ног это не получилось. По ходу нанесенного удара появилась краснеющая полоса. Мальчик тяжело дышал – он не ожидал ощутить такую боль.
– Грисциф, наносить удары положено поперек тела заключенного – строго сказал начальник стражи.
– Конечно, господин, как скажете – согласился надсмотрщик, после чего обошел растянутое тело мальчика, встав сзади. – Ну что, начнем, пожалуй – обратился он к Ириону. Арсен со своего места видел, как сжались кулаки друга.
Плеть вновь взметнулась к потолку и обрушилась поперек ягодиц, вновь вырвав истошный крик. Следующий удар пришелся по бедрам, отчего мальчик энергично задергал ногами. Грисциф методично и не спеша стал наносить один за другим удары, и камера наполнилась воплями. На месте пересечения следов от ударов проступила кровь, первые капли, стекая по бедрам, падали на каменный пол.
Отсчитав десять ударов, Грисциф нехотя отдал плеть экзекутору – рослому мужчине в черных штанах и рубашке, и тот продолжил пороть Ириона, нанося удар за ударом то по бедрам, то по ягодицам, переходя на крестец и спину, заставляя мальчика еще больше выгибаться. Ир в голос рыдал, пытаясь держаться, но растянутые руки быстро ослабли, и дышать стало совсем тяжело, вопли и всхлипывания прерывались судорожными вдохами, которые обрывались под новыми взмахами плети.
Каждый удар отзывался болью в сердце Арсена. Он взглянул на Лидира и Гитула – те стояли бледные, опустив глаза в пол, не в силах выносить мучения друга. Отчаянно хотелось последовать их примеру – зажмуриться и заткнуть уши руками, но он продолжал стоять каменным изваянием и следил за каждым движением экзекутора. Так учил отец: король вправе обречь подданных страдать и умирать по его воле, но не может отвернуться, когда это происходит. Арсен должен, обязан видеть все, что терпит ради него друг, поэтому продолжал наблюдать, как изгибается тело Ириона под каждым новым ударом, и слышал каждый всхлип, каждый сдавленный крик, вырываемые плетью из тела измученного ребенка.
После тридцать пятого удара мальчик потерял сознание. Под грудь пододвинули деревянную подставку, чтобы дать отдышаться, и облили тело, истерзанное множеством ударов, холодной водой из ведра. Когда Ир очнулся, Зарс произнес.
– Заключенный, вы находитесь в крепости Вициргуш и получаете заслуженное наказание. Вам осталось пятнадцать ударов. Продолжить наказание! – сказал он, обратившись к экзекутору, подставку убрали, и плеть вновь взмыла в воздух.
Мальчик уже не мог кричать – из груди вырывался только сдавленный хрип. Кровь ручьями стекала по ногам, расплываясь тонкими красными прожилками в луже воды под устройством для порки. Последние прикосновения плети Ир перенес, будучи почти без сознания. Отсчитав пятидесятый удар, экзекутор отдал свое орудие начальнику стражи и молча вышел. Ремни, сдерживающие руки и ноги мальчика, отстегнули – кожа под ними стерлась от постоянных рывков, обнажив розовую кровоточащую поверхность.
Ириона уложили животом на носилки и вынесли, оставив в комнате лишь опустевшую конструкцию с залитым кровью полом, и троих потрясенных мальчишек, окруженных не менее подавленными увиденным стражниками. Им частенько доводилось наблюдать наказания взрослых заключенных, но восьмилетние дети еще никогда не оказывались в застенках.
Зарс сделал знак рукой, и мальчики на негнущихся ногах отправились обратно в камеру.
Арсен полагал, что после сегодняшнего истязания Ириона отправят в лазарет, залечивать раны, и они нескоро увидятся вновь, однако переступив через порог невольного обиталища, мальчики замерли в изумлении, увидев обнаженного друга лежащим прямо на каменном полу.
– Как вы можете оставить его здесь! – Арсен не мог поверить своим глазам – нужно же хотя бы обработать раны!
– Успехи кодиарского лекарского искусства целиком и полностью принадлежат подданным Священного Совета и не должны применяться к чужестранцам – ответил Зарс.
– Но Ирион же умрет! – вмешался Гитул.
– Теперь его судьба в руках великого Фота, творца всего мира и покровителя Кодиара – говорил начальник стражи, растягивая каждый слог – если он решит, что заключенный искупил свою вину, то сохранит ему жизнь. – Воин вышел из камеры, и стальная дверь гулко захлопнулась за спинами потерявших дар речи ребят.
Арсен слышал, что кодиарцы очень суеверны, но то, что ради своих верований они готовы будут бросить умирать ребенка, никак не ожидал
Ребята подошли к лежащему Ириону, и Арсен опустился на колени у изголовья. Кровь уже не сочится из множества ран на теле. Кожа вокруг них вспухла и покраснела. Светлые волосы мальчишки всклокочены, а лицо всегда жизнерадостного и неутомимого друга теперь стало мертвенно-бледным, и только бьющаяся жилка на шее дает понять, что тот еще жив.
Мальчики сняли рубашки и постелили на каменный пол, затем аккуратно перенесли на них бесчувственное тело друга, прикрыв сверху от холода. Все молчали – не было слов выразить все потрясение после жестокой расправы над Иром. Глиняные чашки с похлебкой стояли рядом с дверью, но никто и не подумал притронуться к еде.
Ирион слабо шевельнулся и приоткрыл глаза.
– Арсен… – слабо выдохнул он
– Я здесь, Ир – Арсен положил руку на плечо мальчика.
– Так больно… я даже не думал … что так бывает – кашель сотряс измученное тело.
– Ты все выдержал. – Он пытался придать уверенность голосу, но в нем все равно едва уловимая дрожь.
– Я хотел защитить тебя… – по серому лицу текли слезы – я так тебя люблю…
– Ты дважды сделал это, Ирион. Я горжусь таким другом, как ты!
– Разреши мне умереть … Я не могу больше это выносить… Отпусти меня.
Губы Арсена дрогнули. Он что было сил прикусил губу, и боль помогла сдержать слезы.
– Нет. – он слегка приподнялся, глядя в голубые, наполненные болью глаза, и взял за руку – Ирион! Я, Арсен Милетис, властью законного наследника древнего королевского трона Гиотина, повелеваю тебе жить дальше!
Ир слегка сжал его руку ладошкой.
– Мое сердце… с тобой, Арсен – еле слышно прошептал он и провалился в спасительное небытие.
За окном постепенно темнело, багрово-красные лучи заходящего солнца, пробивающиеся в камеру к пленникам, наполняли полумрак призрачным светом. Арсен Милетис гладил лежащего друга по всклокоченным волосам, и его лицо оставалось бесстрастным, хотя душа мальчика разрывалась на части. Он должен подавать друзьям пример выдержанности и хладнокровия – только так смогут они перенести грядущие на их долю испытания.

.............................................................................