Отправлено: 22.05.18 22:25. Заголовок: Геннадий Михасенко. "Земленыр, или Каскад приключений".

Земленыр, или Каскад приключений

Геннадий Михасенко

Часть вторая. В Королевстве Березовых Рощ

<...>

- Зем, а у вас было имение? - спросил Вася.

- Почему "было"? Оно есть! Именно туда мы и направляемся! Мы были одной из
зажиточных семей Оскорбина. Я не знаю, что сделалось с нашим богатством. Может,
разворовали, а может, Барбитур взял в свою казну как штраф за мамины фокусы. - И
дед устремил сосредоточенный взгляд на городские башни, словно по ним мог
определить судьбу своего состояния, потом вздохнул и, размягченный
воспоминаниями, продолжил: - С трех до десяти лет мы с братом успели получить
приличное образование, на это мама денег не жалела. У нас, помню, было пять
учителей-мужчин, подчеркиваю - мужчин, которые были в десять раз дороже, чем
учителя-женщины, потому что их приходилось выписывать из-за границы, так как
свои учителя мужчины у нас почему-то вывелись. Король и его советники где-то
что-то прошляпили, упустили, и мужской пол начисто исчез из системы образования
и воспитания, и это пагубно отразилось на подрастающем поколении. Держу пари,
что, например, господин Сильвуплет воспитывался без мужского влияния! Наши
учителя были очень учены и строги. Причем мамаша дала им право пороть нас
березовыми розгами - вот на что сгодились наши березы! Смешно сказать, но розги
эти должны были заготавливать мы сами! Представляете? - Земленыр грустно
усмехнулся. - Пользовались ли они своим правом? Разумеется, и весьма охотно!
Когда мы ленились, конечно. Это редко, но случалось. А вообще мы были послушны и
прилежны, особенно брат! И если бы не мамины эксперименты с мазями, быть бы нам
большими людьми! Я бы наверняка стал учителем! Чувствую в себе такую жилку! И
порол бы я сейчас вашего брата! Думаете, я не бываю сердитым и злым? Бываю!
Таким, что страсть! Но вы, надеюсь, по себе знаете вкус березовой каши, а? Тоже
небось доставалось!

- Только не от учителей, а от пап и мам, - поспешно, со знанием дела уточнил
Вася. - И не розги, а ремень или вожжи! А то и уздечка с медными бляшками. - И
при одном лишь упоминании этой уздечки у Васи зазудилось одно место, а Люба,
вздохнув, перевела разговор на другое.

<...>

Часто вторая. Чем жизнь не сказка

<...>

При движениях в кармане брюк что-то похрустывало и топорщилось. Вася вспомнил
последний жест Земленыра и вынул сложенный вчетверо лист бумаги. Развернул и,
пораженный, - сел на кровать - это был пропуск Сильвуплета в Королевство
Березовых Рощ. Ну, дедок! Ну, голова! Лучшего сувенира и придумать было нельзя!
Вася снял со старомодной этажерки, сделанной дедом сразу после войны,
прошлогодний дневник, который теперь вряд ли кому понадобится, и заложил
документ за матовую полиэтиленовую обложку.

Потом, полный радости, подошел к подоконнику, уставленному горшками с
гераньками, и занес было ногу, чтобы перелезть его, но вдруг почувствовал, что в
кармане осталось еще что-то колючее, и вынул веточку лиственницы, подобранную в
Шарнирном Бору. Обследовал ее. Поскольку в кармане все это время было сыро и
даже мокро от купания в Нож-Реке, веточка не высохла и весело топорщила свои
хвоинки. Первым движением мальчика было выбросить ее за окно, но потом пришла
здравая мысль, что ведь она - ОТТУДА - значит, имеет ценность. Вася пальцем
провертел дырку в земле одного цветка, воткнул туда веточку и плотно обжал -
авось примется. Лишь после этого утренним путем через окно, створки которого так
и остались незакрытыми, он вылез в огород, в картошку, дальше протиснулся между
жердин в Любин огород и через калитку - в их двор, посреди которого лежала
здоровенная колодина с выдолбленной на всю длину поилкой для скота, до краев
наполненной водой. В это время на крыльцо из сеней с плачем выбежала Люба и,
запнувшись о порог, упала, обвиснув, на перила.

- Вася! - только и успела выкрикнуть девочка, как следом выскочила мать, тетка
Ненила, с какой-то сыромятиной в руке и давай охаживать ею дочь, приговаривая:

- Женихаться, да? Гулять, да? Я тебе покажу гулянье, лахудра ты этакая! Рано
еще! Платье уханькала! Только что справили платье и - нету, бесстыжая!
Гляньте-ка на нее, люди добрые!

Из добрых людей был один Вася, которому показалась дикой эта картина: чтобы
Любу, героиню их сказочных приключений, Жанну д'Арк из Чары, без которой их
путешествие провалилось бы, и вот чтобы эту мужественную девочку так примитивно
лупили ремнем!..

- Люба! - выкрикнул он, перемахнул колодину, распугав кур, взбежал на крыльцо и
схватил тетку Ненилу за руку. - Не надо, теть Ненила. Не надо! Она со мной была!

- Ну и что из этого? Что теперь, молиться на нее, раз она с тобой была? - на
момент усмирившись, спросила она.

- Нас много было. Мы жгли костры, играли, прыгали. У меня вон тоже рубаха
пропала, считай. Моя мама так и сказала, когда увидела, - приврал Вася,
чувствуя, однако, что, засеки мать его странную утреннюю отлучку, и ему бы
несдобровать, хотя как старшему сыну, верному помощнику, даже в некотором роде
добытчику, ему прощались мелкие грешки и разрешалась легкая самовольность. -
Мама понимает. Поймите и вы. Вчера же праздник был!

- Какой еще праздник в разгаре лета?

- День Военно-морского флота!

- А при чем тут вы?

- А при том, что это общенародный праздник, а мы - тоже народ!

- Народ? Вот и получайте, народ! - Но как ни пыталась сильная тетка Ненила
освободить руку с уздечкой из цепких Васиных пальцев, ей это не удавалось. Тогда
она давай просто мотать рукой, зло и как попало дергая мальчика из стороны в
сторону, дважды зацепила ему ухо и несколько раз достала Любину спину, правда,
уже не так хлестко, потом вдруг бросила сыромятину на крыльцо, плюнула и
скрылась в сенях, сильно хлопнув дверью и продолжая облегчать душу: -
Женихайтесь сколько влезет!

Вася приподнял Любу, и она, встав на ноги, приобняла его и припала головой к его
плечу, и вышло как-то так, что Вася невольно прижал ее к себе и поцеловал в
щеку, приговаривая:

- Успокойся! Все в порядке! Мы живы-здоровы! Мы дома! - Он поглаживал и
потряхивал ее за плечо.

Девочке были приятны его слова и эти легкие объятия, и вообще она чувствовала,
что с ней происходит что-то странное - мать ее лупцует, и весьма больно, она
боль ощущает, но с каким-то безразличием, а вспоминает поцелуй
Фью-Фиока-младшего. И в сущности, ничего странного тут не было. Люба была
нормальной здоровой девочкой, и ей уже втайне грезились дружба и любовь
мальчика, и Фью-Фиок оказался первым мальчишкой, который так дегко и просто
преодолел колючий барьер стыдливости, и это, естественно, понравилось и
запомнилось девочке. И теперь ее удивляла противоположность отношений к себе: в
сказке ее целовали, а в настоящей жизни бьют. И эта противоположность была очень
досадной и обидной. Лучше бы ее лупили в сказке, а тут целовали, а еще бы лучше
- чтобы нигде не обижали, но везде любили. И то, что Вася подоспел на выручку,
обнял ее и поцеловал, показалось девочке продолжением сказки. Ей стало так
хорошо, что она утихла и подняла заплаканное лицо. Вася вытер ей слезинки у носа
и сказал:

- Надо умыться.

Она кивнула, взяла его за руку и свела с крыльца во двор с таким видом, с каким
принцесса показывает принцу свой дворец. У колоды она опустилась на корточки,
смахнула в сторону плававшие на поверхности соломинки, листья и перья, смочила
лицо водой, но тут же фыркнула и поморщилась - вода дурно пахла, поскольку
колода служила не только поилкой, но и купальней для птичьей мелкоты, вечно
куда-то спешащие овцы ступали сюда ногами, а поросенок Петька, известный нахал и
невежа, любил принимать тут в жару прохладительные ванны.

<...>